— Я вам сказал: отправляйтесь вместе с Буяном! Вы же знаете, куда плыть.
Кульп сощурился и причмокнул языком.
— Опять решили выдавать себя за досинца?.. Клобук его знает, может вы и правы.
Бледный Буян дернул мага за рукав.
— Геслер не будет нас долго ждать.
Кивнув на прощание Дюкру, маг побежал вслед за Буяном.
Геслеру и матросам приходилось туго. У подступов к причалу на почерневшем песке валялись убитые: двенадцать рыбаков и двое каонских матросов. Геслер вместе с Честнягой и Вередом сдерживали новую волну нападавших. Их было около двух десятков. Вместе с мужчинами на малазанцев двигались разъяренные, истошно вопящие женщины. Оружия не было ни у кого — только гарпуны, деревянные колотушки и кухонные ножи. Некоторые шли на матросов с голыми руками. Еще двое малазанцев — оба раненые — находились на борту «Рипата», безуспешно пытаясь отвязать причальные канаты.
Нападавшие явно не ждали удара сзади, и Буян этим воспользовался. Когда до толпы оставалось шагов десять, он остановился, припал на одно колено и выстрелил из арбалета. Затем, перекинув арбалет через плечо, он выхватил короткий меч и нож с узким лезвием.
— Маг, ты можешь с ними справиться? — спросил Буян.
Кульп не успел и рта раскрыть, а Буян уже понесся на толпу, ударяя всех без разбору. Нападавшие заметались. Буян никого не убил, однако многих жестоко покалечил. Для рыбаков, привыкших жить своим трудом, это было даже хуже смерти. Мертвые не являлись обузой, зато увечные камнем повисали на шее своих семей.
Теперь Геслер оборонялся один. Вереда ранило, и Честняга потащил его на борт «Рипата».
Кульп чувствовал: еще одной магической атаки ему не выдержать. У него и без того кровоточили все суставы. Магу казалось, что он превратился в мешок с кровью. К утру он не сможет двигаться… если, конечно, доживет до утра. В его силах оставалось совсем немногое — сотворить какую-нибудь обманную уловку.
Кульп воздел руки и пронзительно закричал. Перед ним вспыхнула огненная стена. Она разрослась и покатилась в сторону нападавших. Люди дрогнули, затем опрометью бросились прочь. Огненные языки их догоняли. Достигнув кромки травы, стена исчезла.
— Слушай, маг, если ты умеешь такие штучки… — накинулся на него Буян.
— Это был пустой трюк, — ответил Кульп, приближаясь к судну.
— Огненная стена… пустой трюк?
— Не было никакой стены! Пойми ты, я одурачил их простой уловкой. Бежим. Пора убираться отсюда!
Веред умер, когда баркас едва отчалил от берега. В груди матроса застряло острие гарпуна, и кровь хлестала из раны, пока не вылилась вся. Геслер молча поднял мертвеца и швырнул за борт. Кроме капрала на ногах держались только трое: Честняга, Буян и Кульп. Матрос, раненный в бедро, находился при последнем издыхании, и от ворот Клобука его отделяли считанные минуты. Его товарищ затих еще раньше.
— А теперь — всем замереть! — прошептал Кульп. — Верховный маг на берегу!
Матросы затаили дыхание. Чья-то безжалостная рука зажала раненому рот, ускорив его перемещение в мир Клобука. «Рипат» почти бесшумно выскользнул из бухточки. Киль со слабым шелестом разрезал сонную воду.
Тишина их отплытия тоже была иллюзорной. Открыв свой магический Путь, Кульп наполнил пространство вокруг корабля несуществующими звуками: приглушенными голосами, скрипом снастей, плеском воды. Он намеренно сгустил тьму, придав ей едва видимый силуэт корабля.
«Только бы хватило сил», — думал Кульп.
Противник клюнул на ложные звуки и ударил в пустое место. Второй удар также был мимо цели: молния испепелила иллюзорный силуэт баркаса.
И вновь стало тихо. До Геслера и остальных дошло, что их жизнь напрямую зависит от магического искусства Кульпа. Они с надеждой глядели на боевого мага, даже не пытаясь прятать свой страх. Честняга стоял за штурвалом, впившись в рукоятки колеса. Корабль плыл сейчас только по воле ветра.
Кульпу казалось, что судно едва ползет. Его одежда, которой и так досталось, теперь взмокла от пота. Он делал все, чтобы не попасться в ловушки своей противницы. По манере вторжения, по мелочной настырности Кульп понял, что это женщина.
Над далекой хиссарской гаванью сияло яркое зарево. Матросы не хуже Кульпа понимали: плыть туда бесполезно и опасно. Семиградие охватил давно предсказываемый мятеж.
«Вот мы и в море, — думал боевой маг. — Осталась ли в Семиградии хоть одна спокойная и безопасная гавань? Геслер говорил: на борту есть все необходимое. Но хватит ли припасов, чтобы добраться до Арена? Плыть туда больше месяца, и каждый день плавания может оказаться последним. Куда разумнее было бы отправиться в Фалар, но до него шестьсот лиг».
Наскоки противницы ослабли, а затем и вовсе прекратились. Кульп сразу вспомнил слова Дюкра: «Вы же знаете, куда плыть». Геборий Легкокрылый. А ведь этот сварливый старик потащится через пустыню на безжизненный берег. Он верит, что Дюкр его спасет.
— Можете вздохнуть свободно, — объявил матросам Кульп. — Наша противница прекратила охоту.
— Какая противница? — не понял Честняга. — Ты же говорил про верховного мага.
— Я немного ошибся: это оказалась верховная колдунья.
— Ей до нас уже не дотянуться?
— Нет, парень. Видно, у нее нашлись дела поважнее.
Кульп помолчал, затем спросил капрала:
— Куда ты намерен плыть?
— Пока не решил. Главное, мы унесли оттуда ноги.
— Нам нужно пересечь пролив и добраться до отатаральского берега.
— Маг, неужели эта баба вышибла тебе мозги? Что мы там забыли?
— Здесь не береговая охрана, капрал. Здесь тебе придется выполнять мои приказы.
— А если мы сейчас выкинем тебя за борт? Что скажешь, маг? Здесь полно дхенраби, и они с удовольствием тобой закусят.
Кульп вздохнул.
— Капрал, это не моя прихоть. Мы с моим другом явились в таверну, чтобы купить лодку. А лодка нам понадобилась, чтобы спасти одного верховного жреца Фенира. Можешь скормить меня дхенраби — никто и слезинки по мне не уронит. Но если ты рассердишь верховного жреца, его вспыльчивый и своенравный бог сразу тебя заметит. Хочешь увидеть красные глаза разгневанного Фенира?
Капрал привалился к мачте и громогласно расхохотался. Буян и Честняга тоже улыбнулись.
— Вам смешно? — нахмурился Кульп.
Буян перегнулся через борт и плюнул в воду. Обтерев рот тыльной стороной ладони, матрос сказал:
— Мы уже испытали на себе гнев Фенира, маг. В Первой армии, которой больше нет, мы служили в Кабаньем полку. Потом Ласэна обрушилась на культ Фенира, и нас загнали в эту дыру сторожить никому не нужный берег.
— Но мы не отреклись от Фенира, — добавил Геслер. — У нас даже есть молодые приверженцы.
Он кивнул в сторону рулевого.
— Что ж, поплыли к отатаральскому берегу. Честняга, курс на восток. Так и держи, пока утром мы не поймаем попутный ветер.
Кульп привалился спиной к борту.
— Забыл спросить: кроме меня, кому-нибудь еще нужно отстирывать штаны?
Дюкру повезло: его лошадь оказалась цела, и он покинул деревню верхом. По обочинам дороги в неярком лунном свете мелькали человеческие фигуры. Прохладный ветер пустыни донес сюда остатки песчаной бури — уже не яростной и сметающей все на своем пути, а превратившейся в пыльную дымку. У историка запершило в горле. Подъехав к перекрестку, Дюкр остановился. Основная дорога сворачивала на юг, к Хиссару. На запад уходила неширокая караванная тропа. Историк вгляделся во тьму. Шатры! То были не просто кочевники. Совсем рядом, в какой-то четверти лиги от перекрестка, разбила свой лагерь армия мятежников.
Лагеря имперской армии подчинялись определенному порядку. У мятежников его не существовало. Тысячи шатров теснились вокруг обширного загона для лошадей. Сквозь завесу пыли тускло мерцали факелы. Внешне лагерь выглядел вполне мирным, если не считать «королевских кроватей», на которых корчились захваченные в плен малазанские солдаты. Каждая «королевская кровать» состояла из четырех длинных пик, прочно воткнутых в землю. Их острия упирались в плечи и бедра жертвы. Едва только человек попадал на такую «кровать», пики пропарывали ему тело, и он начинал сползать по их древкам вниз. Остаток жизни обреченных зависел от их веса и силы воли; тот, кто мог заставить себя не шевелиться, жил дольше. Если Клобук смилостивится над этими несчастными, к утру они будут мертвы. Если нет — жаркое солнце сделает их конец еще мучительнее.
Дюкра охватила холодная ярость. Жертвам «королевских кроватей» уже не поможешь. А вот сам он обязан выжить. Выжить на обезумевшей земле, охваченной жаждой крови и смерти, и дождаться времени отмщения. Если, конечно, отмщение в интересах богов.
Над Хиссаром вспыхивали магические молнии. Расстояние гасило оглушительный треск их взрывов. Жив ли Кольтен? А Балт? Что сталось с Седьмой армией? Сумел ли Сормо вовремя предупредить их?
Дюкр поехал дальше. Армия мятежников появилась как будто из ниоткуда. Пусть ее устройство противоречило малазанским военным доктринам, но от этого армия мятежников не переставала быть армией. Там имелись полководцы, жаждущие крови и готовые удовлетворить свои кровожадные замыслы. Мятеж отнюдь не был стихийным. В деревне их атаковал верховный маг мятежников. Сколько их в армии Шаик? Пустынная ведьма не один год собирала воинство Дриджны. Наверняка в каждом городе у нее имелись свои шпионы. Шаик давно готовилась к этой ночи. А мы? Нас предупреждали. Да мы и сами чувствовали. Ощущение близкого мятежа носилось в воздухе. Почему же Ласэна вовремя не заменила Пормкваля? Какая насмешка — называть Железным кулаком бездеятельного труса! Настоящий военачальник по-иному отнесся бы к «предрассудкам Семиградия».
— Досин кимарал! — послышалось слева.
Дюкр заметил троих человек, плотно закутанных в плащи. Они стояли на обочине. Караульные мятежников? Похоже, что так.
— Да будет благословенна эта славная ночь! — ответил им историк, не собираясь останавливаться.
— Погоди, досинец! Куда ты спешишь? Тебя ждут объятия Дриджны!