— Не приближайтесь, — велел он остальным. — Здесь зыбко.
— А зачем вообще туда лезть? — сердито бросила ему Минала.
Не ответив ей, Калам осторожно шагнул к краю ямы. Оглядел дальний конец, затем посмотрел вниз.
«Теперь понятно, откуда пепел, по которому мы все время едем. Можно заставлять себя не думать об этом, но уловки разума вряд ли помогут».
Пепел лежал плотными слоями, храня память о страшном, безудержном огне, испепелившем все вокруг. Слои были разной высоты; самый большой превышал пару локтей и состоял из плотно спрессованных обломков костей. За ним лежал слой потоньше, красноватый и похожий на кирпичную пыль. В других слоях виднелись лишь обгоревшие кости, покрытые черными пятнами. Некоторые кости явно были человеческими. В глубину яма уходила на шесть локтей.
«Это случилось очень давно. Здесь погибли… миллионы».
Наклонившись, Калам заглянул на самое дно ямы. Там валялись ржавые обломки тележных колес. Ошибки быть не могло; ассасин видел тяжелые литые колеса с крупными спицами.
Калам долго разглядывал место древней трагедии, потом повернулся и пошел к своим спутникам, разряжая на ходу арбалет.
— Что там? — спросила Минала.
Ассасин неторопливо забрался в седло.
— Ржавые тележные колеса и еще куски каких-то странных механизмов. Нечто похожее я видел в Даруджистане. Там в одном из храмов установлено сделанное Икарием Колесо времен. Говорят, оно измеряет ход времени.
Кенеб хмыкнул.
— Тебя что-то удивило, капитан? — спросил Калам.
— Несколько месяцев назад дошел до нас один слух.
— Какой?
— Вроде бы Икария видели в Семиградии… Скажи, капрал, что тебе известно о колоде Драконов?
— Достаточно, чтобы держаться от нее подальше.
Кенеб кивнул.
— Как раз в то время кто-то из наших решил погадать. Нашли гадателя. Тот стал раскидывать карты — и вдруг остановка. Помню, первую карту он еще выложил, а остальные — никак. Руки дрожат, на лбу испарина. Солдаты возмутились, стали требовать назад свои деньги. Он отдал и сказал, что вот уже пятую неделю подряд ни он, ни остальные предсказатели не в состоянии сделать расклад.
— А не помнишь, какая карта выпала первой?
— Наверное, одна из свободных. Как они называются?
— Держава, Трон, Скипетр, Обелиск.
— Обелиск! Точно, она! Предсказатель утверждал, будто виной всему Икарий, которого вместе с его спутником-треллем видели в пределах Панпотсун-одхана.
— Нам-то что от этого? — раздраженно спросила Минала. «Обелиск… прошлое, настоящее, будущее. Время, а у времени нет союзников».
— Нам от этого ни жарко ни холодно, — успокоил ее Калам.
Они двинулись дальше, обогнув яму на почтительном расстоянии. Кое-где вдали глаза Калама замечали облачка пыли, но вряд ли то были люди.
«Трудно поверить, но, кажется, мы едем совсем не в том направлении, а совсем в противоположном. Если сейчас мы движемся на юг, тогда странствующие и диверы перемещаются на север. Это успокаивает. И в то же время мы можем оказаться у них на пути».
Проехав еще тысячу шагов, Калам и его спутники наткнулись на неглубокую котловину, по которой шла мощеная дорога. Камни едва проглядывали сквозь густой слой пепла. Высокий бордюр по обеим сторонам дороги, как ни странно, очень хорошо сохранился. Калам спешился. Привязав к луке седла длинную тонкую веревку, он стал осторожно спускаться но склону. К удивлению ассасина, склон оказался вовсе не рыхлым, а каменистым. Подковы его сапог несколько раз чиркнули по камням. Присмотревшись, Калам убедился, что лошади вполне смогут спуститься вниз по склону, не рискуя сломать ноги.
— Спускайтесь вниз! — крикнул он спутникам. — По этой дороге мы быстрее доберемся до Арена. И ехать приятнее, чем по пеплу.
— Быстрее приедем в никуда, — усмехнулась Минала.
Калам тоже усмехнулся. Когда все спустились, он предложил:
— А почему бы не устроить привал и не передохнуть? Нас отсюда не видно, да и воздух внизу почище.
— И попрохладнее, — сказала Сельва, обнимая своих на удивление тихих мальчишек.
Бурдюки с водой для лошадей были пугающе легкими. Калам знал: без воды животные продержатся еще несколько дней, но будут мучиться.
«Мы начисто выбились из времени».
Он расседлал всех лошадей, напоил и накормил их. Тем временем Минала и Кенеб разложили подстилки и достали скромные припасы для скудной трапезы. За все это время никто не произнес ни слова.
— Не могу сказать, что эти места мне по нраву, — сказал за едой Кенеб.
Калам кивнул.
— Надо бы хорошенько пройтись по ним метлой. Глядишь, чище станет.
— Только не вблизи нашего костра. Не ровен час вспыхнет все вокруг.
«Капитан начинает шутить. Хороший признак», — подумал Калам.
Минала отхлебнула еще один глоток из бурдюка.
— Иду спать, — сказала она. — Одно приятно: здесь хотя бы нет этих гнусных плащовок.
Она улеглась на свою подстилку и закрыла глаза. Сельва убрала остатки пищи и тоже легла вместе с детьми.
— Не хочешь вздремнуть? — спросил капитана Калам. — Сейчас моя очередь держать дозор.
— Я не устал.
Ассасин хрипло рассмеялся.
— Завидую тебе, капитан. А вот я устал. Только сна здесь не получится. Мы все равно дышим этим проклятым пеплом. Вода немного размочила нам глотки. Но скоро в них опять станет сухо. Вслед за горлом у нас начнут гореть легкие. Пепел хуже обычной дорожной пыли.
— И все это доказывает, что нам нужно как можно скорее выбраться отсюда, — невесело усмехнулся Кенеб.
— Да, капитан. Противно лежать под небом, похожим на погребальный саван.
Негромкий храп свидетельствовал, что женщины и дети заснули.
— Капрал, ты хоть примерно знаешь, когда мы выберемся отсюда?
— Врать не хочу. Не знаю.
Кенеб помолчал, потом заговорил совсем о другом.
— Вы с Миналой, что называется, скрестили клинки. Плохо, когда разлад. Особенно в такие времена.
Калам молчал.
— Полковнику Трасу была нужна тихая, покорная жена, которая бы сидела у него на ладони и приятно щебетала.
— Тогда он женился не на той женщине.
— Полковник был упрям. Он считал, что любую лошадь можно объездить. То же самое он пытался сделать и с Миналой.
— Он был умным человеком? — спросил Калам. Капитан поморщился.
— Вот уж не сказал бы.
— Но Минала — умная женщина. Рабская покорность — не в ее характере. Почему же она терпела?
Кенеб ответил не сразу.
— Она очень любит Сельву. Зная характер мужа, она понимала: чуть что — полковник отыграется на мне.
— Странные нравы у офицеров доблестной империи, — сказал Калам.
— Трас не собирался всю жизнь гнить в нашем задрипанном гарнизоне. Он выворачивался из кожи вон, добиваясь нового назначения. Оставалась какая-то неделя до его перевода.
— Уж не в Арен ли он метил?
— Именно туда.
— А ты бы занял его место?
— Да. Ежемесячно получал бы на десять золотых имперских монет больше. В провинции это очень хорошие деньги. Их хватило бы на приличных учителей для Кесена и Ванеба, и я мог бы прогнать старого пьяницу с трясущимися руками, который так ничему их и не научил.
— Минала не выглядит сломленной горем.
— Горем — нет, хотя она достаточно сломлена. Мне стыдно говорить, но полковник бил ее.
— И вы все видели следы побоев?
— Мы даже не подозревали. Вот здесь у Траса хватало ума заставить гарнизонного лекаря устранять следы рукоприкладства.
— И лекарь тоже безропотно подчинялся?
— Они вместе играли в карты, и лекарь ходил у полковника в вечных должниках. Надо сказать, ремесло свое наш лекарь знал. Представляешь, как Трасу было удобно? Так, избив Ми-налу, он должен был бы ждать, пока заживут побои, а с помощью лекаря и чудодейственных снадобий Минала чуть ли не на следующий день оказывалась «готовой» к очередному избиению.
— И ты что же, делал вид, будто ничего не знаешь?
— Повторяю: мы с Сельвой вплоть до последнего времени ничего не знали. Полковник жил замкнуто и в гости к себе не приглашал. — Кенеб встряхнул головой. — Если бы у меня появилось хоть малейшее подозрение… Все открылось случайно. У нас была общая прачка. Она проговорилась, что простыни «госпожи Миналы» часто бывают запачканы кровью. Когда я узнал об этом, то решил воспользоваться загородными учениями и там потребовать от Траса ответа… Как раз в день учений начался мятеж. Нам пришлось с боем отступать под прикрытие городских стен.
— И при каких обстоятельствах погиб доблестный полковник Трас?
— Капрал, ты пытаешься заглянуть в закрытую дверь.
Калам улыбнулся.
— В такие времена можно видеть сквозь закрытые двери, даже не пытаясь их открыть.
— Тогда дальнейшие объяснения не требуются.
— И все равно я что-то не понимаю. Минала — сильная женщина. Не в ее характере терзаться прошлым. А ты говорил, что она сломлена, — сказал Калам.
— Внутренние раны заживают гораздо медленнее внешних. Я бы сказал, она вынуждена быть сильной. Минала и прежде была очень близка с Сельвой и племянниками. Теперь она окружила их защитным панцирем, крепким и холодным. Все, что внутри нашей семьи, ей ясно и понятно. Единственный источник ее тревог — ты. Ты возвел такой же панцирь вокруг всех нас.
«И она чувствует, что ее защита уже не нужна? Или так видится Кенебу?»
— А по-моему, капитан, все тревоги Миналы вызваны тем, что она мне не доверяет.
— Но почему? — удивленно воскликнул Кенеб. «Потому что я прячу кинжалы в рукаве, и Минала об этом знает».
— Судя по твоему рассказу, Минала не больно-то легко проникается доверием к другим.
Кенеб не ответил. Через некоторое время он встал.
— Попробую вздремнуть.
Калам смотрел, как он ложится рядом с Сельвой.
«Думаю, твоя смерть была быстрой, полковник Трас. Такой смерти ты не заслужил. Так что, дорогой Клобук, сделай мне одолжение и верни его в наш мир. Я убью его еще раз и обещаю, вторая смерть полковника не будет ни быстрой, ни легкой».
Скрипач полз вниз по каменистому склону, сжимая в руках взведенный арбалет. Камни сдирали кожу и царапали в кровь костяшки пальцев, но сапера заботило сейчас совсем не это.