— Как вы думаете, она была похожа на человека, способного лишить себя жизни?
Наступила пауза. Сестра Крейвен, казалось, боролась с сомнениями.
— Ну что сказать, — ответила она наконец, — и да, и нет. Пожалуй, скорее «да». Она была очень неуравновешенным человеком.
Потом в качестве свидетеля пригласили сэра Уильяма Бойда Каррингтона. Он явно был удручен, но показания дал четкие и ясные.
Вечером он сыграл с миссис Франклин в пикет, но не заметил в ней и следа меланхолии, однако в разговоре, состоявшемся за несколько дней до ее смерти, она говорила о самоубийстве. Она была в высшей степени неэгоистична и очень страдала от мысли, что мешает карьере мужа. Она была ему предана и питала честолюбивые надежды на его блестящее будущее. Иногда впадала в глубокую депрессию по поводу собственного нездоровья.
Вызвали Джудит, но она могла рассказать немногое.
Об исчезновении физостигмина из лаборатории ей ничего не известно. Вечером накануне трагедии миссис Франклин казалась ей такой же, как всегда, хотя, пожалуй, несколько более возбужденной. Она никогда не слыхала, чтобы миссис Франклин говорила о самоубийстве.
Последним в качестве свидетеля предстал Эркюль Пуаро. Он давал показания с большой убежденностью и произвел сильное впечатление. Пуаро рассказал о своем разговоре с миссис Франклин, состоявшемся накануне ее кончины. Она была в очень угнетенном настроении и несколько раз повторила, что хотела бы «покончить со всем этим». Она беспокоилась о своем здоровье и призналась ему, что страдает приступами черной меланхолии, когда ей кажется, что жить на свете не стоит. Она сказала также, что иногда у нее возникает желание уснуть и не проснуться.
Последующие ответы Пуаро всех поразили.
— Утром десятого июня вы сидели недалеко от входа в лабораторию?
— Да.
— Вы видели, как миссис Франклин вышла из лаборатории?
— Видел.
— У нее было что-нибудь в руке?
— В правой руке она сжимала небольшую склянку.
— Вы совершенно в этом уверены?
— Да.
— Смутилась ли она при виде вас?
— Мне показалось, что она немного испугалась.
Коронер объявил, что переходит к формулировке заключения по делу. Он и его помощник должны прийти крещению, отчего наступила смерть. Определить причину смерти не составляет труда: есть медицинское свидетельство — отравление сульфатом физостигмина. Единственное, что надлежит решить: приняла ли она яд случайно, намеренно или же он был дан ей кем-то другим. Все слышали, что У покойной бывали приступы меланхолии, что она жаловалась на нездоровье, и, хотя она не страдала органическими заболеваниями, нервы у нее были сильно расстроены. Мистер Эркюль Пуаро, свидетель, чье имя и репутация имеют вес, утверждает, что видел миссис Франклин выходящей из лаборатории с небольшой бутылкой в руке и что при виде него она немного испугалась. На этом основании коронер и его помощники могли бы прийти к заключению, что миссис Франклин взяла яд в лаборатории с намерением лишить себя жизни. По-видимому, ее преследовала навязчивая идея, что она мешает карьере супруга. Кстати, будет только справедливо отметить, что доктор Франклин был добрым и любящим мужем, что он никогда не выражал неудовольствия по поводу слабости здоровья жены и не говорил, что она препятствует его научным успехам. Эта мысль, по всей вероятности, существовала исключительно в сознании миссис Франклин. У женщин с определенными нервными расстройствами часто появляются такие идеи. Следствие не имеет свидетельств, которые позволили бы заключить, в какое время и каким образом был принят яд. Да, странно, что не была найдена емкость, содержавшая яд, однако вполне возможно, как предположила сестра Крейвен, что миссис Франклин вымыла емкость и сама поставила ее в аптечный шкаф, находящийся в ванной, откуда до этого брала. Окончательное решение по данному делу надлежит вынести присяжным.
После краткого совещания присяжные вынесли вердикт. Он утверждал, что миссис Франклин в момент временного умопомрачения сама лишила себя жизни.
Спустя полчаса я уже сидел в комнате Пуаро. Вид у него был чрезвычайно утомленный. Кертис уложил его в постель и пытался взбодрить укрепляющими средствами.
Я умирал от желания начать разговор, но должен был сдерживаться, пока камердинер не покончит со своими обязанностями и не удалится.
Но вот Кертис ушел, и я выпалил:
— Это правда, Пуаро, то, что вы сказали? Вы видели колбу в руке миссис Франклин, когда она вышла из лаборатории?
Окаймленные синевой губы Пуаро едва заметно дрогнули в улыбке:
— А вы, друг мой, этого не видели?
— Нет, не видел.
— Может быть, вы просто не заметили, а?
— Да, возможно, и не заметил. Во всяком случае, я не могу поклясться, что у нее в руке ничего не было. — Я недоверчиво посмотрел на своего друга. — Но вопрос, однако, в следующем: вы действительно сказали правду?
— А вы думаете, что я мог бы солгать?
— Я бы не сказал, что это совершенно исключено.
— Гастингс, вы меня шокируете. Где же ваше безоговорочное доверие ко мне?
— Ну… я же не утверждаю, что вы совершили клятвопреступление.
— Но ведь я не клялся говорить правду, только правду и ничего кроме правды, — мягко возразил Пуаро.
— Значит, то была обыкновенная ложь?
Пуаро небрежно отмахнулся:
— Что сказано, mon ami, то сказано. И незачем это обсуждать.
— Но я вас просто не понимаю! — вскричал я.
— Что вам не понятно?
— Ну ваше свидетельское показание — насчет того, что миссис Франклин говорила о самоубийстве и что она была в угнетенном состоянии.
— Enfin[183], вы сами слышали, как она об этом говорила.
— Да, слышал, но у нее постоянно менялось настроение, и вот этого вы не подчеркнули.
— А может, я как раз и не хотел этого подчеркивать.
— Так вы хотели, чтобы вердикт гласил «самоубийство»? — поразился я.
Пуаро ответил не сразу.
— Я думаю, Гастингс, что вы недооцениваете всей серьезности положения. Если угодно, да, я хотел, чтобы вердикт был — «самоубийство».
— Но вы-то сами ведь не думаете, что она покончила с собой?
Пуаро медленно покачал головой.
— Так вы считаете, что ее убили?
— Да, Гастингс, ее убили.
— Тогда почему же вы предпочли это замолчать и допустить, чтобы дело закрыли как «самоубийство»? Ведь это означает конец расследованию!
— Совершенно точно.
— И вы этого желали?
— Да.
— Но почему?
— Просто непостижимо, что вы совсем ничего не понимаете! Ну да ладно, давайте оставим это… Вы просто должны мне поверить, что было совершено убийство — сознательное, намеренное убийство. Я ведь говорил вам, Гастингс, что здесь, в «Стайлзе», скоро будет совершено преступление и что мы вряд ли сможем его предотвратить, потому что убийца — человек жестокий и решительный.
Я вздрогнул.
— А что будет потом?
Пуаро улыбнулся.
— Дело закрыто. Его отнесли по разряду самоубийств. Но мы с вами, Гастингс, будем продолжать наше расследование. Неофициально. Будем рыть землю, точно кроты. И рано или поздно схватим за руку «Икс».
— А что если, пока мы его схватим, он еще кого-нибудь убьет?
Пуаро покачал головой:
— Не думаю. Разве только кто-нибудь что-то увидит или узнает и проговорится…
Глава 15
Мои воспоминания о событиях, последовавших непосредственно за судебно-медицинской экспертизой по случаю смерти миссис Франклин, немного расплывчаты. Разумеется, состоялись похороны, на которых было множество, смею сказать, любопытствующих жителей Стайлз-Сент Мэри. Именно тогда ко мне подошла старуха с глазами в склеротических жилках и неприятной, я бы сказал, зловещей манерой речи.
— А я вас помню, сэр, представьте.
— Э, возможно…
Но она продолжала, не дослушав:
— Двадцать лет с лишком прошло… Когда умерла старая леди из «Стайлза». Это здесь у нас было первое убийство, но, сдается мне, не последнее. Мы тогда все говорили, что старую миссис Инглторп прикончил ее муж. Все были в этом уверены. — И она злорадно усмехнулась. — А может, и на этот раз муженек замешан?
— Что вы хотите этим сказать? — гневно возразил я. — Вы разве не знаете, что вердикт суда был «самоубийство»?
— Это коронер так сказал, но он мог и ошибиться, а? Как вы думаете? — И она толкнула меня локтем в бок. — Ох уж эти доктора. Они-то знают, как можно покончить с женушкой. Да и она-то, по всей вероятности, не очень к мужу-доктору благоволила.
Я сердито повернулся к старухе, и она шмыгнула прочь, бормоча, что не хотела сказать ничего дурного, вот только странно, что такое случается во второй раз.
— И разве не чудно, сэр, что и вы здесь очутились тоже во второй раз? Ведь так?
На какое-то краткое мгновенье у меня промелькнуло: а не подозревает ли она лично меня в совершении обоих преступлений? Это очень меня обеспокоило. И еще я подумал, какая это странная вещь — подобные подозрения — и как они живучи в маленьком городке.
Но, главное, все сказанное было не так уж далеко от истины. Ведь кто-то действительно убил миссис Франклин.
Как я уже сказал, я очень немногое помню о тех днях, тем более что меня тогда больше всего тревожило состояние здоровья Пуаро. Дело в том, что ко мне явился Кертис. Обычно невыразительное лицо его было обеспокоено. Он доложил, что у Пуаро ночью был сердечный приступ.
— Мне кажется, сэр, что надо бы показать его доктору.
Я бросился к Пуаро со скоростью почтового экспресса, но он очень решительно отверг необходимость врачебного визита. Все это было не похоже на него. Я всегда считал, что он чересчур носится со своим здоровьем, боится сквозняков, кутает шею шелковыми или шерстяными кашне, ужасается, если промочит ноги, измеряет температуру и немедленно ложится в постель при малейшем подозрении на простуду — «иначе у меня разовьется водянка в груди». А главное, при малейшем недомогании он всегда советовался с врачами. Теперь же, когда он был действительно болен, его отношение к своему здоровью кардинально изменилось. И наверное именно по причине болезни. Те прежние недомогания были пустяковыми, но теперь, когда он был очень нездоров, Пуаро, возможно, опасался признать серьезность своей болезни и проявлял такое легкомыслие к визиту врача, потому что страшился узнать правду.