— Да, жаль, конечно… Но все равно так гораздо, гораздо лучше.
— Ну… — Фостер поскреб в затылке. — Может, оно и так, кто знает?
— Я знаю, — убежденно ответила ему Гвенда и вдруг спросила: — А кто был прежний владелец дома, до Хенгрейвов? Они ведь прожили в «Холмах» не очень долго?
— Это точно, лет шесть всего — и прижиться-то толком не успели. А до них кто? Сестры Элворти, вот кто. Все четверо незамужние, и все богомолки. Они, правда, Богу молились на свой лад, Высокую церковь не признавали[210]. Одно слово — миссионерки, все бы им язычников обращать. Помню, одно время в доме даже какой-то попик обретался, весь такой в черном… Был у них еще брат — младший, кажется, — но того было не видно и не слышно, сестрицы его совсем заклевали… До них? Дайте-ка вспомнить… Ага, а до них была миссис Финдейсон. Вот та хозяйка так хозяйка бы — ла, люди ее уважали. Я когда родился — она уже тут жила.
— И умерла тоже тут?
— Да нет, умерла то ли в Египте, то ли еще где, — но хоронить все равно домой привезли, так что лежит она, царство ей небесное, на нашем кладбище… Во-о-он ту большую магнолию[211] видите? Это как раз она посадила. И ракитничек вон тот — его еще «золотым дождичком»[212] зовут, и ту пяти… пятиспору[213]. В общем, очень она всякий такой мудреный куст любила.
— Новых-то домов тогда еще и в помине не было, — продолжал Фостер. — Жили по-простому — ни тебе кино, ни магазинов новомодных… Это теперь их развелось ступить некуда, все дома вон вывесками пообвешали… — Тон садовника выдавал извечную стариковскую неприязнь ко всему новому. — Перемены, перемены… — Он презрительно фыркнул. — Сплошные перемены кругом!
— Должен же мир когда-то меняться, — резонно возразила Гвенда. — И в конце концов, появляется же и много хорошего.
— Не знаю, не знаю. По мне, так ничего в них нет хорошего, в этих ваших переменах. — Он махнул рукой в сторону соседнего дома, белеющего в просветах живой изгороди. — Взять хоть этот дом. Раньше тут была лечебница — все рядышком, все удобно. А потом кому-то, видите ли, понадобилось строить большую больницу аж в миле от города. Хочешь проведать больного — топай пешком минут двадцать, или плати три пенса, если автобусом. — Он опять махнул рукой. А здесь теперь школа для девочек, и кому она только нужна. Десять лет как стоит. И меняют, и меняют все без конца… Теперь ведь как делают? Купят дом, лет десять, от силы двенадцать в нем поживут — и поминай как звали. Все мельтешат, суетятся… А чего суетиться? В этаких торопях и куста по-человечески не вырастишь.
Гвенда любовно взглянула на магнолию.
— Миссис Финдейсон не суетилась, — заметила она.
— Это да. Хорошая была женщина. Приехала сюда, как только замуж вышла. Детей тут вырастила, всех переженила, замуж повыдавала. Мужа похоронила. Внучата к ней на лето каждый год съезжались… Вот так-то! — Фостер одобрительно крякнул. — А отошла, уж когда ей было под восемьдесят, — закончил он.
Гвенда, улыбаясь, ушла.
В доме она сначала переговорила с рабочими, потом вернулась в гостиную, села за стол и занялась корреспонденцией. Одно из писем, требующих ответа, было от лондонских родственников Джайлза: они писали, что живут в Челси[214]в собственном доме, поэтому, когда Гвенда выберется наконец в Лондон, пусть непременно остановится у них.
Из рассказов Джайлза Гвенда знала, что Рэймонд Уэст[215]известный (хотя и не всем) писатель, а его жена Джоун художница. Было бы здорово погостить у них несколько дней — хотя, скорее всего, они сочтут ее безнадежной мещанкой. Что поделаешь, размышляла Гвенда, они с Джайлзом оба далеки от литературного мира.
В прихожей раздался торжественный удар гонга. Подвешенный на массивном пьедестале из витиевато-резного черного дерева, этот гонг был частью наследства почтенной джайлзовой тетушки. Миссис Кокер оказалась явно неравнодушна к его голосу и в каждый удар вкладывала всю свою силу. Гвенда вскочила из-за стола и, невольно зажимая уши руками, поспешила в столовую.
Лишь добежав до противоположной стены — и с размаха чуть не налетев на нее, — она остановилась. Фу, как глупо, третий раз одно и то же! Столовая, конечно, тут, рядом, за этой самой стеной, но как, скажите на милость, она собирается в нее попасть? Сквозь стену, что ли?
Пришлось развернуться и идти в столовую, как всегда, через прихожую и узкий коридорчик, огибающий угол гостиной. Не очень, конечно, удобно, особенно если учесть, что зимой по прихожей наверняка будут гулять сквозняки: ведь к центральному отоплению подключены только гостиная со столовой да две спальни наверху.
«А собственно, — подумала Гвенда, усаживаясь за драгоценный (во всех смыслах) шератоновский[216] стол, только что купленный ею взамен тетушкиного — монументального квадратного, из красного дерева, — почему бы и не пробить дверь из гостиной в столовую? Надо будет поговорить об этом с мистером Симсом, как только он появится».
Мистер Симс, руководивший ходом строительно-отделочных работ, был немолодой, очень напористый человек с внушительной хрипотцой в голосе. Он всегда держал наготове специальный блокнотик, чтобы успеть подхватить каждую ценную, в прямом и переносном смыслах, идею, внезапно осенившую его заказчиков.
К идее Гвенды он отнесся в высшей степени благосклонно.
— Это проще простого, миссис Рид. Очень, очень, на мой взгляд, правильное предложение.
— И во сколько примерно оно обойдется? — С некоторых пор Гвенда начала настораживаться, когда мистер Симс проявлял чрезмерный интерес к какому-либо из ее предложений: именно в таких случаях и возникали, как правило, досадные «непредвиденные расходы», не включенные мистером Симсом в первоначальную смету.
— Сущие пустяки, — с хрипловатой убедительностью заверил ее мистер Симс.
Взгляд Гвенды сделался еще подозрительнее. Она не очень-то доверяла «пустякам» мистера Симса: все его первые прикидки оказывались потом непомерно заниженными.
— Вот что я вам скажу, миссис Рид, — авторитетно заключил мистер Симс. — Сегодня, как Тейлор закончит гардеробную, я пошлю его вниз, чтобы он поглядел все на месте, — вот тогда можно будет сказать точнее. Смотря ведь какая там стена.
На том и порешили.
Джоун Уэст Гвенда написала, что благодарна за приглашение, но не может пока выехать из Дилмута, поскольку должна присматривать за ремонтными работами. Потом она немного погуляла по террасе, с удовольствием подставляя лицо долетавшему с моря ветерку, а когда вернулась в гостиную, Тейлор, старший мастер мистера Симса, сидя на корточках, уже простукивал стену.
— Работы-то всего ничего, миссис Рид, — он с улыбкой поднялся навстречу хозяйке. — Дверь тут, оказывается, и раньше была, а потом ее за ненадобностью заложили, заштукатурили поверху — и все дела.
Гвенда была приятно удивлена. «Надо же, — подумала она. — Я будто нутром чуяла». Но, припомнив свои попытки пройти сквозь стену, она вдруг ощутила смутную тревогу. В самом деле, довольно странно: с чего вообще она взяла, что тут должна быть дверь? С виду стена как стена, по ней уж точно ничего не скажешь. Как она почувствовала… будто знала… что дверь должна быть именно здесь? Понятно, что проход в столовую был бы очень кстати, но вот почему она каждый раз так безошибочно шла именно сюда? С такой же вероятностью дверь могла оказаться в любом другом месте, но всякий раз — притом машинально, думая о своем, — она выбирала одно и то же направление и упиралась в ту самую часть стены, где, как теперь выяснилось, и находится заложенный дверной проем.
«Надеюсь, я не какая-нибудь там ясновидящая», — с беспокойством подумала Гвенда.
Нет-нет, она абсолютно нормальный человек! Или все-таки не совсем? А тут еще эта лестница с террасы на лужайку… С чего, спрашивается, было так настаивать, чтобы проход расчистили именно там? Она прямо как чувствовала, что в этом месте окажутся ступеньки…
«Видимо, у меня все-таки есть какие-то отклонения, — без особой радости заключила Гвенда. — Или дело не во мне, а в доме?»
Что-то же заставило ее тогда задать миссис Хенгрейв тот вопрос о привидениях?..
Ну уж нет, никаких привидений! — внутренне взбунтовалась Гвенда. Ее дом самый лучший на свете, и в нем не может быть ничего такого! Миссис Хенгрейв — та даже опешила тогда от неожиданности.
Опешила. А может, просто сделала вид, чтобы не отпугнуть покупательницу?
«Господи, так и свихнуться можно!» — окончательно рассердилась Гвенда и заставила себя вернуться к разговору с мастером.
— Еще одна просьба, — сказала она. — У меня в комнате наверху есть запертый стенной шкаф, а ключа нет. Его надо вскрыть.
Тейлор вместе с ней поднялся на второй этаж и осмотрел дверцу.
— Тут краска в несколько слоев, — сообщил он. — Если хотите, я завтра утром пришлю кого-нибудь, чтобы его вскрыли.
Гвенда согласилась, и они попрощались до завтра.
Вечером у Гвенды разгулялись нервы. Сидя с книгой в гостиной, она пыталась читать, но каждый шорох отвлекал ее. В конце концов она начала прислушиваться к каждому скрипу в доме. Время от времени она беспокойно озиралась и вздрагивала. Вспоминая злополучную дверь и лестницу на лужайку, она уговаривала себя, что ничего особенного в этом нет. Всего лишь совпадения — здравый смысл, в конце концов.
Она даже боялась идти спать, хоть и не хотела себе в этом признаваться. А когда наконец поднялась, выключила свет и распахнула дверь в прихожую — ей стало по-настоящему страшно. Она одним махом взлетела по лестнице и, не оглядываясь, бросилась по коридору в свою комнату. Но едва дверь за ней закрылась, как все ее страхи улеглись сами собой. Вздохнув, Гвенда обвела глазами свою славную комнатку. Здесь ей было так спокойно — спокойно и хорошо. Да, здесь она в полной безопасности («Вот же балда, — немедленно одернула она себя, — при чем тут вообще безопасность, когда никакой опасности и в помине нет?»). На одеяле расстелена пижама, возле кровати комнатные шлепанцы.