«Да, Гвенда, — мысленно усмехнулась она. — Ведешь себя совсем как сопливая девчонка, впору ремнем отстегать», — после чего с облегчением забралась в постель и сразу же уснула.
На следующий день с утра она занималась кое-какими делами в городе и вернулась только к обеду.
— Тут без вас приходили рабочие, мадам, — сообщила миссис Кокер, расставляя перед ней тарелки со свежезажаренным палтусом, картофельным пюре и морковным суфле. — Вскрыли стенной шкаф в вашей комнате.
— Ага, хорошо, — машинально кивнула Гвенда, которую жареный палтус занимал сейчас гораздо больше.
Пообедав с большим аппетитом и выпив кофе в гостиной, Гвенда поднялась наконец наверх. В спальне она сразу же распахнула дверцу своего нового шкафа — и тихо вскрикнула.
Внутренние стенки шкафа — как изначально и вся комната — были оклеены обоями. Только здесь эти обои не были закрашены грязно-желтой краской. Обои были веселенькие, с цветами: букетик красных маков — букетик васильков, маки — васильки, васильки — маки…
Гвенда еще долго стояла перед раскрытым шкафом, потом с трудом доплелась до кровати и села. Она никогда прежде не бывала в этом доме, не бывала в этой стране; тем не менее, позавчера, лежа в постели, она прикидывала, какие обои подойдут сюда лучше всего, — и ясно представила те самые, которыми эта комната была оклеена много лет назад!..
В голове у нее крутились обрывки каких-то мыслей. Джон Донн[217], опыты со временем, воспоминания о будущем — вместо прошлого…
Положим, лестницу в саду и дверь в гостиной можно еще посчитать случайными совпадениями — но это-то уж явно не случайность! Не может же человек представить себе обои с таким, прямо скажем, нестандартным рисунком, а потом «случайно» обнаружить их, в той же самой комнате? Нет, должно быть какое-то другое объяснение — более разумное… и, что не исключено, более неприятное. Да, нужно признаться: ее время от времени посещают видения — не из будущего, само собой, а из прошлого. Видения из прошлого этого дома. И в любой момент ей может привидеться что-то такое, чего она совсем не хочет… Она боится этого дома. Впрочем, кто знает, дома или самой себя? Нет, она не желает быть ясновидящей.
Глубоко вздохнув, Гвенда встала и направилась к двери. Внизу она надела пальто, шляпку и молча выскользнула из дома.
На почте телеграфистка приняла от нее следующий текст:
Эддвей-сквер 19 Челси Лондон Джоун Уэст
Планы изменились Сообщите можно ли приехать к вам завтра Гвенда.
Телеграмма ушла с оплаченным ответом.
Глава 3«Она мертва; прикройте ей лицо: мне молодость ее слепит глаза»
Рэймонд и Джоун Уэст приняли жену своего родственника со всем радушием, на какое были способны, и не их вина, что своим гостеприимством они только привели Гвенду в еще большее смятение. На Рэймонда с его неопрятной шевелюрой она косилась с тайным ужасом: больше всего он напоминал ей ворона, нацелившегося на добычу, а от его манеры бубнить себе под нос что-то нечленораздельное, время от времени переходя на крик, она просто терялась Вообще Рэймонд с Джоун разговаривали на каком-то своем, им одним понятном языке. Гвенда никогда прежде не соприкасалась с богемой, и решительно все в этом доме казалось ей странным.
— Мы с Джоуной решили поводить вас по театрам, — говорил Рэймонд, подливая Гвенде джин[218], хотя с дороги она, скорее всего, предпочла бы чашечку чаю.
При упоминании о театрах, впрочем, она оживилась.
— Сегодня в наших планах балет в Садлерз-Уэллз[219], а завтра мы ведем в театр мою тетю Джейн — совершенно бесподобное создание. У нее завтра день рождения, и она непременно желает посмотреть «Герцогиню Амальфи»[220] с Гилгудом[221]. Ну, а в пятницу у нас «Поход безногих» — вы просто обязаны посмотреть! Это перевод с русского, самая значительная вещь за последние двадцать лет. А поставлена, представьте, на крошечной сцене — в Уитморовском театре[222].
Гвенда поблагодарила за такое внимание к своей персоне.
В конце концов, подумала она про себя, на всяких там музыкальных шоу она еще успеет побывать вместе с Джайлзом. «Поход безногих» несколько смущал ее, но она все же надеялась получить от него какое-то удовольствие — хотя и догадывалась, что удовольствие от «самой значительной вещи» будет весьма сомнительным.
— От тети Джейн вы будете в восторге, — пообещал ей Рэймонд.
— Она у нас, в некотором смысле, пережиток прошлого, живой памятник викторианской эпохе. У всех ее столиков ножки до сих пор ситчиком обтянуты. Живет в деревне, где сроду ничего не происходило — сплошная тишь да гладь.
— Не такая уж и сплошная, — бросила вскользь его жена. — Один раз там все же кое-что произошло.
Рэймонд нетерпеливо отмахнулся.
— Ну, разыгрались однажды страсти — но это же был совершенный примитив, никакого полета фантазии.
— Да? — Джоун хитровато сощурилась. — Помнится, в свое время этот «примитив» тебя очень даже занимал.
— Меня также занимает иногда игра в крикет[223] — что из того? — с достоинством парировал Рэймонд.
— Во всяком случае, благодаря тому злополучному убийству тетя Джейн получила возможность проявить свой талант.
— Да, этого у нее не отнимешь, — согласился Рэймонд. — Она обожает такого рода задачки.
Гвенда представила себе школьный урок арифметики.
— Задачки? — переспросила она, пытаясь сообразить, при чем тут это.
— Ну, любые задачки, какие угодно. — Рэймонд сделал неопределенный жест рукой. — Скажем, почему, отправляясь на собрание прихожан, жена бакалейщика взяла с собой зонтик, хотя на небе в тот день не было ни облачка. Или почему вдруг панцирь от креветки оказался в совершенно неожиданном месте. Или: куда делся стихарь викария. В общем, из любой пустяковины хоть что-нибудь да выудит. Так что, Гвенда, если есть у вас задачка, которая мешает вам жить, подкиньте ее тете Джейн, она с ней в два счета справится!
Он расхохотался. Гвенда тоже засмеялась, но скорее из вежливости.
Тетя Джейн — иначе мисс Марпл, — с которой Гвенду познакомили на следующий день, оказалась несколько суетливой, но очень приятной старушкой: высокой, худощавой, розовощекой и голубоглазой. Во время разговора, как вскоре выяснилось, эти ее голубые глаза частенько удивляли собеседников своим неожиданно живым блеском.
За обедом выпили за здоровье тетушки Джейн, после чего вся компания отправилась в театр Ее Величества[224]. В мероприятии кроме них четверых принимали участие еще двое: молодой адвокат и средних лет художник. По дороге художник в основном развлекал Гвенду, а адвокат поддерживал беседу с Джоун и мисс Марпл, причем к каждому слову последней прислушивался с большим вниманием. В театре, однако, все поменялись местами, в результате чего Гвенда оказалась между Рэймондом и адвокатом, в самой середине ряда.
Погас свет, и спектакль начался.
Актеры играли замечательно, и Гвенда по-настоящему наслаждалась пьесой. По правде сказать, театральная жизнь Новой Зеландии не так уж часто баловала ее по-настоящему хорошими постановками.
Дело на сцене явно шло к концу, близился момент зловещей развязки. Голос великого актера, исполненный трагедии больного извращенного сознания, удерживал напряжение зала в высочайшей точке:
— Она мертва; прикройте ей лицо: мне молодость ее слепит глаза…
Гвенда вскрикнула.
Она вскочила с места и, наступая кому-то на ноги, ринулась по проходу между рядами к выходу прочь из зала, из театра. Она не остановилась даже на улице и влекомая слепым безотчетным страхом не то шла, не то бежала прочь — сама не зная куда.
Лишь на Пикадилли[225] она остановилась, огляделась, заметила еле ползущее такси, остановила его. Забравшись внутрь, она выпалила адрес Уэстов. Когда она расплачивалась с шофером, пальцы ее заметно дрожали.
Служанка, открывшая дверь, окинула Гвенду удивленным взглядом.
— Рановато что-то, мисс. Вам что, нехорошо стало?
— Мне? Нет… то есть да. Нехорошо.
— Вам чего-нибудь принести? Может, бренди?[226]
— Нет-нет, спасибо. Я лучше пойду прилягу.
Страшась дальнейших расспросов, она поспешно взбежала по лестнице и скрылась за дверью.
У себя в комнате она сразу же разделась и, кинув одежду прямо на пол, забралась в постель. Ее трясло, сердце бешено колотилось, взгляд будто приклеился к белому потолку.
Когда приехали остальные — она не слышала, но через пять минут после этого дверь скрипнула, и в комнату вошла мисс Марпл. Под мышкой у нее было сразу две грелки, в руке чашка с чаем.
Гвенда, сдерживая дрожь, приподнялась в постели.
— Мисс Марпл, мне так стыдно. Я… просто не знаю, что на меня нашло. Наверное, я всех напугала?
— Успокойтесь, милочка, вам не о чем беспокоиться, — сказала мисс Марпл. — Лучше укутайтесь как следует, и эти грелочки подложите с двух сторон: одну — сюда, а другую — вот сюда.
— Спасибо, но мне не нужны грелочки…
— Очень даже нужны. Вот так. А теперь выпейте-ка чаю.
Чай был крепкий, горячий и явно переслащенный, но Гвенда послушно выпила всю чашку. Дрожь вроде бы начала утихать.
— Ну вот, а теперь ложитесь и постарайтесь заснуть, — ворковала мисс Марпл. — Вы сегодня пережили сильное потрясение — но об этом поговорим завтра. Да-да, завтра. А сейчас поспите. И ни о чем не волнуйтесь.
Она поправила одеяло, ласково похлопала Гвенду по укутанному плечу и с улыбкой удалилась.