Ответ доктора прозвучал сухо, бесстрастно.
— Ему представлялось, что он задушил свою жену.
Раздался сдавленный вскрик Гвенды, и в ту же секунду Джайлз протянул руку и сжал ее холодные пальцы. Затем он задал доктору Кеннеди еще один вопрос.
— И… это действительно было так?
— Что? — доктор Кеннеди изумленно взглянул на него. — Нет, разумеется, нет! Об этом и речи быть не может.
— Но… откуда вам это известно? — запинаясь, спросила Гвенда.
— Дитя мое! Поверьте, подобные подозрения даже не возникали. Просто Хелен ушла от него к другому, и это совершенно выбило его из колеи: начались кошмары, разные бредовые мысли. И наконец — последняя капля. Я сам не психолог, но специалисты находят подобным случаям разумное объяснение. Если мужчина предпочитает скорее овдоветь, чем оказаться обманутым супругом, то в конечном итоге он может уверовать в то, что жена его умерла — и даже что он сам ее убил.
Джайлз и Гвенда переглянулись.
— Так вы совершенно уверены, что он никак не мог совершить того, что, по его словам, он совершил? — уточнил Джайлз.
— Абсолютно. Впоследствии я получил от Хелен два письма: одно из Франции, спустя где-то неделю после ее отъезда, и еще одно месяцев через шесть. Нет-нет, все это самая обычная галлюцинация, плод больной фантазии.
Вздохнув поглубже, Гвенда попросила:
— Пожалуйста, расскажите мне все.
— Все, что смогу, дитя мое, все, что смогу. Ну, во-первых, в последнее время Келвин очень нервничал, даже обращался ко мне по поводу своего состояния. Говорил, что его беспокоят дурные сны. Говорил, что все они похожи один на другой и заканчиваются одинаково: он душит Хелен. Я пытался докопаться до истоков проблемы — по всей видимости, какой-то застарелый комплекс из раннего детства. Вероятно, его родители были не очень счастливы… Ну, да сейчас нет нужды в это вдаваться, такие подробности интересны разве что лечащему врачу. Я, кстати, советовал Келвину проконсультироваться у психолога — рекомендовал первоклассных специалистов по этой части, — но он и слышать не хотел. Говорил, все это чепуха.
— Я подозревал, что они с Хелен не очень-то ладят, но он молчал, а спрашивать самому мне не хотелось. И вот однажды этот нарыв лопнул. Келвин явился ко мне домой — была, как сейчас помню, пятница. Вернувшись вечером из больницы, я узнал, что он уже минут пятнадцать ждет меня в кабинете. Только я открыл дверь, он обернулся и заявляет мне: «Я убил Хелен». Сперва я не знал, что и подумать. Он держался спокойно, как ни в чем не бывало. Я его спрашиваю: «Что, опять тот же сон?» — «Нет, говорит, на этот раз не сон. Она лежит там. Мертвая. Я ее задушил». И спокойно так, рассудительно продолжает: «Сделаем так: поедем сейчас вместе ко мне домой, а оттуда ты позвонишь в полицию». Что было делать? Пришлось опять заводить машину. Сели, поехали. Приезжаем — в доме все тихо. В темноте поднимаемся в спальню.
— В спальню? — пролепетала обомлевшая от неожиданности Гвенда.
Доктор Кеннеди кинул на нее чуть удивленный взгляд.
— Ну да, там же, по словам Келвина, все и произошло. Ну, разумеется, когда мы поднялись, в спальне ничего не оказалось: ни трупа на кровати, никакого беспорядка, даже покрывала не смяты. Так что это была чистой воды галлюцинация.
— И что на это сказал мой отец?
— Он настаивал на своем, что вполне понятно: он же действительно верил в весь этот бред. Я уговорил его выпить успокоительное, уложил на диван в гардеробной и только после этого стал осматриваться. Наконец в гостиной, в корзине для бумаг, отыскалась скомканная записка от Хелен. В ней все было ясно написано. Примерно так: «Прощай, мне очень жаль, наш брак с самого начала был ошибкой. Я уезжаю с единственным человеком, которого люблю, прости меня, если можешь, Хелен».
— Вероятно, Келвин, придя домой, прочитал сие послание, поднялся наверх, и там у него случилось затмение. Направляясь ко мне, он пребывал в полной уверенности, что учинил кровавую расправу над Хелен.
— Потом я расспросил горничную. У нее в ту пятницу был свободный вечер, так что вернулась она поздно. Я отвел ее в комнату Хелен, чтобы она пересмотрела одежду, — и тогда-то все окончательно разъяснилось. Хелен забрала с собой чемодан и сумку с вещами. После я обыскал весь дом, но больше ничего необычного не обнаружил. Во всяком случае, трупа точно нигде не было.
— Утром я имел тяжелый разговор с Келвином, но в конце концов он признал — по крайней мере, на словах, — что у него случилось временное помутнение рассудка, и согласился, что ему нужно пройти курс лечения…
— Через неделю, как я уже говорил, мне пришло письмо от Хелен. Отправлено оно было из Биаррица[242], но она писала, что собирается ехать дальше, в Испанию. Келвину она просила передать, что развод ее не интересует и чтобы он забыл ее как можно скорее.
— Я показал Келвину письмо, но он лишь пожал плечами: видно, у него на уме уже было свое. Он телеграфировал родственникам своей первой жены в Новую Зеландию: согласны ли они взять ребенка. Потом привел в порядок все свои дела и обратился в хорошую частную клинику для душевнобольных. Заявил, что готов пройти необходимое лечение. Однако лечение мало помогло, так что прожил он всего два года. Если угодно, я дам вам адрес лечебницы, где он умер. Нынешний ее главный врач в то время как раз начинал работать. Очень возможно, что он расскажет вам обо всем подробнее.
— А потом вы получили еще одно письмо от вашей сестры? — напомнила Гвенда.
— Да, где-то через полгода. Она написала из Флоренции — обратный адрес «до востребования» на имя «мисс Кеннеди». Писала, что хотя ей самой развод не нужен, она все же хочет быть честной по отношению к Келвину. Если он надумает развестись, писала она, пусть сообщит ей об этом, и она немедленно предоставит все необходимые свидетельства. Я отвез письмо в лечебницу, но Келвин сказал, что ему тоже развод ни к чему. Так я ей и написал. С тех пор я ничего больше о ней не слышал. Понятия не имею, где она теперь, да и вообще жива ли. Потому-то меня и заинтересовало ваше объявление — я рассчитывал хоть что-то о ней узнать.
— Мне очень жаль, Гвенни, — мягко добавил он, — но я должен был все это вам рассказать. Хотя лучше бы, конечно, было не ворошить прошлое…
Глава 9Одно неизвестное
Когда, проводив доктора Кеннеди, Джайлз вернулся в гостиную, Гвенда сидела в той же позе, что и несколько минут назад. На щеках ее алели яркие пятна, глаза блестели лихорадочным блеском.
— Как там говорится? Везде одно, безумье или смерть? — неузнаваемо хриплым, срывающимся голосом заговорила она. — Вот именно. Безумье или смерть.
— Гвенда. Любимая. — Джайлз подошел и обнял ее за плечи. Она не шевельнулась, словно окаменела.
— Зачем мы впутались во все это? Зачем не оставили все как есть? Ее ведь задушил мой отец. Мой родной отец! И те слова — тоже были сказаны голосом моего отца. Понятно теперь, почему они врезались мне в память на всю жизнь… и почему мне от них так страшно. Родной отец…
— Постой, Гвенда, подожди. Мы же не знаем наверняка…
— Все мы знаем! Он сам признался доктору Кеннеди, что задушил ее!
— Но доктор Кеннеди абсолютно уверен…
— Это потому, что тогда не нашли тела. Но тело было — я сама его видела.
— Гвенда, ты же видела его не в спальне, а в прихожей.
— Ах, какая разница!
— Послушай, как-то странно, а? Зачем бы Хэллидей стал уверять, что задушил Хелен в спальне, если на самом деле он задушил ее в прихожей?
— Откуда я знаю? Все это мелочи.
— А вот я в этом не уверен. Выше нос, малыш! Тут есть что-то очень-очень странное. Хорошо, допустим… раз ты так настаиваешь, допустим, твой отец все-таки задушил Хелен. В прихожей. Что дальше?
— Дальше он отправился к доктору Кеннеди.
— И сказал ему, что он задушил свою жену в спальне? А потом привел его с собой, причем ни в спальне, ни в прихожей трупа не оказалось? Но, черт возьми, не бывает же убийства без трупа. Куда, по-твоему, он мог деться?
— Может, доктор Кеннеди сам помог отцу его спрятать, чтобы замять скандал? Нам, понятно, он не мог этого сказать.
Джайлз покачал головой.
— Чтобы Кеннеди на такое пошел? Как хочешь, не могу себе представить. Он типичный шотландец, рассудочный и хладнокровный. И чтобы он, по доброй воле, занимался укрывательством, подвергая себя немалому риску? Ни за что не поверю. Ну, как-то помочь Хэллидею, засвидетельствовать на суде его душевное состояние — еще куда ни шло. Хотя с какой стати ему вообще лезть из кожи, выгораживая убийцу? Келвин Хэллидей ему не друг, не брат. Наоборот, он, может быть, действительно задушил его сестру, притом любимую — ведь он любил ее, хотя и ворчал иногда, по-пуритански, насчет ее ветрености. Ради ребенка? — но ты ведь ей не родная дочь… Нет, Кеннеди не стал бы покрывать убийцу. Ну, в самом крайнем случае (не знаю, в каком) выписал бы липовое свидетельство о смерти: дескать, умерла от сердечного приступа, что-нибудь в этом духе — может, на такое его бы и хватило… Но нам доподлинно известно, что обошлось без этого — ведь в таком случае ее смерть была бы зарегистрирована в приходской книге, да и сам бы он сразу сказал, что его сестра умерла. Ну так что, можешь ты мне объяснить, куда делся труп?
— Возможно, мой отец закопал его где-нибудь… в саду, например…
— А из сада пешочком прямо к Кеннеди — здрасьте, я убил свою жену? Чего ради? Когда легче всего было сказать, что она от него сбежала?
Гвенда отбросила волосы со лба. Она как будто начала потихоньку оттаивать, и пятна у нее на щеках стали бледнеть.
— Не знаю, — потерянно произнесла она. — Когда ты так говоришь, я и сама вижу, что тут что-то не так. Ты думаешь, доктор Кеннеди сказал нам правду?
— Ясно, правду, а как же иначе? С его точки зрения все вполне логично. Кошмары, бредовые мысли — и под конец эта ужасная галлюцинация. В том, что это именно галлюцинация, Кеннеди не сомневается — он ведь тоже понимает, что убийства без трупа не бывает. Но вот тут как раз мы с ним и оказываемся не на равных. Мы-то знаем, что труп был.