Да нет, одернула себя Гвенда, бессмыслица какая-то получается. Ведь третий, кто бы он ни был, позвонил бы кому-то одному — либо Фейну, либо Эффлику. Зачем ему двое подозреваемых, когда один гораздо надежнее? И, в конце концов, кто он — этот третий? Эрскин был тогда в Нортумберленде, это точно. Нет, либо Уолтер Фейн позвонил Эффлику и притворился, что ему якобы тоже звонили, либо наоборот: Эффлик позвонил Фейну, после чего устроил сам себе срочный вызов в «Холмы». Да, либо тот, либо другой. Вот и пусть полицейские выясняют, который из двух — у них больше возможностей и больше сноровки в подобных делах. А пока что пусть не спускают глаз с обоих… чтобы у кого-то из них не возникло искушения попробовать еще раз.
Гвенда опять содрогнулась: не так-то легко привыкнуть к мысли, что тебя хотят убить. Мисс Марпл с самого начала твердила им об опасности — но разве они с Джайлзом воспринимали ее тогда всерьез? Даже после убийства Лили Кимбл им и в голову не приходило, что кто-то может покуситься и на их жизнь. Все из-за того, что они с Джайлзом слишком близко подобрались к событиям восемнадцатилетней давности… Пытаясь понять, что же действительно произошло… чьих рук это было дело…
Уолтер Фейн? Джеки Эффлик?
Который же из двух?
Зажмурившись, Гвенда словно увидела обоих заново — в свете того, что ей было известно о них теперь.
Вот тихоня Уолтер Фейн, засевший в своей конторе, серый как паук в центре паутины. Такой скромный, безвредный — с виду. Дом со спущенными шторами. И покойник в доме. Прошло уже восемнадцать лет, а покойник все еще в доме. Да, бесцветная личность Уолтера Фейна виделась мне теперь довольно зловещей. В детстве он чуть не забил насмерть своего родного брата. А Хелен отвергла Уолтера дважды — первый раз в Дилмуте, второй в Индии. Дважды отвергла… дважды унизила… А Уолтер Фейн такой тихий, скромный, такой сдержанный — ну, разве что убьет кого-нибудь сгоряча — также как тихоня Лиззи Борден в свое время…
Гвенда открыла глаза и нахмурилась. Да, кажется, она уже убедила себя, что убийца — Уолтер Фейн.
А между прочим, есть еще Эффлик, о котором тоже нелишне подумать. И совсем не обязательно с закрытыми глазами, можно и с открытыми.
Этот костюм в крупную, кричащую клетку, этот самоуверенный тон — вот уж где скромностью, что называется, и не пахнет. Полная противоположность Уолтера Фейна. Но, возможно, все это не более чем бравада, проистекающая из комплекса неполноценности. Специалисты говорят, так иногда бывает. Когда человек не уверен в себе, ему нужно бить себя в грудь, самоутверждаться, доказывать свое превосходство… Хелен отвергла его — видите ли, он ей недостаточно хорош, — и для него это превратилось в больную, незаживающую рану. Решил добиться кое-чего в жизни — но все, словно сговорившись, преследуют его… Все, все против него… Увольнение? Ничего удивительного, это происки «врага», который его «подставил»… Ясно как день, что у Дж. Дж. Эффлика с психикой не все ладно. А ощущение могущества, которым такой вот Эффлик сможет насладиться при виде своей жертвы!.. И это его лицо — такое вроде бы добродушное, открытое, а на деле злое и жестокое… Да, он жестокий человек, и, наверное, лучше всех об этом известно его изможденной жене… Собственная жена боится его. Лили Кимбл осмелилась угрожать ему — ее постигла смерть. Они с Джайлзом вмешались — пусть же и они умрут, главное, втянуть Уолтера Фейна, уволившего его много лет назад, чтобы все списать потом на него… Просто замечательно, как все сходится.
Встряхнувшись, Гвенда заставила себя спуститься на землю. Джайлз скоро вернется домой и попросит чаю, а у нее до сих пор еще не убрано со стола.
Она взяла поднос и собрала на него грязную посуду. На кухне царил идеальный порядок: миссис Кокер оказалась истинным сокровищем.
Возле раковины лежали хирургические перчатки, в которых миссис Кокер всегда мыла посуду, — их задешево, оптом покупала ее племянница, работавшая в больнице. Гвенда, прежде чем взяться за мытье, тоже натянула перчатки. В конце концов, позаботиться о руках никому не повредит.
Она вымыла и сунула в сушилку тарелки, потом перемыла, перетерла и расставила по местам остальную посуду и, все еще погруженная в раздумья, отправилась наверх. «Кстати, — думала она, — пока я в перчатках, простирну-ка заодно чулки и кое-что из одежды».
Но хозяйственные заботы копошились где-то на поверхности ее сознания, меж тем как неясная, почти неуловимая мысль продолжала свербить внутри.
Значит, выходит, или Уолтер Фейн, или Джеки Эффлик. Или — или. Только что она выстроила более или менее убедительное обвинение против каждого из них. Вот, наверное, что ей мешает больше всего! Ведь, строго говоря, было бы гораздо лучше, если бы обвинение выстраивалось лишь против одного из двоих. Давно уже пора решить, кто из них убийца. А она все не может решить.
Вот если бы был кто-то третий… Но кто, откуда? Ричард Эрскин выбыл из игры: пока тут душили Лили Кимбл и подсыпали в бренди яд, он сидел у себя в Нортумберленде. Да, Ричард Эрскин отпал окончательно.
Ну и хороша, Эрскин ей нравится. Он очень обаятельный, очень. И угораздило его жениться на такой ведьмище: взгляд подозрительный, голос совершенно мужской!..
Мужской голос…
В голове у Гвенды вдруг промелькнула совершенно несуразная мысль.
Мужской голос… А вдруг вчера вечером они говорили по телефону не с майором, а с его женой?
Глупости, не может быть. Они бы с Джайлзом ее узнали. Да, кстати, и сама миссис Эрскин вряд ли бы так быстро разобралась, кто звонит. Нет, вчера с ними точно говорил Эрскин, а его жена, как он и сказал, уехала.
А его жена уехала…
Неужели?.. Нет, немыслимо. Но… вдруг все же миссис Эрскин? Миссис Эрскин, обезумевшая от ревности? И миссис Эрскин написала письмо Лили Кимбл? И Леони видела в ту ночь из окна не мужчину, а женщину?
В прихожей хлопнула дверь. Кого там принесло? — подумала Гвенда, выходя из ванной. Остановившись на лестничной площадке и перегнувшись через перила, она с облегчением узнала в пришедшем доктора Кеннеди.
— Я здесь! — крикнула она вниз.
Чтобы не касаться перил мыльными перчатками, она держала руки перед собой. Влажные, блестящие, розовато-серые, в мелких складочках-морщинках, они что-то ей напоминали…
Прикрывшись ладонью, Кеннеди взглянул наверх.
— Гвенни, это вы? Лицо ваше не разгляжу. Свет слепит глаза…
И тут она закричала, что было сил. Вот они, эти обезьяньи лапы, вот этот голос в прихожей!..
— Так это были вы! — задыхаясь, проговорила она. — Вы ее убили… Убили Хелен… Да, теперь я поняла. И вы… И все это время…
Медленно, глядя прямо на нее, он поднимался по лестнице.
— Зачем вы не оставили меня в покое? — сказал он. — Зачем опять все переворошили? Зачем потревожили ее… Хелен… мою Хелен? Я только-только стал забывать — совсем забывать… А тут явились вы. Мне пришлось убить Лили… И теперь придется убить вас… как Хелен… Да, как мою Хелен.
Он уже подступал к ней, протягивая руки — к ее горлу, догадалась она. Лицо у него было такое же, как всегда, — добродушно-насмешливое, почти благообразное, — только в глазах застыло безумие.
Гвенда пятилась от него медленно, беззвучно — крик, не родившись, заледенел на ее устах. Да и кричи не кричи, что толку? Ведь в доме ни души — ни Джайлза, ни миссис Кокер, ни даже мисс Марпл в саду. И соседи далеко, они тоже ничего не услышат. Впрочем, она и не смогла бы кричать — ей было слишком страшно. Длинные страшные руки все тянулись к ней…
Он будет наступать на нее, и она будет пятиться по коридору, пока не упрется спиной в двери детской, и тогда… тогда эти страшные руки сомкнутся вокруг ее шеи…
Откуда-то из глубины она выдавила из себя нечто нечленораздельное — сдавленное, тихое, жалкое — больше она не смогла исторгнуть из себя ни звука.
Но вдруг доктор Кеннеди остановился и отпрянул — струя мыльной воды ударила его по глазам. Закрыв лицо руками, он корчился от боли и судорожно глотал воздух.
— Как удачно, — послышался голос мисс Марпл (изрядно запыхавшейся, поскольку ей пришлось поспешно взбежать по черной лестнице), — что я как раз приготовилась опрыскивать ваши розы…
Глава 25Торки. Постскриптум
— Ну что вы, Гвенда, милочка, разве могла я уйти и оставить вас совершенно одну, — улыбнулась мисс Марпл. — Ведь ясно же было, что опасность где-то рядом. Само собой, я внимательно наблюдала из сада за всем происходящим.
— Так вы… с самого начала знали, что это он?
Все трое — мисс Марпл, Гвенда и Джайлз — сидели на террасе «Империал-отеля» в Торки.
Гвенде просто необходима была «срочная смена обстановки», как выразилась мисс Марпл (и Джайлз ее поддержал). Посему они, согласовав этот вопрос с инспектором Праймером, в тот же день отбыли в Торки.
— Как вам сказать, милочка, — задумчиво отвечала Гвенде мисс Марпл. — Были, конечно, кое-какие намеки.
Но улик, полностью его изобличающих, к сожалению, не было никаких — разве что самые косвенные.
— Простите, мисс Марпл, — не выдержал Джайлз, — но я, признаться, и косвенных не вижу.
— Но, Джайлз, посудите сами. Во-первых, он находился на месте…
— Как, и он тоже?!
— Разумеется. Ведь когда Келвин Хэллидей пришел к нему в тот вечер, ему пришлось подождать, пока доктор вернется из больницы. А больница, как нам с вами неоднократно указывали, располагалась в то время по соседству с «Холмами» — точнее, со «Святой Екатериной». Так что Кеннеди, как видите, оказался в нужное время в нужном месте… Кроме этого, можно привести еще массу мелких, но отнюдь не малозначительных деталей. Хелен Кеннеди призналась Ричарду Эре кину, чем объясняется ее решение выйти за Уолтера Фейна: дома она чувствовала себя слишком несчастной. Несчастной, живя с братом. Но ведь брат был ей так предан. Так в чем же дело? А мистер Эффлик обмолвился в разговоре с вами, что ему было «жаль бедняжку». Думаю, он говорил вполне искренне, ему и впрямь было ее жаль. В конце концов, ясно ведь, что она не пылала к юному Эффлику страстью — но все же почему-то встречалась с ним тайком!.. Может, потому и встречалась, что не имела возможности видеться с молодыми людьми нормально, по-человечески. Брат у нее был, видите ли, «строгих нравов»!.. Невольно задаешь себе вопрос: а не напоминает ли все это историю мистера Баррета с Уимпол-Стрит