— Надо же, — Джайлз явно был смущен. — Мне такое даже в голову не пришло.
— И не мудрено, — заметила мисс Марпл. — Вы ведь верили всему, что он вам говорил. А верить людям очень опасно… Я, например, уже много лет ко всему отношусь с сомнением.
— А что с бренди?
— Бренди он отравил еще тогда, когда привез в «Холмы» то злополучное письмо и беседовал со мной в саду. Ведь пока миссис Кокер отлучалась, чтобы сообщить мне о его приезде, он оставался в гостиной. А подсыпать отраву в графин — дело минутное.
— Боже правый! — ужаснулся Джайлз. — И он еще убеждал меня отвезти Гвенду домой и напоить ее бренди — тогда, после убийства Лили Кимбл… Одного не пойму: как он устроил, чтобы Лили приехала раньше?
— Очень просто. В настоящем письме, которое она получила, Кеннеди назначил ей встречу на Вудлейском Становище. Ей было велено сесть в Дилмуте на двухчасовой поезд и доехать до Мэтчингс-Холта — что она и сделала. Но как только она отошла немного от станции и выбралась на тропинку, он встретил ее — и задушил. Затем он совершил подмену. Вместо настоящего письма (он велел ей взять его с собой, дабы она паче чаяния не заблудилась) он подложил то, которое и было зачитано в участке, и поспешил домой — готовиться к встрече с вами и разыгрывать комедию под названием «ожидание Лили».
— Но чем Лили-то ему угрожала? В ее письме ничего такого нет. Наоборот, мне показалось, что она подозревает Эффлика.
— Возможно, так оно и было. Но Лили, как выяснилось, слышала кое-что от Леони — няни-швейцарки, — а в этом доктор Кеннеди мог усмотреть прямую опасность для себя. Леони, выглянув в ту ночь в окно, увидела, чем он занимался в саду. Утром он беседовал с ней и прямо сказал, что майор Хэллидей повредился рассудком и убил свою жену, он же, доктор Кеннеди, решил ради ребенка скрыть преступление. Конечно, если Леони считает своим долгом сообщить о случившемся в полицию, — пожалуйста. Но это сулит ей самой крупными неприятностями — ну, и так далее. Одного упоминания полиции оказалось достаточно, чтобы до смерти запугать молоденькую иностранку. К тому же, вас — малышку Гвенни — она просто обожала и вообще свято верила, что «мосье ле доктор» сам знает как устроить лучше. В итоге Кеннеди выплатил ей кругленькую сумму и поскорее спровадил обратно в Швейцарию. Но перед отъездом она все же успела проболтаться Лили, что ваш отец убил свою жену и что она видела, как закапывают труп. Все это полностью совпадало с подозрениями самой Лили, и она, естественно, решила, что труп закапывал сам Хэллидей и что именно его Леони видела из окна.
— Но Кеннеди этого не знал, — сказал Джайлз.
— Да, Кеннеди этого не знал. Две вещи в письме Лили должны были его напугать. Во-первых, как выяснилось, Леони рассказала Лили о том, что она видела из окна, и, во-вторых, Лили упоминает какое-то «авто»…
— Ну и что? Это же было «авто» Джеки Эффлика.
— А вот тут опять начинается путаница. У Лили забрезжило в памяти, что на улице перед домом стояло какое-то загадочное «авто» — скорее всего, она и правда имела в виду машину Джеки Эффлика. Ее просто распирало от любопытства: что за гость такой загадочный заезжал в тот вечер к ее хозяйке? Между тем машин на улице перед домом наверняка стояло множество — рядом ведь больница, — и среди этого множества была в тот вечер и машина самого доктора. Вот он, вероятно, и решил, что Лили намекает на его «авто». А слову «шикарное» доктор Кеннеди не придал значения, так как это любимое лилино словечко.
— Понятно, — кивнул Джайлз. — У кого совесть нечиста, тому и мерещатся везде шантаж да угрозы… Но про Леони-то вам откуда известно?
Прежде чем ответить, мисс Марпл довольно долго молчала, плотно сжав губы.
— Видите ли, когда полицейские, которых инспектор Праймер оставил дежурить в «Холмах», схватили доктора Кеннеди, он тотчас же все признал и принялся рассказывать — от начала до конца. Леони, насколько я поняла с его слов, недолго прожила после возвращения в Швейцарию. Она умерла от передозировки снотворного… Так что он, как видите, и тут подстраховался.
— И когда подсыпал мне в бренди яд — тоже?
— Вы, милочка, были для него особенно опасны — вы и Джайлз. Слава Богу, вы не рассказали ему, что видели тогда труп Хелен в прихожей. Уж свидетеля он бы ни за что не потерпел.
— А звонки Фейну и Эффлику — тоже часть его плана?
— Конечно. Ведь начни полиция расследование — кто да как мог отравить бренди, — из них обоих получились бы прекрасные подозреваемые. Вдобавок, если бы Джеки Эф-флик приехал на своей машине один, его, пожалуй, можно было обвинить и в убийстве Лили Кимбл. У Фейна на такой случай скорее всего нашлось бы алиби.
— А ведь каким заботливым представлялся, — пробормотала Гвенда. — Называл «малышкой Гвенни»…
— Что ж, он играл свою роль. Представьте его положение: восемнадцать лет спокойной жизни — и вдруг являетесь вы с Джайлзом и задаете неприятные вопросы, выуживаете на свет Божий давно забытое убийство. Копаться в прошлом, друзья мои, всегда опасно. Было от чего волноваться…
— Бедная миссис Кокер, она была на волосок от гибели, — вздохнула Гвенда. — Надеюсь, теперь с ней все в порядке. Как думаешь, Джайлз, согласится она к нам вернуться?
— Согласится, — серьезно ответил Джайлз, — если в доме будет детская.
Гвенда вспыхнула, а мисс Марпл, пряча улыбку, принялась обозревать окрестности Торки.
— Как странно, что все так совпало, — размышляла Гвенда. — Я стою наверху, смотрю на резиновые перчатки, а он появляется в прихожей и говорит почти как в тот раз… «Лицо… Слепит глаза…» — Она зябко поежилась. — «Она мертва; прикройте ей лицо: мне молодость ее слепит глаза», — задумчиво повторила она. — Если бы не мисс Марпл… — И, помолчав еще, сказала: — Бедная Хелен… Бедная, славная Хелен… чья молодость слепила глаза. Знаешь, Джайлз, а ведь ее больше нет — там, в прихожей. Я это почувствовала вчера перед отъездом. Есть просто дом, который мы любим. И он любит нас. И мы можем в него вернуться — всегда, когда захотим.
РАССКАЗЫThe Dressmaker's Doll In a Glass Darkly © Перевод Борисов И. 2003
КУКЛА
Кукла лежала в большом плюшевом кресле, почти неразличимая в это хмурое и сумрачное лондонское утро на фоне темных драпировок, ковров и серо-зеленых покрывал. Это была большая тряпичная кукла с нарисованным личиком, одетая в зеленое бархатное платье и маленькую кокетливую шапочку — совсем не детская кукла. Такие игрушки обычно позволяют себе богатые дамы, чтобы не так одиноко было сидеть бесконечными днями у телефона, утопая в роскошных подушках. Слишком большая и слишком слащавая для ребенка.
Вбежавшая в комнату Сибил Фокс застыла на пороге, удивленно глядя на куклу.
«Вот интересно, — подумала она, но мысль тут же ушла, уступив место другой, более практичной: — Да где же выкройка? Куда я могла ее деть? Ведь точно помню, совсем недавно держала ее в руках».
Она вышла на лестничную площадку и, задрав голову, во все горло крикнула: «Элспет! Элспет! Выкройка из синего бархата у тебя? Миссис Феллоуз-Браун вот-вот будет». Не дожидаясь ответа, она вернулась в комнату и включила свет. Ее взгляд снова упал на куклу. «Вот интересно… Хотя, нет. Наверняка я сама ее уронила», — подумала Сибил, поднимая выкройку с пола.
С лестницы послышался привычный скрежет поднимающегося лифта, и через минуту, пыхтя и отдуваясь не хуже местного паровоза, в комнату ввалилась миссис Феллоуз-Браун с неизменным пекинесом[270] подмышкой.
— Ну и дождь, — громогласно объявила она. — Настоящий потоп.
Она с трудом стянула с пухлых пальцев перчатки и кое-как сбросила манто. В примерочной появилась Алисия Кумб, удостаивавшая своим вниманием только самых важных клиенток. Миссис Феллоуз-Браун была одной из них.
Элспет, старшая швея, принесла платье, и Сибил натянула его на миссис Феллоуз-Браун.
— Очаровательно, — пропела она. — Просто чудесно. И цвет такой удачный, правда?
Мисс Кумб придирчиво осмотрела клиентку и не терпящим возражений тоном изрекла:
— Да, оно вам к лицу. Определенно, к лицу.
Миссис Феллоуз-Браун повернулась к зеркалу боком.
— Что мне нравится в ваших платьях, — сообщила она, — так это то, что в них я выгляжу куда стройнее, чем в действительности.
— Просто вы здорово похудели за последние три месяца, — сказала Сибил.
— Да нет, — благодушно отмахнулась миссис Феллоуз-Браун, — это все ваше платье. Я и в самом деле кажусь в нём в нем немного стройнее. У вас, верно, крой какой-то особый. Вон, поглядите, и бедра стройнее, у меня в нем даже зада почти нет. Я хочу сказать, что он выглядит как у всех приличных людей.
Она пощупала рукой и, убедившись, что ничего не исчезло, тяжело вздохнула.
— Какое-то время его еще удавалось прятать, выпячивая вперед живот. Но, с тех пор как и живот стал таким же, положение просто безвыходное.
— Если бы вы только видели некоторых из моих клиенток! — заметила Алисия.
Миссис Феллоуз-Браун прошлась по комнате.
— В некотором смысле живот даже хуже зада, — продолжала она. — Во всяком случае, он больше на виду. Как-никак, когда с кем-то общаешься, приходится быть к нему лицом. В общем, я взяла за правило подтягивать живот, а зад уж пусть сам о себе беспокоится.
Она вдруг вытянула шею, как будто что-то увидела.
— Уф, ну у вас и кукла! У меня от нее просто мороз по коже. Давно она у вас?
Сибил растерянно посмотрела на мисс Кумб. Та пожала плечами.
— Нет, наверное. Не знаю. Все стала забывать. Просто ужас какой-то. Ничего не могу запомнить. Сибил, давно она у нас?
— Нет, — коротко ответила Сибил.
— Понятно, — протянула миссис Феллоуз-Браун, разглядывая куклу. — Надо же! У нее такой вид, будто она смеется над нами. У меня от нее мурашки. Я бы на вашем месте избавилась от нее. Немедленно.
Она зябко повела плечами, как от озноба, и снова повернулась к зеркалу. Теперь ее беспокоило, не стоит ли немного укоротить рукава? И немного увеличить вырез? Когда эти и другие важные вопросы были улажены, миссис Феллоуз-Браун начала собираться. Проходя мимо куклы, она остановилась и, еще раз внимательно ее осмотрев, покачала головой.