У меня перехватило дыхание. Я отчетливо видел девушку: ее золотистые волосы, тонкое нежное лицо, на которое сейчас неотвратимо наползала тень смерти. Мужчина же стоял ко мне спиной, и я видел только его силуэт, руки и шрам, тянувшийся от левого уха к шее через всю щеку.
На секунду я замер в оцепенении, потом опомнился и, повернувшись, бросился на помощь…
Двери больше не было: ни открытой, ни закрытой. На том месте, где я видел ее в зеркале, стоял сейчас огромный викторианский шкаф. Я невольно обернулся к зеркалу: теперь шкаф оказался и там.
Я, что было сил, зажмурился, открыл глаза, но наваждение не исчезло. Тогда я подбежал к шкафу и попытался его отодвинуть. За этим занятием и застал меня Нейл. Разумеется, мое поведение немало его заинтересовало. Когда же я принялся умолять его скорее ответить, нет ли за этим шкафом двери, бедняга, наверное, решил, что я немного тронулся рассудком.
Тем не менее, он совершенно спокойно ответил мне, что дверь действительно есть, и она ведет в соседнюю комнату, которую сейчас занимают майор Сулдхэм с женой.
Когда же я поинтересовался, какого цвета волосы у миссис Сулдхэм, и мой друг сухо ответил, что она брюнетка, то по его тону я понял, что веду себя по меньшей мере странно. Рассмеявшись, я сказал, что просто его разыгрывал, и мы вместе спустились вниз. Теперь я не сомневался, что мое воображение сыграло со мной дурную шутку, и был даже слегка расстроен своей неожиданной впечатлительностью.
Однако внизу Нейл представил меня сначала своей сестре Сильвии — той самой девушке, которую я только что видел наверху в зеркале, — а затем и ее жениху, высокому смуглому человеку со шрамом через левую щеку — тому самому, который только что ее задушил.
Попробуйте представить себя на моем месте. Они собирались пожениться примерно через месяц, при этом я своими глазами видел, как он ее задушил… Или задушит? Как знать, не было ли это видение пророческим? Возможно, когда-нибудь Сильвия с мужем приедут погостить сюда снова, и они снова займут ту самую комнату, и тогда, та сцена, что я увидел сегодня в зеркале, произойдет в действительности…
Я не знал, что мне делать. Как сказать Нейлу или Сильвии, как предупредить их об опасности? Всю неделю, проведенную в Бэджуорси, я ломал голову над этим вопросом. Сказать или не сказать?
Дело осложнялось еще и тем, что я полюбил Сильвию Карслейк с первого взгляда, и любил ее с каждым днем все сильнее. Учитывая, что через месяц она собиралась замуж, мое положение было не из легких. Однако мысль, что если я промолчу, а она действительно выйдет замуж за Кроули, и, рано или поздно, он убьет ее, заставила меня решиться. В свой последний день в Бэджуорси я рассказал ей всё.
«Можете считать меня сумасшедшим, — сказал я, — но мой долг — предостеречь вас от брака, который несет вам гибель».
Сильвия спокойно выслушала меня. Несколько раз по ее лицу скользнуло какое-то выражение, которое я не сумел понять. Она не рассердилась и не испугалась. Вместо этого она очень спокойно, без эмоций поблагодарила меня. Я, напротив, вел себя как умалишенный и, точно попугай, все повторял: «Я видел это. Поверьте, видел. Видел собственными глазами».
«Я в этом не сомневаюсь», — улыбнулась Сильвия.
Я уехал, так и не поняв, правильно я поступил, рассказав ей все, или нет. А уже через неделю узнал от Нейла, что Сильвия разорвала помолвку с Чарльзом Кроули.
Потом началась война, надолго заставив забыть о чем-либо другом. Пару раз, получив увольнение, я заезжал к Сильвии, хотя обычно старался держаться от нее подальше. Я любил ее так же сильно, как раньше, но тщательно скрывал свои чувства. Я считал, что, раз уж я стал причиной ее разрыва с Кроули, обычная порядочность требует, чтобы я не пытался занять его место.
В 1916 году погиб Нейл. Мне пришлось сообщить Сильвии это страшное известие. Общее горе сблизило нас, ведь для Сильвии Нейл был любимым братом, а для меня — лучшим другом.
С каждой встречей мне становилось все труднее сдерживать свои чувства. В последний раз я возвращался от нее на войну, мечтая, чтобы случайный выстрел оборвал уже мои мучения. Жизнь без Сильвии была для меня лишена всякого смысла.
Смерть, будто в насмешку, старательно обходила меня стороной. Одна пуля застряла в портсигаре, который лежал у меня в нагрудном кармане, другая пролетела в миллиметре от правого уха, оставив на память шрам через всю щеку. Вернувшись в добром здравии с войны, я узнал, что в 1918 году погиб и Чарльз Кроули.
Это известие расставило все по своим местам. Я не медля отправился к Сильвии, и между нами произошло объяснение. Признаться, я был абсолютно уверен в безнадежности этого предприятия. Тем большим потрясением для меня стало, когда Сильвия, в ответ на мои признания, с горечью спросила, почему я не сделал этого раньше. Я принялся бормотать что-то о чести и долге, но она оборвала меня, спросив: «Как вы думаете, почему я рассталась с Кроули?» Я, как тупица, только помотал головой. «Да потому, что я полюбила вас с первой встречи!» — вскричала Сильвия.
«Боже… Я всегда думал, что вы расстались с ним из-за того, что я рассказал!»
Сильвия рассмеялась.
«Если бы я его любила, это был бы самый малодушный поступок в моей жизни».
Снова вернувшись к моему видению теперь, несколько лет спустя, мы сочли его странным, загадочным, но и только.
Мой рассказ близится к завершению. Мы с Сильвией поженились и жили счастливо. К сожалению, должен признать, из меня получился не лучший муж. Я оказался ужасным ревнивцем. Я ревновал Сильвию к любому, кому она хотя бы улыбнулась. Сначала это ее даже забавляло, доказывая, как сильно, я ее люблю. Я же знал с самого начала, что собственными руками разрушаю нашу жизнь. Понимал, но ничего не мог с собой сделать. Каждый раз, когда Сильвия получала письмо, я не успокаивался до тех пор, пока она мне его не показывала. Стоило ей поговорить с мужчиной, как я сразу же становился мрачным, раздраженным и беспокойным.
А Сильвия… Сначала она старалась обратить все в шутку. Потом поняла, что шутка чересчур затянулась. И, наконец, что шутка оказалась неудачной.
Медленно и почти незаметно я терял свою Сильвию. У нее появились от меня секреты… Я разучился читать ее мысли и больше не знал, о чем она думает. Она неизменно держалась со мной ровно и приветливо, но я отчетливо понимал, что это конец. Сильвия больше не любила меня. Ее любовь ко мне умерла. Точнее, я сам убил эту любовь.
Я с ужасом и болью ждал неизбежной развязки, и скоро она пришла. Пришла в лице Дерека Уэйнрайта. У него было все, чего так не хватало мне: остроумие, изящество и непринужденные манеры, не говоря уже о внешних данных. Положа руку на сердце, он был славным парнем. Только его увидев, я сразу сказал себе: «Да он будто специально создан для Сильвии!»
Она пыталась с этим справиться. Я видел, как она борется, и я не помог ей. Я мрачно и пристально следил за этой ужасной борьбой со стороны. Я жил, точно в аду, но и пальцем не пошевелил, чтобы оттуда выбраться. Наоборот, каждым своим поступком я, будто нарочно, делал нашу жизнь еще более невыносимой.
Скоро я дошел до прямых оскорблений. Я не помнил себя от ревности и горя. Я говорил ужасные вещи — вещи, которых никогда себе не прощу. Никогда не забуду, как смертельно побледнела и отпрянула от меня Сильвия.
«Так больше не может продолжаться», — тихо и очень устало проговорила она.
Когда я вернулся домой тем вечером, Сильвии уже не было. На столе лежала записка обычного для таких случаев содержания. Сильвия писала, что уходит, и что так будет лучше для всех. Сообщала, что проведет несколько дней в Бэджуорси, откуда поедет к человеку, который ее любит и которого любит она.
Это был конец. И тут оказалось, что я не готов к такому концу и до конца не верил всем своим подозрениям. Но письменное подтверждение буквально свело меня с ума. В бешенстве, я взял машину и, точно безумный, погнал в Бэджуорси вслед за Сильвией.
Помню, Сильвия переодевалась к ужину, когда я ворвался в комнату. Помню ее лицо: прекрасное и… испуганное.
«Ты никому не достанешься!», — заорал я и, не помня себя, схватил ее за горло.
Секундой позже мой взгляд упал на зеркало, висевшее на стене, и я увидел всю сцену со стороны: задыхающуюся Сильвию, мои руки на ее горле, мой шрам — мой шрам на правой щеке.
Мои руки разжались, и Сильвия без чувств упала на кровать.
Потом я рыдал, а Сильвия утешала меня — да, именно так, а не наоборот. Благодарение Богу, нам удалось помириться. «Человек, который ее любит и которого любит она» оказался ее братом Аланом. В тот страшный вечер мы обговорили все раз и навсегда, и с тех пор больше никогда не отдалялись друг от друга. Демон ревности, живший во мне так долго, умер.
Я часто думаю, что было бы, если я не принял бы шрам на правой щеке, отраженный в зеркале, за шрам на левой щеке… Что было бы, если я понял, что тот человек в зеркале не Чарльз Кроули? Стал бы я тогда предупреждать Сильвию? И за кого она тогда вышла бы замуж: за него или все-таки за меня? Или же прошлое нельзя отделить от будущего?
Честно скажу, у меня от этих вопросов голова идет кругом. Я уверен только в том, что я видел. И еще я теперь уверен, что мы с Сильвией будем вместе до тех пор, пока, как говорится, смерть не разлучит нас. А может быть, и после смерти…
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Последний в ряду романов Кристи о «преступлении в прошлом», стал и последним романом семидесяти восьмилетней писательницы.
Это очередной триллер с Томми и Таппенс Бирсфордами (четвертый по счету), семидесятилетними, страдающими артритом, но по-прежнему «юными сердцем» сыщиками.
Это весьма бессвязный и не всегда логически выстроенный роман; если он и вызывает интерес, то лишь тем, что дает косвенную информацию о мировоззрении дамы Агаты в ее последние годы и список ее любимых детских книг. Таппенс, высказывает свое мнение по поводу каждой из них… Милая болтовня, но совершенно ясно, что это сама дама Агата предается пространным воспоминаниям о собственном детстве. Не меньшее количество места в тексте отведено размышлениям Томми о работягах, делающих им ремонт, причем явно чувствуется, что указанный пассаж появился лишь потому, что кто-то из них недавно сильно досадил даме Агате.