Когда улыбающаяся Онарда принесла им в высоких стаканах колотый в крошку застывший сок, вернее, почти сироп с добавлением клубники и приправленный сверху густыми сливками, капризули вошли во вкус. Один за другим опустошались высокие стаканы разных вариантов граниты, так что Маша не успевала объяснить отличие холодного десерта, который готовят в Палермо, Катании или Марсале, как сестрички лишь облизывали свои ложки. Наконец, встревоженная Алена объявила перерыв, дабы не лечить завтра девчонок от ангины.
Окружающие с нескрываемым любопытством заглядывали в глаза «трем девицам», ожидая, когда же у них возьмет верх желание поболтать, но те делали вид, что все обыденно и не достойно внимания. Выход нашла «москвичка», она спросила Джино, есть ли у них лодка или катер. Тут все вспомнили, что приехали на море, за тридевять земель из России, но за сутки даже не взглянули на него. Где-то совсем рядом плескались волны Средиземного моря… Под жарким солнцем Сицилии… Подгоняемые ветром, который известен только на Сицилии. «Бимбэир».
Маша не успевала переводить за скороговоркой Джино, который эмоционально рассказывал, размахивая пухлыми руками, то и дело вскакивая со стульчика, дабы понятнее объяснить русским это удивительное явление, присущее только Сицилии и никому больше. Выручили сестрички.
Хихикая и переглядываясь, они доходчиво растолковали взрослым русским, что ветер, «Приносящий детей», так называется потому, что начинается неожиданно именно вечером, когда рыбаки возвращаются домой. Коварный ветер дует ровно вдоль берега, по кругу, не давая лодкам пришвартоваться или даже приблизиться к отмели. Рыбакам в таком случае остается только лечь в дрейф. Рыбачки оставались дома одни, а рыбаки ночевали в море. Потому после каждого Бимбэир в срок, отмеренный природой, рыбацкие поселки странным образом получали пополнение. Алена вопросительно глянула на Джино, но тот только руками развел. Мол, что просили, то получили. Лишь Маша с дядей Колей как-то странно и долго смеялись.
– Ребята, ― оживилась худышка, ― а не устроить ли нам пикник в море?
– В Средиземном? ― подхватил идею дядя Коля голоском Карлсона. ― Если с плюшками, то я согласен.
Когда девчонки перевели Онарде предложение дяди Коли, она тут же предложила взять к плюшкам лучший в мире абрикосовый джем, который она делает по рецепту своей бабушки.
– Может, рыбы наловим? ― предложила Алена, но не успела объяснить, какую замечательную уху из пескариков она готовит в Благодатке, как Джино спросил, на какой ветер она намекает.
Все грохнули раскатистым хохотом, а дядя Коля и Маша просто катались по полу, держась за животики. Озадаченная Алена пыталась объяснить, что ее не так поняли, что она говорила о пескариках с речки под названием Кудаду, но это еще больше подлило масла в огонь… Таково сицилийское солнце, оно в состоянии растопить любые льды и айсберги, которые иногда возникают по самым пустяковым причинам.
Наконец в Маше проснулся директор, и все завертелось согласно точным распоряжениям и приказам, сформулированным и отданным каждому и в доступной форме. Через полчаса солидный прогулочный катер «Салация» уже рассекал лазурь Средиземного моря, и все, кроме бывшего инструктора по дайвингу и ее бывшей ученицы, крепко держались за поручни, а этих словно кто-то подменил. Они стояли, широко расставив ноги, на теплой палубе катера, что-то наперебой кричали друг другу, стараясь перебороть гул двигателя и шум волн. Кто-то видел в них амазонок, кто-то коварных сирен, кто-то совершенно разных, но по-своему красивых женщин, а кто-то называл «ведьмами», наивно полагая, что его мысли никто не может услышать.
― Боже милостивый! ― откуда-то издалека донесся знакомый голос. ― Ты светишься, словно без памяти влюбилась.
– Мэри, ― сонно прошептала Варя, не желая просыпаться, ― это ты?
– Нет, вы посмотрите на нее… Дрыхнет, будто гуляла с дюжиной молодцов до полуночи в таверне, а потом обнималась с кем-то из них до утра… Э-э-й!
Худышка блаженно растянулась поперек огромной кровати, не проявляя ни малейшего желания с кем-то говорить. В открытое окно проникало легкое дуновение морского бриза, который навевал такие сладкие сны, что хотелось смотреть их бесконечно, как любимый фильм детства, который знаешь наизусть, но все равно не можешь оторваться.
– Ты не представляешь, какое это блаженство…
– Что-то я не могу увидеть рядом достойного мужчину, который мог бы создать такое настроение.
– Мэри, ну что ты все о мужиках.
– Девочка, не хочешь ли ты сказать, что тебя больше интересуют… Впрочем, сама вижу, что это не так. Тогда поделись секретом, подружка, что тебя так заводит?
– Сама не знаю, но вот мне так хорошо тут! Передать не могу.
– Тогда просыпайся и поговорим. У меня такие новости…
Варя с неохотой села в огромной кровати, рассчитанной явно не на такую худышку, и уж тем более на то, что она будет спать в одиночестве. Не открывая глаз, увидела фантом пиратки, расхаживающий в нетерпении по спальне со старой добротной мебелью, солидной дубовой дверью и небольшим окном, распахнутом настежь.
– Физкульт-привет, ― девушка подтянула рукава цветастой пижамы, рассчитанной на двоих таких, как она, и, сладко зевнув, потянулась. ― Что-то случилось?
– Физкульт? ― попробовал повторить фантом. ― Это кто или что?
– Так говорил мой отец, если его кто-то пытался разбудить утром.
– Он что, надирался до беспамятства? Так, что пушкой не разбудить…
Варя хихикнула, глянув на фантома, остановившегося около ее огромной кровати.
– Нет. Мой отец любил читать допоздна или до утра. Потом его, действительно, и пушкой было не поднять. Так что, если он говорил «физкульт-привет», то можно было сразу идти за кружкой холодной воды.
– И ты поливала отца из кружки? ― фантом наклонился, чтобы заглянуть в память Серой мышки, не сочиняет ли она. ― Меня бы за это выпороли розгами.
– Не-ет, на меня никто и никогда не поднимал руки, хотя я росла сорванцом… Если честно, то иногда не мешало бы, но отец любил и даже баловал. Вот только с мамой не сложилось… Он ушел в другую семью. Как оказалось, жил в соседнем городе.
– Ну и нравы в вашем времени! ― покачала головой Леди Киллигрю. ― И его за это не отлучили от церкви?
– У нас в то время церковь не имела права голоса.
– Боже милостивый! Как вы живете…
– А ты любила ходить на службы? Слушать всякую ерунду. Может, в хоре пела?
– Нет. Иногда меня наряжали, как куколку, везли в коляске в церковь…
– Святой Марии, ― продолжила ее мысль Варя.
– Ты запомнила название нашей церкви в Шотли-Гейт?
Варя кивнула, понимая, что для пиратки это приятные и грустные воспоминания одновременно. Потом неожиданно спросила:
– Слушай, а «Аллея лягушек» тогда уже была?
– Боже милостивый! Откуда… ― вскинулся фантом. ― Ты разглядела ночью надпись на той дорожке, что шла от церкви к заливу?
– Темно было, ― худышка пожала плечиком, ― но кажется, что именно так.
– Теперь я понимаю, почему иногда говорят… «старая добрая Англия».
Фантом неожиданно исчез, и вместо него появилась девчушка лет пяти, в длинной юбке, вязаной кофточке, гольфиках с бонбончиками и красных туфельках. Рыжие кудряшки были убраны под шапочку. Вид был забавный, но Серая мышка сдержалась и не прыснула от смеха. Это не осталось не замеченным в ментале.
– Вот… Ностальгия… Самой смешно.
Тут они расхохотались вместе. Фантом девчушки забавно сдвинул коленки и развернул пятки наружу. Так немного «покосалапил»… Варя уже не могла сдержаться и просто покатывалась со смеху.
– Я тебя впервые в таком виде… вижу.
– Признаться, ― согласилась малышка в гольфиках, ― я тоже.
– Прости, Мэри, а с кем ты могла вспомнить эту фразу о старой Англии? У вас… посиделки?
– «Погляделки», ― смеясь, передразнила ее пропавшая было пиратка. ― Таких, как мы с Грайне, мало… В вашем времени прошло бы почти пять веков, как я покинула этот мир… За это время у нас обычно все куда-то пропадают… Кто уходит в свет, кто во тьму, кто просто теряется где-то на нижних уровнях. Коль силишек не хватит, так и застрянет там. Такие, как француженка де Бельвиль, пыжится и хитрит, чтобы колечко ей передали. Лишь некоторым дано блуждать среди миров.
– Бродячие души?
– Да, и ты такая же… Только тебе дано колечко передать… Мое с бриллиантом не потеряла?
– Успокойся.
– Слушай, ты меня заболтала. ― Появившийся вновь фантом пирата подбоченился и поправил шпагу на шикарной, расшитой золотом перевязи. ― Я тут поболтала с француженкой…
– Де Бельвиль!? ― Варя не была уверена, что выкрикнула это только в ментале.
– Она в старом французском городишке. Как бишь там его… Шарль…
– Арль! ― догадалась москвичка.
– Ну да. Учится в университете… Оказывается, когда курит травку, бывает в ментале. Я ее сразу и не узнала. Помолодела. Одевается странно, но явно скинула не одну дюжину годков.
– Я тоже ее видела среди студентов. Только в плотном плане.
– Так и я о том же. ― Фантом пирата присел на край кровати. ― Вот, самое главное! Жанна в свое время узнала у Лысой Грайне, как перейти в плотный план. Нет ничего проще, дорогуша. Нужно найти часовенку. Дождаться, когда будут отпевать кого-нибудь, потом найти того, кто сильнее всех убивается по покойнику. Прислушаться. Если он в сердцах скажет: «Лучше возьми мою душу» – тут же шепчешь ему на ухо: «Иди, он возьмет». Как эта душа из тела выйдет, сразу заскакиваешь на ее место и говоришь: «Теперь это мое тело». Все! Главное, чтобы решение было добровольное, иначе накажут.
– И можно выбрать любое тело?
– Не любое, а то, чья душа фразу заветную скажет. Оглядись сначала, подожди, не кидайся на первую плаксивую дамочку. Это ж на всю жизнь в вашем мире! Бельвиль проболталась, что искала молодуху с богатыми родителями… Ох и ушлые эти французы…
– Мэри, так ты себе уже кого-то подобрала.
– Боже милостивый, ты не поверишь, меня Жанна сосватала! У нее погибла подруга… На какой-то быстрой коляске разбилась. Похороны послезавтра в этом самом Шарле. А у покойницы поклонник… Она показала мне его облик… Красавчик! И представляешь, откуда?