Хорошо для тела, как и для души.
Предводительница рандиров с хриплым криком пришпорила лошадь, вырываясь из хватки размокшей земли, и ринулась на Миру. Кобыла легко увернулась. Она и её всадник, похоже, были свободны от воздействия всеобщего бедствия, что было только лишь к счастью, когда торн с пугающей скоростью развернулся и снова бросился на них, оскалив клыки. И влетел в поднявшееся с кобылы облако бабочек драгоценная челюсть. Ослеплённый и обезумевший, торн загарцевал через примыкающий к дороге луг, сбросив в процессе свою всадницу.
Остальные увязли по шеи в том, что быстро превращалось в трепещущую навозную кучу (или выгребную яму).
- "Ну и ну," - протянул за спиной Киндри хриплый голос, - "подобное . . . не так-то часто увидишь."
За ним стояла, опираясь на свой подкованный железом посох, певица-мерлонг Зола, пока остальные летописцы и летописцы, все бывшие рандоны, запыхавшись, отдувались за ней.
- "Вам лучше отправляться . . . в обитель," - сказала Зола. - "А мы, кажется . . . всё ещё нужны здесь."
- "Возьмите меня с собой!" - закричал Луф. Он, похоже, стоял на своём седле, его бедная почтовая лошадь под ним полностью утонула.
Рандирок склонил к нему голову. - "Нет," - сказал он с проблеском улыбки. - "Ты воняешь."
VI
- "ЗОЛА УГРОЖАЕТ сложить обо всём этом песню," - заметила Кирен, вновь наполняя вином бокал Киндри. Она рассмеялась его вконец перепуганной гримасе. - "Она просто шутит. Вероятно."
Они разделяли поздний ужин в её личных покоях в Горе Албан. Потребовалось какое-то время и значительная дискуссия (всё - громко вслух, чтобы их слышали) на тему того, следует ли спасать незваных рандиров, или просто оставить их вариться в собственных экскрементах. Затем потребовалось ещё больше времени, чтобы их вытащить. Торны бились как демоны и терроризировали тяговых лошадей, которых пригнали, чтобы вытащить их из навоза, пусть и рискуя их при этом удушить. Между тем, верховая зверюга предводительницы рандиров сбежала в холмы, предвещая будущие неприятности. Отношения между Яранами и Рандирами, скорее всего, не будут какое-то время особо . . . э-э . . . душистыми, как заметила Зола, хотя она, вероятно, была здесь единственной, кто не страдал от вони.
Пока что, это была довольно колючая трапеза.
- "Так ты снова сбежал?" - осведомилась Кирен, услышав про его стремительное отбытие из Готрегора. Однако, когда он поспешил выложить всю историю целиком, её весьма заинтриговал случай мастера-пекаря и методика, благодаря которой Киндри выяснил, каким образом сенной кашель так быстро распространяется по крепости.
- "Мне ещё никогда не приходило на ум, что физическую оболочку можно так сильно менять манипуляциями с душой," - задумчиво сказала она по поводу первого. - "Это даёт целый набор интересных возможностей. Хотя, если бы ты объяснил всё это Рябине, то, думаю, она бы смогла повторить твои аргументы Торисену. Однако, ты и сам понимаешь, почему он расстроен. `Ты его убиваешь!' Подобное было едва ли тактично, учитывая его душевное состояние."
- "Знаю," - сказал Киндри с раздражением. - "Я тогда также был немного расстроен."
- "Вот уж, не сомневаюсь."
Она отставила в сторону кувшин и вернулась на своё место напротив него, через обеденный стол. Свет свечей отбрасывал длинные тени под её изящные, серые глаза и высокие скулы. Он задумался, не лишилась ли она также сна, и если да, то почему.
- "А что до сенного кашля," - продолжала она, - "То я верю, что уже читала подобные предположения в местных манускриптах о способах передачи лёгочных хворей среди ратиллиенцев. Думаю, Индекс также наверняка что-нибудь об этом знает."
- "Индекс, может, и летописец, но не целитель."
- "Я этого никогда и не говорила. Однако, его поле деятельности - целебные травы, по крайней мере, когда он не пытается выудить знания о мерикитской жизни из твоей кузины Джейм. Но даже при этом, он не излечивает тело через душу. Как и наши хирурги. Вот почему твоё искусство ценится больше, чем их."
Киндри постарался придушить раздражение, вспыхнувшее при упоминании Индекса, который имел склонность принимать вид высшего превосходства перед всеми и каждым, не говоря уж о каком-то ободрано-хвостом, беглом попике, каковым он поначалу являлся. В конце концов, она только что отвесила ему комплемент. Это были довольно тяжёлые несколько дней, напомнил он сам себе, что извиняло его раздражительность, а его потроха всё ещё ощущались как-то не совсем так после усилий близнецов. Или, возможно, дело было в чём-то ещё.
Появилась Зола с чашкой овсянки. - "Это меня . . . всегда успокаивает," - сказала она, ставя её на столешницу.
- "Спасибо," - сказала Кирен. - "Хотя мне казалось, что цыпленок достаточно щадящая пища."
- "Я понятия не имел, что она вообще что-то ест," - сказал Киндри, когда певица-мерлонг их оставила. - "Я имею в виду, это всё не вываливается наружу?"
- "Зола . . . старается быть полезной," - ответила Кирен, бросая извиняющийся взгляд на не полностью закрытую дверь. - "А теперь, насчёт этих мальчиков из Училища Жрецов . . ."
- "Гора Албан вернёт их обратно, если Ранет того потребует?"
- "Разумеется, нет, если только они сами не пожелают уйти. Мы всегда сможем найти занятие для новых учеников, особенно с хорошей памятью. Ты хотя бы представляешь себе скольких древних текстов мы можем лишиться просто-напросто из-за отсутствия желания их запоминать? И да, некоторые летописцы наконец-то пришли к допущению, пусть и с величайшей неохотой, что некоторые вещи следует записать на бумагу. Или, если такое твоим мальчикам не слишком подходит, Валантир и другие возможности ждут прямиком через реку. И, в частности, нам нужно приглядывать за этими близняшками. Они проявляют признаки необычных шанирских способностей -- хотя, если хорошенько подумать, одна из десятников твоей кузины демонстрирует таланты сходных наклонностей."
Киндри пригубил вина. Оставалось только гадать, был ли связан трепет в его животе и в самом деле с близняшками, или же с общим нервным настроем. Сколько же раз он воображал себе эту сцену, обычно с неприятной концовкой? Он позволил себе выпить, чтобы развязался язык, хотя, поспешил он уверить сам себя, он никоим образом не был пьян.
- "Когда я был в Готрегоре," - осторожно начал он, - "Я разговаривал с Леди Тришен, или, скорее, это она со мной поговорила. По её мнению, я был дураком. Насчёт тебя. Насчёт нас."
Кирен отставила в сторону свой бокал вина. Хотя её тон оставался лёгким, её взор заострился. - "Она сказала мне почти то же самое. И что же ты думаешь?"
Киндри сделал беспомощный жест. Скажи правду и посрами тени (в англ. пословице - дьявола), велел он себе. - "Всю мою жизнь, люди считали меня идиотом. Когда я был новичком, и служителем-аколитом, и сбежавшим попиком. Это, казалось, было врождённым недостатком. Такое должно казаться тебе достаточно странным. В конце концов, никто никогда не считал тебя глупышкой."
Кирен издала весьма недостойный леди фыркающий смешок. - "В соответствии с другими матронами, девушкам хайборнкам вовсе не полагается блистать интеллектом. Это усложняет их планы. Кроме того, моя Рандирская мать умерла моими родами, что сделало меня весьма подозрительным активом для дальнейшего разведения."
- "С моей случилось то же самое. Большинство полагает меня бастардом, хотя я им и не являюсь."
- "Я знаю. А затем тебя бросили в эту мерзкую яму Училища Жрецов. У меня, по крайней мере, был Отец, двоюродная тётушка Тришен, и отряд другой родни, так и жаждущей меня избаловать."
- "Ну, они в этом не преуспели. В избаловывании тебя, я имею в виду. Я ещё никогда не встречал никого более бескорыстного."
Она склонил голову вбок, так, чтобы шёлковый занавес волос прикрыл ей лицо, но не раньше, чем он успел заметить, как она покраснела.
- "Возможно, ты всё-таки недостаточно хорошо меня знаешь," - пробормотала она. - "Когда я чего-то хочу, то обычно я того добиваюсь."
Киндри боролся с отчаянным желанием снова вернуться на безопасную почву.
- "Так это тебя беспокоит?" - выпалил он.
- "Что?"
- "Что ты, что мы оба, считаемся не подходящими для брачных уз объёктами?"
- "Принадлежи мы различным домам, это погубило бы их оба. И тем не менее . . ."
- "Никаких `тем не менее', и будь прокляты контракты. Всякий знает, что вы блестящий учёный и когда-нибудь станете прекрасным лидером, как бы вас ни раздражала подобная перспектива. Ваши люди вас ценят. А остальные . . . просто кретины."
В дверях появилась Зола.
- "Исчезни," - велела Кирен.
Она развернулась обратно к Киндри. - "И всё же, ты понимаешь, почему я могу ощущать лёгкую неуверенность насчёт . . . ну, насчёт нас. Если верить Матронам, мне нельзя доверять задачу продолжения чистой породы, даже желай я того, а мне вовсе не хочется. Размножаться, я имею в виду. По крайней мере, не сейчас. Я всё же усвоила пару-тройку вещей у Тётушки Тришен. Остальная часть Совета даже не распознает во мне женщину, и они в любом случае не сумеют управлять моими действиями, хотя смогут вовсю их порицать." - Её речь перешла в неуверенный смех. - "Впрочем, это едва ли моя зона компетенции."
Киндри почувствовал, как сжимается его горло. - "И вы думаете, что она моя?"
Он ощутил, что разговор становится всё более и более путанным, как и его голова. Слишком много вина. Слишком много . . . всего. Он поглядел в свой бокал, который каким-то образом снова оказался полным.
- "Ты что, пытаешься меня напоить?" - спросил он, скорей удивлённый, чем огорчённый.
- "Зола мне это предлагала."
Киндри разразился хохотом. - "И сколько же человек, я так полагаю, слушают в холле, готовые . . . ээ . . . прийти на помощь?"
- "Я" - проскрипела Зола.
- "И я," - взвизгнул Индекс.