Оба эти способа хорошо известны всякому, кто хоть немного интересуется современным состоянием дел в космонавтике — и вот Гарнье только что заявил во всеуслышание, что здесь, в системе Сатурна, имеется по меньшей мере одно действующее «тахионное зеркало», через которое мы туда и угодили!
— Иначе говоря… — медленно произнёс кэп Сернан, — вы, проф, утверждаете, что и нас забросило сюда не случайно, а, так сказать, целенаправленно?
— Так говорят приборы! — Гарнье высокомерно вздёрнул подбородок. — А я привык им доверять.
Капитан недоверчиво покачал головой.
— Хорошо, допустим… Тогда, может ваши приборы объяснят, где именно возникло принявшее нас «тахионное зеркало? А то я пока вижу поблизости только батут 'Лагранжа» — а он, насколько нам известно, был отключен от трубопроводов жидкого гелия и токопроводящих шин сразу после того, как станция оказалась в системе Сатурна — а значит, сработать на приём никак не мог!
На этот раз тон Сернана был откровенно издевательским, и Гарнье с каждой его фразой багровел, наливаясь кровью.
— Или вы полагаете, проф, — продолжил капитан, словно наслаждаясь унижением астрофизика, — что «Тихо Браге» каким-то чудесным образом просочился сквозь недействующий «батут», причём без ведома тех, кто находится на «Лагранже», — а потом ещё и ухитрился за долю секунды отдалиться от станции на несколько сотен километров? В таком случае поздравляю вас, Гарнье — вы сделали крупное открытие, наука вас не забудет!
— Прекратите ваши шуточки, Сернан! — не выдержал физик.- Я не хуже вас понимаю, что моё объяснение гроша ломаного не стоит, но другого у меня попросту нет!
Динамик внутренней связи снова зашипел. Капитан нажал кнопку на пульте, зелёным цветом загорелась табличка «Шлюз I»
— Есть ответ! — доложил слегка задыхающийся голос, в котором я узнал техника систем жизнеобеспечения и, по совместительству, кока Семёна Булыгу. — «Лагранж» мигает прожектором. Кажется, это морзянка, кэп!
— «Овсянка… то есть морзянка, сэр…» — пробормотал я. К сожалению, сериал о приключениях знаменитого лондонского сыщика ещё только снимается на «Мосфильме», а до выхода в свет серий о собаке Баскервилей, откуда и позаимствована эта фраза, не меньше пяти лет.
— Что они передают? — спросил Сернан.
— Пока неясно. Гонят одну и ту же последовательность точек и тире, но у нас тут никто не знает азбуку Морзе. Пока просто записываем, если найдётся таблица — можно будет прочесть, а пока просто записываем…
Ага, вспомнил я, шлюз оборудован выдвижным блистером, и если устроиться там с достаточно мощным бинокуляром, то вполне можно, управляя одним из внешних прожекторов, беседовать с «Лагранжем» при помощи световых сигналов, обычной азбукой Морзе — при условии что кто-нибудь её знает. И этот кто-то явно не Семён — с его специализацией подобные навыки ни к чему…
— Астронавты! — Сернан постарался вложить в это слово максимум презрения. — И чему вас только учат?.. Парни, тут кто-нибудь читает морзянку?
Вопрос был адресован всем, находящимся в каюте. Вверх (или вниз, в зависимости от положения в пространстве) сразу взлетели четыре или пять рук — в том числе и моя собственная. Азбуку Морзе я неплохо знал ещё с «той, прошлой» жизни, а позже, во время практики по сварочным работам в открытом космосе, ещё больше набил руку. Руководитель нашей учебной группы, инженер-инструктор инструктор Павел Васильевич Папанцев, носивший прозвище «Попандопуло» обожал имитировать аварийные ситуации, во время которых отрубал связь, заставляя нас общаться исключительно перемигиванием фар, которыми были оборудованы наши «Кондоры» и «Пустельги».
— Ну, хоть кто-то… — буркнул Сернан. — Сансар, ступайте, помогите этим болванам, И поскорее, мы все ждём вашего доклада!
Второй пилот кивнул, ловко развернулся под потолком и поплыл к выходному люку, перебирая руками по какой-то трубе. Я глядел ему вслед с лёгкой завистью — ну конечно, капитан выбрал не пассажира, пусть и достаточно опытного, а одного из экипажа. Хотя — на что тут жаловаться, я и сам на его месте поступил бы так же…
Ждать долго не пришлось. Через пару минут динамик снова ожил, и голос с монгольским акцентом отрапортовал:
— Кэп, отчётливо наблюдаю сигналы, подаваемые прожектором. Это действительно морзянка, повторяют одно и то же обращение, Семён не ошибся!
— Разобрать сможете?
— Конечно. Читаю: «Каково состояние вашего корабля? Имеются ли погибшие или раненые? Сблизиться с вами не можем, прислать спасательную партию тоже. Если вы сами сумеете подойти к нам — шлюзы в полном порядке, можно состыковаться. Прошу сообщить о своём решении. Начальник станции Алексей Леонов».
— Можете им ответить?
— Сейчас выясню… — в динамике зашуршало. — Да, здесь есть пульт управления прожектором. Что передавать?
— оставайтесь на связи, сейчас сообщу. — капитан щёлкнул тумблером, динамик умолк. — Проф, какова дистанция до «Лагранжа»?
— Триста двадцать километров. — отозвался Гарнье. — Их орбита почти вдвое выше нашей и наклонена под углом в тридцать два градуса.
— Что с двигателями? — вопрос был адресован инженеру двигательной установки, носившему редкое имя Кир в сочетании с вполне распространённой фамилией Авдеев.
— Маршевый проверяют, кэп. — мгновенно отозвался тот, — А маневровые в полном порядке.
— Маршевый нам и не понадобится. Затормозим маневровыми, а когда корабль станет снижаться, скорректируем курс так, чтобы совместить нашу орбиту с орбитой «Лагранжа», и начнём нагонять станцию.
Кир кивнул.
— Сделаем, кэп, легко.
— Тогда не стоит терять времени. Я рассчитаю курс сближения и вектор тормозного импульса. К «Лагранжу» будем подходить с низу. Пилотам буксировщиков занять свои места, поможете при швартовке к станции…
Капитан покосился на мою повязку.
— Алексей, вы, кажется, получили травму?..
Ерунда… — я мотнул головой. — Просто ссадина, ушибся о край люка, когда вылезал из «Омара».
— Лететь в состоянии?
— Йес, кэп! В смысле — так точно, капитан! Если Зинаида Фёдоровна не будет против, разумеется…
— Она не будет. — пообещал Сернан. — Миссис Огаркова, вы же понимаете, экстренная ситуация…
— Всё я понимаю, капитан. — космоврачиха тяжко вздохнула. — Что с вами поделать, летите. Но потом — сразу в медотсек, на осмотр. Обещаете?
— Честное пионерское, мэм! — весело ответил я и, цепляясь за трубу на потолке, поплыл к выходу из рубки.
[1] (англ) Аналог нашего «Типун тебе на язык», буквально — «прикуси язык».
III
— Давай! — крикнул я. Юрка, сморщившись от натуги, провернул рычаг. Нижний, опорный сустав «клешни» звонко щёлкнул и встал на место.
— Ф-фух… — Кащей вытер со лба пот. — И как ты ухитрился его покалечить? Крепкий ведь агрегат…
— А это не я. Когда задвигали «омар» в отсек после прыжка — зацепили кромку люка.
— А, ну тогда ничего… — Он вытер руки промасленной тряпкой и отшвырнул её в сторону. Тряпка, вместо того, чтобы упасть на пол, проплыла к дальней стороне отсека; Юрка же, под действием реактивной силы, принялся дрейфовать в противоположную сторону. — Тогда, конечно, понятно. Все тогда были вздёрнутые. Ещё бы — увидеть такое…
И кивнул на иллюминатор, за которым на полнеба громоздился полосатый шар Сатурна.
— А ты когда увидел? Тогда же, здесь, в шлюзе?
Юрка помотал головой.
— Нет, только в ходовой рубке. А тут мне было не до пейзажей, даже таких захватывающих. Думал — беда, голову Лёхе раскроило…
— Обошлось, как видишь… — я осторожно пощупал повязку. — ладно, давай проверим давление, и можно выдвигаться…
После совещания у Сернана мы с Юркой безвылазно торчали в ангаре — устраняли мелкие неполадки, проверяли количество топливо, уровень заряда аккумуляторных батарей, давление в пневмосистеме и воздушном контуре — словом, выполняли весь комплекс операций послеполётной и предполётной подготовок. Вообще-то, это следовало сделать сразу после того, как «омар» втянулся в шлюз, но вид газового гиганта, возникшего внезапно в Пространстве, выбил техников из равновесия, заставив забыть о строгом регламенте.
На возню с баллонами давление с кислородом и углекислотой ушло ещё минут десять. Я посмотрел на мигающий циферблат браслета — время есть, целых семь минут, — доложил в ходовую рубку о готовности и принял расслабленную позу, повиснув посреди ангара со скрещёнными по-турецки ногами. Юрка спрятал в прицепленный к поясу брезентовый подсумок универсальный ключ и последовал моему примеру.
— А Сернан-то молоток… — сказал он. — Обратил внимание, как он занял всех на борту делом? Он даже Миру припахал — заявил, что наш кок, Булыга занят контролем системы жизнеобеспечения, и велел ей приготовить для всех кофе и бутерброды. А чего их готовить — разогрел в микроволновке, и все дела!
Я кивнул. С недавнего времени американскую новинку, микроволновые печи, устанавливают на камбузах кораблей и космических станций. То есть это для советских людей была новинка — в Штатах они в продаже с конца шестидесятых.
— Да, после такого потрясения людям уж точно не стоит оставлять время для раздумий. Пусть лучше руками работают, глядишь, успокоятся. Вот тогда и придёт время для споров и размышлений.
— Кстати, о спорах… Юрка вытянул ноги, отчего едва не перевернулся вниз головой. — Не могу понять, что это Сернан капитан взъелся на Гарнье? Неужели он не понимает, что сейчас не время для склок?
Ну да… — согласился я. — Пример, поданный начальством, штука заразительная для подчинённых. Только склоки между научниками и экипажем нам сейчас и не хватало!
Юрка поймал клешню «омара», подтянулся и пристегнул поясную лямку к торчащей из борта буксировщика скобе.
— Может, кэп считает астрофизика виновным в том, что приключилось с «Тихо Браге»?
Я осторожно, избегая резких движений, пожал плечами.
— Что ж, в этом есть свой резон. Не настаивай француз так упорно на буксировке «обруча», прими он решение об отстреле на несколько секунд раньше — и дело ограничилось бы наблюдением за эффектным выбросом из ожившего «тахионного зеркала» и дополнительными хлопотами, связанными с необходимостью ловить кувыркающийся в Пространстве артефакт.