Даже размеры кресла устрашали. Элена терялась в нем, чувствовала себя маленьким ребенком. Кроме того, у трона не было подлокотников, и девушка не знала, куда девать руки. Помучившись, она в конце концов положила их на колени.
В шаге от Элены, хотя, если учесть, сколь мало внимания на нее обращали, то, пожалуй, в целой лиге, стоял стол, за которым теснились представители всех держав и народов, выступивших на борьбу с Гал’готой. Элена знала наверняка, что о ней думают. Большинство собравшихся видели в ней лишь худенькую девушку с бледной кожей и огненно-рыжими волосами. Никто не замечал боли в ее глазах и страха, выросшего из осознания собственной мощи. Для них она – так, пестрая пичуга на жердочке.
Элена отбросила прядь волос, упавших на глаза.
На разных, знакомых и незнакомых, языках люди за столом старались перекричать друг друга. Двое мужчин на дальнем конце уже готовились к рукопашной.
Кое-кого из присутствующих Элена хорошо знала. Они помогали вырвать остров А’лоа Глен из когтей зла. Главный шкипер флота дри’ренди, все еще в повязках после недавних сражений, яростно защищал свои требования. Рядом с ним напряженно застыла королева народа элв’инов, мать Мерика. На ее длинных серебристых локонах играли отблески факелов, будто иллюстрируя извечную борьбу огня и льда. Вплотную к ней – мастер Эдилл, старейшина морского народа мер’ай, достаточно уравновешенный, чтобы оставаться спокойным и дружелюбным в водовороте хриплых выкриков.
Но на каждого знакомца приходилось несколько, известных Элене лишь понаслышке. Она скользнула взглядом вдоль длинного ряда незнакомых лиц – сплошь правители или посланники сопредельных держав. Все они хотели быть услышанными, поскольку каждый утверждал, что лучше других знает, как одолеть Гал’готу.
Одни предлагали выжечь остров и отступить на материк, другие возражали – нет, нужно удерживать остров любой ценой, и пусть Темный Властелин губит свои армии, бросая их на неприступные укрепления. Находились и такие, кто желал использовать временную победу на острове, чтобы закрепить успех и двинуться на Блэкхолл, цитадель Гал’готы, пока враг не успел собрать рассеянные силы в единый кулак. Горячие доводы и пылкие споры продолжались уже почти месяц.
Элена покосилась на Эр’рила. Ее верный сподвижник стоял справа от трона, скрестив руки на груди. Суровое неподвижное лицо воина равнин Станди напоминало каменную маску. Он казался статуей из железного дерева. Длинные черные волосы, смазанные маслом, Эр’рил зачесал назад, на манер жителей побережья. Серые глаза, навевавшие воспоминания о морозном зимнем утре, внимательно изучали собравшихся. Нельзя было понять, о чем он – единственный, кто ни разу не вмешался в бесконечные дебаты, – думает на самом деле.
Только Элена видела настороженность, затаившуюся в уголках его глаз. Ее-то не обманешь. Непрерывная грызня собравшихся злила его точно так же, как и ее. Две недели – и никакого решения! Со дня победы в А’лоа Глен согласие оставалось недостижимым, и нельзя было предпринять должные шаги в борьбе с врагами. Правители спорили, а дни убегали один за другим. И Эр’рил, ее преданный рыцарь, ждал. А что ему оставалось делать с тех пор, как Кровавый Дневник оказался в руках Элены? Его роль вождя и проводника сыграна.
Элена слегка вздохнула и посмотрела на свои руки, затянутые в перчатки. Казалось, что празднества в честь победы, прошедшие две недели назад, остались в другой эпохе. Но сейчас, сидя на колючем троне, девушка вспомнила танец с Эр’рилом на верхушке башни. Тепло ладони воина, проникавшее сквозь тонкий шелк платья, его дыхание и прикосновение бороды к ее щеке. Их единственный танец… С той ночи Эр’рил никогда не оставлял ее надолго, но они едва ли обменялись парой слов. Только частые встречи от рассвета до заката. Не более того!
Неспешно, пока остальные увлеченно спорили, Элена стянула тонкие замшевые перчатки. На ее ладонях, свежие и нетронутые, алели, словно недавно пролитая кровь, знаки Розы – один рожденный при свете солнца, второй – в сиянии луны. Огонь ведьмы и огонь холода, а между ними – огонь бури. Девушка пристально смотрела на свои руки. Вихри силы текли по рубиновым завиткам на коже ладоней и пальцев.
– Элена? – Эр’рил повернулся к ней, поглядел на ее ладони. – Что ты делаешь?
– Мне надоели их споры.
Из висящих на поясе платья, цвета сосновой хвои, искусно сработанных ножен она выхватила тонкий кинжал с серебристым лезвием. Рукоять с резным навершием из черного дерева удобно легла в ладонь, словно приросла. Она отогнала воспоминание о дяде Боле, который окропил клинок ее кровью со словами: «Теперь это кинжал ведьмы».
– Элена… – В голосе Эр’рила зазвучали нотки предостережения, но девушка поднялась на ноги, не обращая на него внимания.
Не промолвив ни слова, она провела острием наискось через правую ладонь. Боль показалась ей слабее укуса осы. Единственная капля крови выступила на краю надреза и скатилась на платье. Но Элена смотрела только на длинный стол. Никто из спорщиков не обернулся. Они слишком увлеклись: выкрикивали свои доводы, опровергали возражения и, войдя в раж, грохотали кулаками по деревянной столешнице.
Элена вздохнула и обратилась к своему сердцу, к сберегаемому в нем источнику необузданной силы. Очень осторожно она распутала тонкие нити могущества, пламенеющие сгустки, бьющиеся в жилах, наполнила ладони. Сила пришла, и сияние окутало руки ведьмы. Она высоко воздела сжатый кулак.
Первым ее движение заметил старейшина мер’ай. Мастер Эдилл, должно быть, уловил отблеск пламени на отполированном столовом серебре. Он резко повернулся, опрокинув зазвеневший кубок и расплескав вино, которое растеклось по столу, будто пролитая кровь.
Спорщики, привлеченные шумом, сначала уставились на винную лужу, а после устремили взгляды к трону. Один за другим они умолкали, пока в зале не воцарилась тишина.
Элена невозмутимо выдержала их взгляды. Слишком многие погибли, чтобы помочь ей вернуть этот остров: дядя Бол, папа и мама, Флинт, Морис…
Она будет говорить и от имени мертвых тоже. Нельзя позволить, чтобы из-за глупой пустопорожней болтовни их жертва стала напрасной. Ради будущего Аласеи нужно бросить вызов могуществу Гал’готы, двигаться вперед по единственно возможному пути. И кто-то должен указать его.
– Я долго слушала вас, – вкрадчиво произнесла Элена в зловещей тишине. Живые нити червонного золота сбегали с ее охваченного пламенем кулака и обвивали предплечье. – Благодарю вас за столь подробное обсуждение, тянувшееся последние дни. Этой ночью я обдумаю все высказанное вами, а утром дам ответ – что нам следует делать.
На нижнем конце стола поднялся грузный мужчина с черными усами, свисавшими ниже подбородка. Это был посланник небольшого портового города Пенрина Саймон Ферауд.
– Не обижайся, девочка, – пророкотал он, – но наше дело вовсе не нуждается в твоем одобрении.
Кое-кто согласно кивнул в ответ на его слова.
Элена позволила уроженцу Пенрина договорить, спокойно наблюдая, как нити ведьминого огня прокладывали тропки по ее руке, расщепляясь на еще более тонкие нити, охватывая грудь и талию.
– Наши дальнейшие действия должны быть одобрены всеми, – продолжал Саймон Ферауд, подбадриваемый молчанием окружающих. – И мы только-только начали обсуждение. Наилучший способ покончить с угрозой Гал’готы нельзя сыскать за одну ночь.
– Одну ночь? – переспросила Элена, опуская руку и делая шаг вперед к столу. – Скоро минет тридцать ночей, с тех пор как мы отпраздновали нашу победу. Единственное, чего вы достигли бесконечными склоками и грызней, – взаимная неприязнь. А мы сейчас должны быть едины, как никогда.
Саймон попытался было возразить, но под взглядом ведьмы замер и медленно закрыл рот.
– Сегодня ночью взойдет полная луна, – продолжала Элена. – Кровавый Дневник откроется вновь. Я выслушаю все ваши советы, а потом сверюсь с книгой. Утром я представлю вам окончательный план действий.
– Для обсуждения? – откашлялся мастер Эдилл.
– Для безоговорочного выполнения, – покачала головой Элена.
Тишина вновь повисла над собранием. Но не ошеломленная, как несколько мгновений назад, а скорее напоминавшая затишье перед ураганом. И Элена не могла позволить ему разразиться.
Упреждая любые возражения, она вытянула руку вперед.
– Я не собираюсь терпеть ваши пустые споры. И завтра на рассвете объявлю свою волю.
Ведьма разжала пальцы, объятые пламенем, и впечатала ладонь в столешницу. Струйки дыма рванулись вверх, охватывая ее запястье. Не убирая руки, она внимательно обвела глазами сидящих за столом. Языки пламени скакали между ее пальцами.
– Завтра мы все шагнем в будущее. Туда, где Черное Сердце будет выжжено с этой земли каленым железом.
Элена отняла ладонь от стола – обугленный отпечаток глубоко врезался в твердое дерево, тлея по краям, – и отступила к трону.
– Кто не согласен со мной, может покинуть А’лоа Глен до восхода солнца. Всякий, кто останется, но посмеет оспаривать мое решение, не увидит заката.
Хмурые взгляды полоснули ее, будто кинжалы. Исключением были разве что главный шкипер дри’ренди, ответивший ведьме одобрительной и уверенной усмешкой, и королева элв’инов Тратал, сохранявшая непроницаемое выражение лица, подобное ледяной маске.
– Пришла пора отбросить сто различных путей и определиться с одним-единственным, – объявила Элена. – Завтрашний день станет днем возрождения Аласеи. Один разум, одна душа. Поэтому я прошу вас заглянуть сегодня ночью в глубь своих сердец. Решайте. Или присоединяйтесь ко мне, или убирайтесь прочь. Вот об этом я позволяю вам поспорить.
Девушка пристально вглядывалась в лица собравшихся, стараясь сохранять надменное и холодное выражение, под стать произнесенным словам.
– Всем нам нужно многое обдумать, – кивнула она наконец, – а потому я желаю вам доброй ночи и удачного поиска правильного решения.
Затем она повернулась и отошла от стола, на котором все еще дымилась ее печать – напоминание для всех, кто она такая и какой силой обладает. Хорошо бы этого хватило. Элена обогнула Трон Колючих Роз и направилась к выходу из зала, легко скользя подолом платья по каменным плитам. Казалось, что в наступившей