– Элена может принимать или не принимать вызов, но право решать, какой исход боя будет считаться победой, принадлежит мне. – Эр’рил быстро глянул на старуху-целительницу, но та только плечами пожала – возможно, сама впервые услышала об этом. – Как правительница Стормхейвена я объявляю, что победить в предстоящем поединке можно будет только кровью. Это будет бой насмерть.
Вздох пронесся над толпой. Подобный поворот событий озадачил даже Эр’рила, который по рассказам Мамы Фреды знал, что обычно для победы достаточно заставить противника просить пощады, но не убивать его.
– Согласно нашим древним законам, берущим свое начало со времен короля Белариона, ри’т-лор можно разрешить лишь кровью. Так как предстоит бой за наследницу престола, я требую тщательного соблюдения всех старинных обычаев. Только смерть определит победителя. – Королева обратила взор на Элену. – Ты все еще хочешь этого поединка?
Кровь отлила от лица девушки. Насколько она успела рассмотреть принца Тайфона, с мечом и кинжалом в руках он мог стать грозным соперником – молодой, гибкий, остроглазый. Он ничем не выдал, что обеспокоен предстоящей схваткой, и стоял с невозмутимым видом, скрестив руки на груди.
Только юная элв’инка позади королевы, похоже, разделяла беспокойство Элены. Они обе боялись за жизнь мужчин, которым предстояло драться.
– Так ты принимаешь претензию Эр’рила из Станди на твою руку? – повторила Тратал, позволив легкой улыбке появиться на холодных губах.
Элена посмотрела на Эр’рила. В ее взгляде смешались боль и испуг.
– Делай свой выбор! – потребовала королева.
Тол’чак сидел на камбузе «Солнечного охотника». Его одиночество скрашивал лишь молодой д’варф, колдовавший у маленькой каменной печки. На плечи Магнама, как самого младшего из десяти отправившихся в поход воинов-д’варфов, обыкновенно ложились все рутинные хозяйственные работы, в том числе и приготовление пищи. Но он, казалось, находил в этом удовольствие. Помешивая томящееся в горшке мясо длинной ложкой, он мурлыкал под нос какую-то песенку на незнакомом Тол’чаку языке. Но неторопливая мелодия и торжественный тон наводили на мысли о былых потерях и стародавней грусти. Примерно то же творилось в душе самого Тол’чака.
Посреди стола безмолвно пылал рубиновый кристалл, отражая слабый огонь очага. Тень отца Тол’чака потребовала, чтобы тот доставил сердце народа огров туда, где его добыли, – в Гал’готу. Но теперь они оказались в плену в небесном городе, укрытом облаками. Есть ли надежда завершить путешествие? Погруженный в грустные мысли Тол’чак не замечал молодого д’варфа, пока тот не поставил перед ним на стол большую миску с тушеным мясом и торчащей посредине деревянной ложкой.
– Поешь, – сказал Магнам.
– Я не голоден, – вежливо пробормотал Тол’чак, отодвигаясь от стола.
– Ты сидишь, уставившись на эту безделушку, уже много дней. Пора бы посмотреть на окружающий мир. – Толстым пальцем д’варф пододвинул миску к Тол’чаку. – Даже такие глыбы, как ты, должны иногда что-то съесть.
Огр не шелохнулся.
– Ты сможешь точно так же тосковать и хандрить с полным животом.
Тол’чак открыл круглый янтарно-желтый глаз и поглядел на Магнама. Д’варф улыбнулся, потянулся к самоцвету, но отдернул руку, не коснувшись камня.
– Можно?
Великан пожал плечами. Какое это имеет значение? Сердце его народа мертво, отравлено Погибелью.
Магнам поднял камень и поднес его поближе к горящей лампе. Повертел и сосредоточенно прищурился.
– Поразительное искусство, – сказал он, возвращая самоцвет на место. – Работа мастера.
Тол’чак пожал плечами. Вздохнув, Магнам вновь повернулся к миске.
– Может, у меня не хватит мастерства, чтобы столь великолепно огранить камень, но я очень вкусно готовлю тушеное мясо. Только поэтому меня взяли в отряд Веннара. Военачальники Неназываемого никогда не нянчатся со слабыми и больными воинами. Обычно таких скармливают Повелителям Ужаса. Поэтому я привык подчеркивать не свои слабые стороны, а сильные. Почти всегда успех армии зависит от правильной кормежки, и если ты не можешь заполнить желудки воинов вкусным тушеным мясом, рискуешь сам попасть к кому-нибудь на обед. – Ненавязчивая манера общения молодого д’варфа постепенно вытягивала Тол’чака из омута мрачных размышлений. – Давай заключим сделку, мастер Глыба. Ты перекусишь, а я тем временем расскажу историю о д’варфах и сердце-камне.
Огр настороженно глянул на Магнама, но любопытство пересилило. Придвинув поближе миску с мясом, он взялся за ложку.
– Давай свою историю.
Но Магнам терпеливо ждал, выразительно глядя на пустую ложку. Тол’чак заворчал и зачерпнул мяса с овощами. Отправив еду в рот, он хотел вновь потребовать обещанного рассказа, но восхитительный вкус заставил его замолчать. Мясо таяло на языке, а разваренные овощи пропитались густой жирной подливой. Глаза огра расширились. Он снова набил полный рот, ощутив внезапный приступ голода.
– Ну, и как тебе моя стряпня, мастер Глыба? – спросил Магнам, приподнимая бровь.
– Отлично…
– Завтра будет еще вкуснее. – Молодой д’варф уселся на табурет. – Дважды тушенная пища в два раза лучше, учила меня моя мамочка. – От внезапно нахлынувших воспоминаний у Магнама перехватило дыхание.
Тол’чак молча ел.
Наконец Магнам пошевелился.
– Помнится, я обещал тебе историю.
Огр просто махнул ложкой, слишком занятый, чтобы отвечать. Д’варф скрестил руки на животе.
– Ты слышал, откуда появился сердце-камень?
Неопределенно промычав, Тол’чак признал свое невежество.
– Ладно, слушай. Самый первый образчик сердце-камня обнаружил д’варф по имени Мимбливад Тридл. Он разрабатывал жилу во внутренних землях Гал’готы, в недрах горы под названием Ги’холлманти. В переводе с древнего наречия это означает «Пик Горящего Сердца». Многие считали, что старый д’варф давно сбрендил. Мало того, что тамошние месторождения были выработаны до последней крупицы, так еще ходили упорные слухи о призраках и злых духах, обитавших в заброшенных штольнях. Последняя партия рудокопов, отправившаяся в шахты за пару сотен лет до того, не вернулась, и даже следов ее не обнаружили.
Заинтересовавшись рассказом, Тол’чак перестал жевать.
– Но Мимбливад уверял, что чует несметные богатства в самых глубоких выработках. Безумец или нет, но он считался самым удачливым рудознатцем своего времени. Поговаривали, что он мог отыскать опал в куче свиного навоза. Месяц за месяцем старик ковырялся с обушком и лотком. Живущие неподалеку сообщали, что слышат отзвуки его работы и днем, и ночью. Потихоньку рассказывали и о совсем других звуках, странных и пугающих. Но когда кто-нибудь пытался расспросить соседей поподробнее, они отмалчивались, только головой качали. Многие уходили куда подальше, бросая участки непроданными. Прошло десять зим, и все земли вокруг Ги’холлманти оказались брошенными, за исключением участка старого одинокого Мимбливада Тридла.
– И что же произошло? – спросил Тол’чак, позабыв донести ложку до рта.
– Мимбливад иногда выбирался из своих выработок, чтобы запастись харчами. – Магнам нахмурился и рассудительно покачал головой. – Он заглядывал в торговые лавки – изможденная костлявая фигура с бегающими глазами. Разговаривал сам с собой – сердито бормотал, будто вел спор с кем-то, кого мог видеть только он. Но каким бы спятившим старик ни казался, а выбирался он из своей шахты с таким количеством золотых самородков и отколотых рубинов, чтобы хватило пополнить припасы и нырнуть обратно. Вскоре он стал живой легендой моего народа. Безумный Мимбли. И вот на протяжении долгой зимы никто его не видел. Решили, что он наконец-то погиб в заброшенных штольнях и штреках Ги’холлманти, став еще одним блуждающим там призраком. Но думавшие так ошибались.
Магнам вытащил из кармана трубку и неспешно набил ее табаком.
– Может, еще мяса?
Тол’чак удивленно уставился на свою миску – она была пуста.
– Да нет, спасибо. Я наелся. Расскажи мне еще про этого безумного Мимбли.
Д’варф раскурил трубку, сжал зубами мундштук.
– Где-то через три зимы старый Мимбли заявился в деревню Твинтаун, волоча за собой двуколку, будто бы решил поработать мулом. Его не сразу узнали. Бороду он обмотал вокруг пояса, а глаза его сияли червячным блеском.
– Червячным блеском?
– Везде, где есть сердце-камень, – кивнул Магнам, – обитают черви. Светляки.
Тол’чак вспомнил Врата Духов своего народа, арку из чистого сердце-камня, через которую он прошел когда-то давно, чтобы начать это путешествие. Туннели, приведшие его к Вратам, кишели светящимися червями, которые излучали зеленоватый свет, напоминавший гнилушки.
– Никто не знает, что притягивает этих существ, но если находится жила сердце-камня, то через несколько дней там будут копошиться светляки. Кое-кто утверждает, что они рождаются прямо из сердце-камня.
Огр посмотрел на свой кристалл. С тех пор как он впервые взял камень в руки, Погибель представлялась ему в виде черного червя, похожего на светляков из туннелей, словно их кузен. Не было ли здесь какой-то связи?
– Так или иначе, – продолжал Магнам, – если ты бродишь среди червей достаточно долго, их свет передается твоим глазам. Некоторые уверяют, что это позволяет видеть не только наш мир, но и следующий за ним.
– Мир духов?
– Нет, мир будущего. Проблески того, что грядет. – Д’варф взмахнул трубкой. – Но все это ерунда. То, что приволок безумный Мимбли, собрало вокруг него всех твинтаунцев. В тележке лежала целая куча драгоценных камней. Таких прежде никто не видел. Краснее рубина, ярче, чем алмазы. – Он указал мундштуком на самоцвет. – Это и был самый первый добытый сердце-камень.
– А почему его не находили раньше?
– Я думаю, что горы сами наконец-то решили отдать его нам. – Магнам пожал плечами. – Рудокопы уверены, что никому не удастся добыть драгоценный камень, если сама земля не захочет подарить его тебе.
– А что сказал Мимбли? Он объяснил, как нашел камень?