– Что ты хочешь сказать? – спросила воительница.
– Когда коа’кона чувствует, что цветам пора превращаться в завязь, оно призывает другой дух, какую-нибудь из родственных сестер-нифай, чтобы она на время оставила собственное дерево и смешала свой дух с его. Так пчелы переносят пыльцу с одного цветка на другой. Вот и дерево Ни’лан воззвало, чтобы кто-нибудь соединил свой дух с его.
– Но ведь нифай больше не осталось, – сказала Мисилл.
– Ты ошибаешься, – негромко ответил Родрико. – Хотя гримы и затронуты порчей, они все еще нифай. Одна из них прибыла на зов дерева. Ей пришлось преодолеть душевную боль, но не ответить она не могла.
– Ты хочешь сказать, что один из призраков-гримов вошел в духовную связь с деревом Ни’лан?
– Это была Цесилия, хранительница. – Голос Родрико дрогнул. – Порча еще не до конца овладела ею, она могла противиться безумию. Нифай явилась на зов и поделилась своим духом, чтобы в одном из цветков смогла образоваться завязь.
– Добрая Матушка! – воскликнул лорд Тайрус. – И что же было дальше?
К тому времени Ни’лан уже успела заглянуть в гнездышко. Как ответ на все вопросы, в нем, будто в колыбели, покоился младенец. Источник света был очень хорошо виден – пурпурное семечко размером со сливу, торчащее у ребенка внизу живота, там, где у обычных людей расположен пупок. Нифай протянула руку, но боялась прикоснуться и к семени, и к малышу.
«Оно проросло», – ошеломленно подумала Ни’лан.
– Из оплодотворенного цветка родилась новая нифай, – продолжал Родрико. – Обычно дерево и связанная с ним узами родства сестра ухаживали за новорожденной до тех пор, пока та не окрепнет настолько, что сможет посадить семя и вырастить новое дерево коа’кона, расширяя рощу. Но кое-что… кое-что пошло не так, как полагалось.
Ни’лан ясно видела подтверждение его слов. Казалось бы, все в порядке – нифай росли столь же медленно, как и деревья, и, несмотря на четырнадцать зим от роду, дитя вполне могло выглядеть как младенец. Но Родрико выразился слишком мягко – произошло нечто очень, в высшей степени, неправильное.
– Я не знаю, как так получилось… – говорил старик. – И какой в этом смысл. Возможно, виной всему связь с гримом, с его испорченной искаженной душой. Я не знаю…
– Что же произошло? – спросила Мисилл.
Ни’лан еле устояла на непослушных ногах.
– Новая нифай… Это – мальчик.
На следующее утро Крал спустился по лестнице в главный зал, к очагу. Аромат теплого хлеба и шипение свиной грудинки подняли его с пуховой перины в тихой спальне. Едва ли не половину зимы он провел в дороге, отдыхал где придется, часто в лесу под деревом, а потому теперь проспал как убитый всю ночь и большую часть утра.
С хрустом потянувшись, он вошел в комнату. Оказалось, что он проснулся последним. Остальные уже расселись вокруг широкого стола, на котором лежали ломти хлеба, жареное мясо, вареные яйца и яблоки. У дальней стены виднелась груда необходимого снаряжения: перчатки из лисьего меха, теплые плащи с капюшонами, подбитые шкурками горностаев, вяленое и копченое мясо, головки сыра.
Змейка, обвивающая предплечье Мисилл, зашевелилась и зашипела, устраиваясь поудобнее.
– Присаживайся, Крал, – подняла голову воительница. – Подкрепись. А потом нам много о чем надо поговорить и многое обсудить.
Он кивнул, втягивая носом ароматы съестного, прислушиваясь к урчанию в желудке. Как только он уселся, Родрико сунул ему в руки здоровенную кружку горячего кофе.
– Я собрал столько теплой одежды и припасов в дорогу, сколько смог, – пояснил старик. – Но не знаю, пригодится ли вам все это. Начинаются снегопады, и верхние перевалы Ледяной тропы скоро станут непроходимыми.
– Мы выступаем сегодня же, – заявила Мисилл. – И пойдем очень быстро. Благодаря твоей щедрой помощи мы сможем реже останавливаться и за день проходить гораздо больше.
На дальнем конце стола Могвид застонал было, но сдержался и промолчал. Крал вполне мог понять его испуг. Горцу тоже хотелось бы провести денек-другой в тепле и уюте. Но он прекрасно знал, что медлить нельзя. Снежные бураны, ледяные ветра, студеные туманы преградят им путь тем раньше, чем дольше они здесь задержатся.
– Но как же мы пересечем остаток Темной Чащи? – спросил Мерик, обхватывая тонкими пальцами глиняную кружку. – Если Ни’лан останется здесь, с младенцем…
– Это ее долг! – порывисто воскликнул Родрико. – Древесное семя поддерживало ребенка до сих пор, но надолго его не хватит.
Усталые, обведенные темными кругами глаза нифай смотрели в пространство. Она явно не выспалась, не то что Крал.
– Мальчик приближается к тому возрасту, когда должен будет отделиться от семени, – сказала она. – А потом ему понадобятся песня и душа дерева, чтобы окрепнуть.
– Значит, тебе придется остаться? – спросил Тайрус.
– У меня нет иного выбора. Мальчик он или нет, но найденыш – потомство моего родного дерева. Я не могу его бросить. Песня моей лютни укрепит силы этого загадочного ребенка, а я тем временем буду оберегать его и заботиться о нем. Я не понимаю, как мог появиться мужчина-нифай, почему так произошло, но я должна принять его. – Она обвела взглядом собравшихся. – Простите меня.
– Я могу провести вас через лес, – сказал Родрико, показывая свой посох с венчиком маленьких листьев. – Молодая, не затронутая порчей ветвь так же отгонит гримов, как и лютня Ни’лан. Нам ничего не будет угрожать.
Но Крал прочел сомнение в его глазах. Короткая деревяшка, возможно, защищала резчика, но нельзя заранее предугадать, хватит ли ее скудных сил, чтобы прикрыть весь отряд.
Другие тоже, по всей видимости, ощутили беспокойство. Над столом повисла тяжелая тишина.
Далекий стон донесся снаружи, проникнув сквозь деревянные стены. Одинокий вопль, к которому вскоре присоединился второй, а потом еще и еще… Пока они, замерев, прислушивались, отвратительный хор рос и разрастался.
Крал почуял внезапный страх, обуявший их хозяина.
– Гримы никогда не подходили так близко, – дрожащим голосом произнес Родрико, поставив кувшин на стол.
– Они наверняка знают, что мы здесь. – Мисилл вскочила.
Ее спутники тоже поднимались, разбирая оружие.
– Что делать? – пискнул Могвид. – Они нападут?
Родрико подошел к широкому окну, которое смотрело на юг. Крал и остальные последовали за стариком. Деревья стояли, озаренные лучами рассветного солнца, которое из-за низких туч казалось бледным и безжизненным. Снег покрывал искривленные ветви и стволы, довершая картину неподвижного леса. Даже маленькое озеро казалось черным блюдом, покрытым блестящей глазурью.
На их глазах из глубины леса выныривали тени, приближались, будто поглощая деревья и снег, и заполняли долину. Казалось, будто черный туман пожирает весь мир.
– Ч-что происходит? – шарахнулся от окна Могвид, пытаясь прижаться к брату.
– Гримы собираются. – Ни’лан застыла. – Такого я никогда не видела.
Горец знал, что она имеет в виду. Призраки по сути своей были отшельниками, охотились на лесных тропах в одиночку. Пожалуй, только потому Северная стена могла до сих пор противостоять им.
Но, глядя на собирающиеся в долине толпы гримов, Крал понял, как же пала Великая стена. Призраки стали теперь объединенной силой, темной армией. Он вспомнил об искаженной сущности, которая завладела телом короля Райя, оживив его на время. Может быть, это ей удалось изменить природу гримов? Если так, то какую власть она имела над этими разрозненными, дикими, обезумевшими духами? Каким образом могла использовать их слепую ярость для своих грязных целей?
Вопли гримов снаружи достигли небывалой силы.
Зверь, живущий внутри Крала, зашевелился. Ему хотелось добавить свой рев к полоумному завыванию, слить свой голос с голосами призраков. Крал подавил в себе эти ощущения. Время Легиона еще не пришло.
Он закрыл глаза и обратился к своим, обостренным по-звериному, чувствам. Отмеченный Темным Властелином горец ощутил знакомые дразнящие отголоски в глубине призрачной армии.
«Она там», – догадался он.
Демонесса привела воющую орду к их порогу. Она пряталась среди гримов, но была не в силах скрыться от другого Темного Стража. Но хотя Крал понял, кто возглавляет войско призраков, он не мог предупредить своих спутников, так как боялся выдать себя.
Ни’лан заговорила, отвлекая его от размышлений.
– Я выйду и встречу их. – Она взялась за лютню.
– Не уверена, что твоя лютня здесь поможет. Призраков слишком много. – Тронув нифай за плечо, Мисилл остановила ее.
– Ты будешь словно одна нота против целой бури звуков, – согласился Мерик. – Их завывающий хор поглотит песню одного-единственного дерева.
– Все равно нужно попытаться. Ведь других способов отогнать их нет.
– Я помогу. – Родрико взялся за посох. – Малая толика живого духа поддержит песнь лютни. Вместе они способны победить.
– Но всем надо быть наготове, – добавила Ни’лан. – Если я смогу расколоть их ряды, вам придется мчаться что было сил.
– Что ты предлагаешь? – спросил лорд Тайрус.
– Одевайтесь, разбирайте припасы. – Она кивнула на кучу пищи и одежды. – Если мне и Родрико удастся пробить брешь в толпе, вам нужно будет воспользоваться временным успехом и бежать.
– А ты? – вмешалась Мисилл.
Ни’лан моргнула, но не утратила решимости.
– Я должна остаться и оберегать младенца.
– А почему бы не захватить этого треклятого ребенка с собой? – Могвид переминался с ноги на ногу, рыская глазами по комнате в бесплодных поисках спасения. – Если дерево все равно померло, зачем тебе тут оставаться? У нас нет ни малейшей надежды пройти сквозь леса самостоятельно!
Нифай открыла было рот, чтобы возразить, но внезапно встряла Мисилл.
– А ведь Могвид прав. Здесь малышу будет угрожать опасность. Мы минуем чащобу за два дня. Почему бы тебе не вынести его отсюда?..
– Возможно, над их советом стоит задуматься, – согласился Родрико.
– Но я не могу…
– Мое жилище – пустая могила. Пока ребенок с тобой, а у тебя есть лютня, он будет в безопасности. – Резчик взглянул на сгущающуюся черноту. – Кроме того, семя очень скоро созреет и отделится от малыша. Мне кажется, было бы лучше, если бы это произошло не здесь, не в землях, затронутых порчей. Может, провидение именно для этого и вывело вас сюда, чтобы спасти ребенка?