лишком много крови.
– Если она не может, мы должны сделать это. – Мерик повернулся к Ни’лан.
Нифай кивнула.
Принц-элв’ин вновь окинул взглядом зал, заполненный д’варфами. В тени омерзительных врат Вейра стоял Крал, уже закованный в железные кандалы. На что оставалось надеяться?
– Дай мою лютню. – Ни’лан коснулась его руки.
Мерик снял инструмент с плеча и вынул из чехла.
– Что ты задумала?
– Чтобы защитить ребенка, мне осталось лишь одно…
Она освободила от пеленок маленькую ладошку и обнажила кинжал. Прежде чем принц остановил ее, нифай полоснула по коже малыша клинком.
Детский крик эхом заметался между стенами. Все повернулись к ним. Ни’лан омочила кончики пальцев в крови младенца и взяла лютню из рук удивленного Мерика. Под пронзительный плач ребенка, не мешкая, она тронула струны окровавленными пальцами. Музыка сплелась с криками малыша и поплыла по залу, выплескиваясь через окна и двери.
– Что ты делаешь? – обернулась к ней Мисилл.
– Я зову ту, кто может узнать крик ребенка, ту, кто способна его защитить. – Ни’лан выдержала суровый взгляд элв’ина. – Я зову его мать.
Мерик выпучил глаза. Она призывала гримов.
Ни’лан отдавала игре на лютне последние силы, свивая рыдания младенца с переливами древесной песни. Она старалась указать путь лесным сестрам.
– Придите ко мне! – пела она. – Защитите ребенка!
Тесно связанная со своей музыкой, она ощущала, что песня распространяется вдаль и вширь. Она так усердно перебирала струны, что в зале проявились тонкие нити силы, сверкая в полумраке. Они притягивались к вратам гриффина, скручивались в водовороты, обвивались вокруг статуи и пропадали в черном омуте. Ни’лан чувствовала ненасытный голод и враждебность в самой сущности гриффина.
В ужасе отшатнувшись, она попыталась направить музыку мимо изваяния, но поняла, что не в силах противостоять притяжению. Нифай задергалась, как рыба на леске. Она ударила по струнам последний раз и замолчала, но было поздно – нити силы соединили ее с вратами Вейра. Нифай чувствовала, что ее стихийная сущность притягивается к статуе гриффина.
– Ни’лан, – проговорил позади Мерик. – Что с тобой?
– Врата… – Она задыхалась, пошатывалась, лютня выпала из дрожащих пальцев, но элв’ин подхватил инструмент. – Я прикоснулась к ним своей магией. И… И теперь не могу вырваться на свободу…
– Чем я могу помочь? – Принц подхватил ее под руки.
Нифай покачала головой. В ее глазах мерк свет.
– Я… Я пропала. Спаси малыша…
Вдруг перед ее взором промелькнула черная тень. Вначале Ни’лан решила, что это ей кажется, но свистящий голос не умолкал.
– Так вот как ты оберегаешь моего ребенка?
Мерик оттащил нифай в сторону.
Облако тьмы сгустилось и обратилось в Цесилию, Темного Стража и грима.
– Я не позволю им навредить моему ребенку – даже ради отмщения за жестокость земли. – Она балансировала на грани отчаяния и безумия. – Сестры, придите ко мне!
Из затененных углов зала рванулись призраки, привлеченные переливами мелодии Ни’лан. Клочья тьмы метались в воздухе, словно по воле невидимого ветра. Там, где они пролетали, раздавались крики, д’варфы падали замертво. Тела с галерей сыпались на головы тех, кто стоял внизу.
Все больше и больше темного тумана вливалось в тронный зал. Все больше и больше гримов набрасывалось на добычу. Д’варфы извивались и корчились на полу. Стража сомкнулась вокруг трона, защищая своего короля.
Мисилл и Тайрус придвинулись ближе к спутникам, подальше от Цесилии.
Ни’лан вдруг безвольно осела, навалившись всем весом на Мерика.
– Что с ней? – нахмурилась Мисилл.
– Она умирает, – ответил элв’ин и одним прыжком поравнялся с Цесилией. – Ты можешь остановить это?
Та качнулась к нему.
– Зачем?
– Изваяние высасывает магию из Ни’лан. – Мерик указал на гриффина. – Из ее тела, из ее лютни, из ее души. Как только она умрет, погибнет душа последнего дерева вашего леса. И как только она уйдет, без сомнения, погибнет и ребенок. Если ты любишь своего малыша, если тебе дорого будущее твоего народа, останови это.
Тьма позади Цесилии взметнулась, будто грязный плащ. Ее голос возвысился до сдавленного крика.
– Я… Я не знаю, смогу ли я…
– А ты попробуй!
Из последних сил протянув руку, Ни’лан погладила малыша по голове.
– Пожалуйста…
Цесилия склонилась к ней, протянув темную руку. Совершенно ослабевшая нифай не пыталась отодвинуться. Ледяной ветерок скользнул по ее щеке.
– Как ты красива, – прошелестел призрак. – Я хочу получше рассмотреть тебя.
Слов у Ни’лан уже не оставалось. Она умоляла взглядом.
– Неважно, какова будет расплата, – отвернулась Цесилия, – но я предпочитаю, чтобы мой малыш был таким же чистым, как ты, а не таким темным, как его мать.
Призрак вновь обернулся темным облаком и взмыл к потолку, издав вопль грима. По всему залу бессчетное количество теней замерли на лету, бросив изувеченную и растерзанную добычу. Они понеслись к своей предводительнице. Тьма нарастала, покрыв весь свод.
Д’варфы корчились на полу.
– Сестры, пришла пора положить конец нашим страданиям, – донесся голос из клокочущего тумана. – Мы не созданы для этого мира.
Связанная с призраками узами, такими же древними, как и ее дерево, Ни’лан поняла, что сейчас произойдет.
– Нет! – пыталась она выкрикнуть, но из горла вырвалось лишь еле слышное шипение.
Ее пересохшие губы лопнули, и кровь заструилась по подбородку. Нифай была на грани обморока.
– Так последуйте за мной, сестры, в огонь! Давайте принесем жертву во имя искупления за грехи прошлого! – пронзительно взвыл голос из плотного клубка гримов.
Спутники Ни’лан упали рядом с ней на колени, прижимая ладони к ушам, чтобы хоть как-то защититься от оглушительного крика. Даже король-д’варф осел без чувств на троне.
Несмотря на шум, нифай различила голос Цесилии:
– Во имя Лок’ай’херы, во имя последнего древесного семени, за мной!
Несколько теней отделились от скопища и стремительно кинулись к статуе. Какое-то мгновение Ни’лан ощущала на себе пристальный взгляд из мглистого тумана.
– Защити моего ребенка, девочка… – прошептал голос в ее голове. А потом более плотная тень кинулась к изваянию и нырнула в распахнутую пасть гриффина с криком: – За мной!
Последние слова хранительницы Лок’ай’херы словно подтолкнули гримов. Сплошной поток тьмы затопил статую, словно черный водопад.
– Нет! – закричал король д’варфов, вскакивая на ноги. – Остановите их!
Но кто способен удержать туман? Гримы один за другим скрывались в ненасытной утробе чудовища. Его бездонная пасть поглощала их, втягивала стихийную магию без остатка.
– Остановите! – бесновался старик.
Ни’лан почувствовала, что тонкая нить силы, соединяющая ее с изваянием, сгорает в волнах волшебства, накатившегося на врата Вейра. Когда большая часть гримов со стонами исчезла в брюхе гриффина, нить лопнула, отбросив нифай назад, будто порванный поводок. Задыхаясь, она пыталась подняться.
– Они жертвуют собой! – выкрикивала она, в то время как последние призраки исчезали в распахнутой пасти. – Они сжигают себя, чтобы я жила. Мои сестры… Они уходят…
– Я думаю, для них это выход, о котором можно только мечтать. – Мерик коснулся ее плеча. – Конец страданий и надежда спасти будущее.
Чтобы почтить жертву сестер, Ни’лан поднялась на ноги. На противоположной стороне зала король д’варфов с ненавистью пожирал глазами отряд. В его глазах горел неземной огонь.
– Вы думали, что уничтожите гриффина? Но ваши жалкие потуги сделали врата Вейра сильнее. Я еще сожгу всех вас на алтаре Темного Властелина и увижу землю разоренной.
Глаза нифай сузились. Старый карлик понятия не имел, что за битву они только что выиграли.
– Берегитесь врат, – предупредила она. – Не позволяйте своей магии коснуться их.
Один из стражников короля затрубил в рог, и рассыпавшиеся по залу д’варфы начали неторопливо стягиваться к трону, опасливо обходя трупы, валявшиеся на полу.
Мисилл, все еще в облике д’варфа, вышла вперед.
– У нас осталась последняя попытка. Мы или победим, или погибнем.
– Что ты предлагаешь? – поравнялся с ней Тайрус.
– Атакуйте д’варфов все вместе. А врата оставьте мне.
– Что ты хочешь сделать? – вмешался Могвид.
Воительница бросила пристальный взгляд на закованного в цепи горца.
– У меня есть один замысел, – быстро сказала она Тайрусу. – Но мне нужен топор Крала. – И указала на оружие, зажатое в руке мертвого карлика.
– Я добуду его, – кивнул лорд.
Пригнувшись, он бросился вперед, держа меч наготове. Надо было успеть, пока д’варфы не перестроились и не пошли в наступление.
Когда принц-элв’ин подошел к Мисилл, та уловила краем глаза стремительное движение.
– Мерик! – воскликнула она.
Элв’ин развернулся, вскидывая руку, охваченную голубоватыми искрами, но летящую стрелу остановить не успел.
Зазубренный наконечник вонзился в горло Мисилл. Воительница опрокинулась навзничь, кровь струей ударила из ее раны, клинки зазвенели о гранит.
Ни’лан поспешила к ней, а Фардейл присоединился к Мерику, охраняя их. Магический ветер окутал отряд непробиваемой завесой, повинуясь застывшему с мечом в руке элв’ину. А рядом волк вцеплялся в каждого, кто осмеливался приблизиться. Даже Могвид, подхватив один из мечей Мисилл, встал на колени по другую сторону от раненой женщины.
– Как она? – спросил оборотень.
Воительница дергалась, пытаясь сесть, но Ни’лан настойчиво удерживала ее.
– Не двигайся!
Когда Мисилл открыла рот, чтобы возразить, на ее подбородок хлынула кровь. Она отчаянно вцепилась в руку Ни’лан, подтащив ее поближе.
Нифай наклонилась.
Воительница кашляла и отплевывалась, алые брызги летели в лицо Ни’лан, но та не отстранилась и услышала хриплые слова:
– Жертва… Как твои сестры… – Кровь вновь наполнила рот Мисилл, она сплюнула. – Топор!