Крал зарычал:
— Утихомирь проклятый инструмент, прежде чем он выдаст нас.
Нилан убрала от него лютню, когда он попытался схватить ее.
— Нет!
Но предупреждение Крала пришло слишком поздно. Когда музыка донеслась до противоположной стороны озера, появился мягкий желтый свет, льющийся из нескольких квадратных отверстий в широком стволе дерева.
Могвид охнул и спрятался за спиной Крала.
— Окна, — удивленно констатировал Мерик. — Кто-то сделал твое дерево своим домом.
— Неизвестный, обнаруженный Фердайлом, — предположил Тайрус, сжимая в руке изящный родовой меч.
— Должно быть, он услышал музыку, — сказала Мишель. — Он приглашает нас вперед.
Крал покосился на нее.
— Скорее, приглашает нас в ловушку.
— Нет, это не ловушка, — ступила вперед Нилан.
— Откуда ты знаешь? — огрызнулся горец.
— Музыка, — Нилан подняла лютню. — Дерево обрадовалось. Там не может быть опасности. — И сердцем нимфаи чувствовала, что права. Она начала спускаться вниз по склону, приближаясь к берегу.
Она слышала, как эльф прошептал у нее за спиной:
— Я верю Нилан. Как бы эти леса ни были истерзаны, они когда-то были ее домом. Пошли. Посмотрим, что за тайны там скрываются.
Как только Нилан приблизилась к берегу, в песню лютни закралась печаль. Она сразу поняла почему. Когда-то в этом озере плескалась и нерестилась рыба. Светлячки горели в нависающих над тихими водами ветвях, отражаясь в гладкой поверхности озера, а вдоль берега росли вечноцветущие растения. Но теперь озеро почернело, затянулось водорослями и цепкими сорняками. Красота утратилась.
Нилан посмотрела на свисающую крону своего дерева. Лишь его ветви простирались над озером, твердо и прямо раскинувшись от толстого ствола, который не смогли бы охватить тридцать человек. Слезы вновь заструились по ее щекам. О, родное, ты все еще горло возвышаешься, когда все вокруг тебя обратилось в безумие и скорбь.
Ведя за собой остальных, она изучала огни, горящие в стволе ее любимого дерева. Хотя она должна была почувствовать злость из-за вторжения в ее владения, теплое желтое мерцание радовало ее сердце. Искра жизни внутри мертвого леса. Ноги сами понесли ее вперед.
Остальные следовали за ней.
Как только они добрались до дальней стороны озера, у основания дерева, обрамленного выступающими корневищами, распахнулась дверь. В ней возникла залитая светом фигура. Никакой опасности не чувствовалось.
— Мы так долго ждали тебя, — сипло проговорил неизвестный.
Нилан замедлила шаг, песня лютни умолкла.
— Кто вы?
Фигура выступила из яркого света. Это был высокий мужчина, в одежде из простой груботканой материи. Широкоплечий, когда-то, очевидно, сильный, сейчас он имел седину и опирался на деревянную клюку.
— Ты забыла меня, Нилан?
Та покачала головой.
— Сир, я не…
Он отмахнулся клюкой от ее слов.
— О, это неважно. Мое зрение стало подводить меня, но не слух. Самое главное, я не забыл голос твоей лютни. Да и как я мог? — Он поднял слабую руку. — Я выковал этот голос своими собственными руками.
Нилан озарила догадка.
— Родрико?
— О, девочка помнит простого резчика по дереву.
Она рванулась вперед, на мгновение остановившись, пытаясь разглядеть проницательные глаза старика и его острый нос, нависающий над густыми серыми усами. Когда она видела его в последний раз, усы были черные как смоль. Последние пятнадцать зим истощили его. Убедившись, что это и вправду ее старый знакомый, она крепко стиснула его в объятиях, отклонив лютню в сторону. Поприветствовав, Нилан отпрыгнула.
— Ты все это время оставался здесь, в Зловещем Лесу?
Тот покрутил усы, глаза его помрачнели. Он перевел взгляд с лютни на искривленные деревья вокруг них.
— Да, девочка.
— Но почему? Как? — Нилан силилась постичь то, что случилось после ее ухода вместе с лютней.
Мишель выступила вперед. Ее мечи все еще были обнажены. Нилан вдруг увидела, что Тайрус и Крал также не выпускали своего оружия.
— Действительно. Как вам удалось выжить здесь, среди Ужаса, и не позволить уничтожить себя?
Родрико бросил взгляд на оружие.
— Успокойтесь, путники. Спрячьте свои клинки и проходите внутрь. Если вы просите рассказать об этом, я расскажу, — но лишь после того, как мы уйдем из-под снега к теплому огню.
Нилан осторожно потянулась и толкнула меч Мишель к земле.
— Родрико можно доверять. Это он вырезал мою лютню. Он и его семья были друзьями нимфаи на протяжении многих поколений. Они настолько близки к нимфаи, насколько вообще могут быть люди.
Мишель колебалась, затем кивнула. Она закинула мечи в ножны на спине и махнула остальным сделать то же самое. Лорд Тайрус убрал свой меч, Крал медленно прицепил топор к поясу. Мерик все это время оставался безоружным, скрестив на груди руки. Могвид прятался в его тени.
— Проходите, — повторил старик, распахивая дверь. — По лестнице в верхние комнаты.
Нилан пошла первой, с благоговением ступая внутрь своего родного дерева. Ее охватили смешанные чувства, как только она взобралась на винтовую лестницу, ведущую наверх. Запах древесины и камфоры запел внутри нее, словно она сама была струной лютни. Вспыхнули старые воспоминания. Ликование и скорбь слились воедино. Пыль дорог всех последних пятнадцати зим слетел с нее. Руки касались дерева в поисках сердечной песни большого дерева. Но она ничего не почувствовала в нем, только пустоту. Ее ноги подкосились, пальцы другой руки для успокоения вцепились в гриф лютни. Здесь обитала душа ее дерева.
Поднимаясь по лестнице в сопровождении целой группы, Нилан внезапно осознала, что это был за путь. Нимфаи никогда не устраивали жилище внутри деревьев. Вместо этого они строили мосты и перекрытия в кроне. Лишь связанное с деревом существо могло ступать внутрь хрупкого гиганта, и это происходило через смешение душ, а не через физическое проникновение, как сейчас.
Она оглянулась. Лишь один раз она входила в свое дерево подобным образом. Ее взгляд остановился на Родрико. Тот кивнул, побуждая ее двигаться дальше.
Добравшись до вершины лестницы, она увидела широкую комнату, простирающуюся по всему диаметру дерева. В центре стояла толстая колонна, вокруг нее громоздились шкафы, кресла, столы, вырезанные из плотной, с глубокими завитками, древесины. Мастерство плотника не давало скучать старику, позволив ему свить в дереве уютное гнездышко.
Но Нилан не обратила на все это внимания. Она устремила взгляд на стоящую в центре колонну, истинное сердце дерева. Нимфаи медленно обошла его, осматривая, пока не обнаружила в столбе углубление. Она поднесла к нему свою лютню. Формы по контуру совпадали.
Родрико подошел к ней.
— Ее настоящий дом.
Она обернулась к нему, бросив беглый взгляд на комнату.
— Я вижу, ты устроил здесь свой собственный дом, внутри моего дерева. — Ее голос прозвучал обвиняюще.
— Как червяк, — печально вздохнув, проговорил тот. — Сверля и буравя мертвое яблоко.
Нилан тронула его руку.
— Прости… Я не хотела обидеть…
— Нет, девочка. Это неестественно. Я слишком долго жил с нимфаи, чтобы не осознавать этого. — Он потупил взгляд. — Но после того как ты ушла, дерево воззвало ко мне.
— Что?
Старик покачал головой.
— Хотя дух был помещен в лютню, в его корнях осталась магия, достаточная для поддержания части души. В день, когда ты отправилась в странствие, я пришел сюда, чтобы забрать свои инструменты, и дерево заговорило со мной — не по-настоящему заговорило, а, скорее, было такое чувство. С тех пор оно этого больше не делало.
— Я не понимаю.
Тот вздохнул.
— Идем к огню, я все объясню. — Он оперся на клюку и направился к высокому, выложенному камнем очагу, врезанному в стену комнаты.
Ее друзья уже собрались вокруг него. Фердайл растянулся у огня, почти прильнув к пламени, помахивая от удовольствия хвостом. Остальные подозрительно столпились рядом, не обращая внимания на множество широких кресел.
— Садитесь, — сказал Родрико. — Кто-то должен воспользоваться этими креслами, которые я строгал долгими зимами. Успокойтесь. Я согрел у огня вино из бузины. А в верхних комнатах стоят кровати.
Все медленно уселись в кресла, вино передавалось из рук в руки, прогоняя из костей холод.
Родрико вернулся из небольшой кладовки с сыром и тарелкой каштанов, чтобы пожарить их на огне.
— Я обещал вам рассказать историю, — проговорил он, тряся миску с шипящими, потрескивающими каштанами.
Мишель кивнула.
— Как вы выжили здесь, где ничего не уцелело?
Родрико, постояв, тяжело вздохнул, после чего опустился в кресло.
— Это долгая история, так что позволите мне начать с того, с чего должны начинаться все истории, — с завязки. С Сеселии.
— Сеселия? — переспросила Нилан, с удивлением услышав имя древней старейшины рощи.
Мишель отставила кружку с теплым вином.
— Кто это?
— Сеселия — хранительница Труа Глен, — ответил Родрико. — Старейшая из сестер нимфаи. Она была связана с самым старым деревом рощи, и, когда ее дерево начало искривляться от болезни, она также подверглась истязанию. Лихорадочные сны, бредовые состояния. Это продолжалось в течение трех лун. Но, когда я считал, что конец уже близок, ей пришло видение, будто Локаихера возродится к жизни в озере красного огня. Огня, рожденного из магии. Она велела мне вырезать сердце из дерева Нилан, чтобы та смогла бродить по землям Аласии в поисках магического лекарства для обреченного леса.
Нилан уставилась на огонь.
— Именно предсказание Сеселии заставило меня отправиться в путь. — Она повернула лицо к Родрико. — Но как же ты? Почему ты не ушел? Твой долг здесь был исполнен.
— Я тоже так думал, но, как я уже упомянул, дерево воззвало ко мне, умоляя исполнить последнее поручение.
— А что насчет Ужаса? — спросил Крал.
— Призраки не беспокоили меня. Дерево Нилан слишком напоминало им о том, что они потеряли. Оно оставалось прямым и высоким, в то время как все остальное кривилось и разлагалось. Зрелище, невыносимое для призраков. Так что они держались подальше.