Впрочем, сейчас мне не до потенциальных маньяков, времени до приезда машины осталось всего двадцать пять минут, и поэтому мне нужно срочно экипироваться. Скинув халат, голышом, я подошла к одежному шкафу. Еду я не на свидание к Максику, поэтому бриться не надо, хотя уже стоило бы. Ну да ладно, времени нет, сойдет и так. Белье надо взять обязательно теплое. Неизвестно, что там и как, а ночи сейчас еще холодные, поэтому одну пару надеть, вторую — в спортивную сумку на запас. Мне еще детей рожать, так что простудиться по женской части совсем нежелательно. На плечи накидываю клетчатую фланелевую чуть приталенную рубашку, а на ноги натягиваю слегка потертые, но все еще крепкие джинсы, темно-салатного цвета, которые красиво очень хорошо на мне сидят и прекрасно подходят к случаю. Затянуть ремень и повертеться перед зеркалом. Чудо как хороша, просто куколка-красотка, не хватает только кобуры на ремне напротив чехла от сотки — для симметрии… Из обуви у меня на выбор или офицерские сапоги на низком каблуке или кроссовки. Кроссовки, наверное, все-таки удобней, а сапоги представительней. Ладно, была не была, надену сапоги, а то кроссовки выглядят как-то уж слишком просто и не подходят к случаю. Последними штрихами в моем наряде будут куртка натуральной рыжеватой кожи с прикрепленной над нагрудным карманом розеткой из георгиевской ленточки и черный берет, из-под которого волной ниспадают мои пепельные волосы. А вот это у меня непорядок. Волосы надо заплести в косу и уложить в узел. А то еще не хватало, чтобы любой, кому вздумается, мог хватать меня за кудри… Так гласит техника безопасности, мало ли что там будет. Последние пять минут я потратила на укладывание сумки. Смена белья, носки, прокладки, зубная паста, щетка, мыло, полотенце, только начатый блок сигарет, одна пачка и зажигалка вместе с деньгами в карман. Последний штрих — снять с зарядки батарею и вставить ее в телефон. Работает! Ну вот вроде и все. Желаю самой себе удачи в предстоящем приключении и выхожу за дверь. Машина вот-вот должна подъехать, и я бегом слетаю вниз по лестнице. И каблуки стучат по ступенькам: «Пора, пора, пора».
20 апреля 2018 года 21:20. Брянская область, Унечский район, сельское поселение Красновичи, бывший хутор Кучма, окрестности образования под кодовым наименованием «Портал».
Старший научный сотрудник НИЦ «Курчатовский институт», кандидат физико-математических наук Сергей Васильевич Бурцев
Наша научная команда, возглавляемая академиком Велиховым, прилетела на вертолете к месту событий уже затемно. Да, действительно, сам ветеран российской науки не усидел дома и прибыл посмотреть на то, что может стать грандиознейшей сенсацией физики двадцать первого века. В принципе, наша передовая исследовательская команда была собрана из тех, кто попался под руку Евгению Павловичу в пятницу вечером. Не знаю, нужна ли была такая спешка и суета, из-за которой мы даже пропустили обращение президента к нации. Но наш Курчатовский институт подчиняется не Российской Академии Наук, а напрямую правительству и президенту, а значит, когда тебя посылают на передний край науки, ты должен даже не идти, а бежать сломя голову, не спрашивая зачем. Тем более что случай действительно экстраординарный. Вдруг завтра это образование исчезнет так же неожиданно, как и появилось, а потом мы будем кусать локти, что даже не попытались разгадать внезапно приоткрывшуюся нам тайну Мироздания.
В свете ярких прожекторов, питающихся от армейского мобильного генератора и автомобильных фар, было видно, что наши доблестные военные здесь совсем недавно воевали, много и со вкусом. Вся земля вокруг места посадки вертолета была перепахана воронками, а ходить было можно было только по той небольшой площадке, на которой нас высадили, и по узким дорожкам, расчищенным мощными армейскими бульдозерами, сделанными на базе танка (саперная машина разграждения ИМР-2). Дополнительно (наверное, для таких тупых гражданских, как мы) безопасные зоны разметили красными флажками, подвесив их на растянутых шнурах — заходить за них не рекомендовалось. Нас предупредили, что, отойдя в сторону от проверенного саперами места можно наткнуться на все что угодно: неразорвавшиеся снаряды, мины, гранаты и бомбы, а также на куски тел немецких солдат, которых на этом поле под российскими бомбами и снарядами полегла как бы не целая дивизия. В сыром холодном воздухе висел удушливый запах сгоревшей взрывчатки, отработанного солярового перегара и еще чего-то такого особенного, что появляется там, где разом погибает множество людей. Где-то вдалеке, освещенные слабым рассеянным светом, едва угадывались черные, искореженные силуэты техники и развалины каких-то зданий… Но самым главным здесь были отнюдь не они.
То, ради чего нас доставили в это место скорби и ужаса, возвышалось прямо перед нами, освещенное яркими лучами прожекторов. Сотканный из черного тумана плоский цилиндр высотой пятьдесят-шестьдесят метров, пронизывали расположенные по периметру сводчатые ходы, изнутри на некотором расстоянии от входа начинающие закручиваться подобно раковине моллюска. Прикомандированный к нам офицер сказал, что таких ходов по периметру этого диска ровно шестнадцать, и если верить шагомеру, то для прохождения всей этой штуки насквозь требуется прошагать чуть больше километра, хотя снаружи диаметр цилиндра составляет около трехсот метров. Одной внутренней спиральной структурой этого образования такую разницу было не объяснить. Хотя о чем это я — эта штука соединяет собой то ли два времени, то ли два мира, а я удивляюсь тому, что изнутри она примерно вдвое больше, чем снаружи, даже если учитывать внутреннюю спиральную закрутку каналов.
Используя свое неплохо развитое пространственное воображение, я попытался представить, как может выглядеть внешняя по отношению к миру топология этого образования, и подумал, что видимая нами спиральность — это проекция на трехмерное пространство его внешней кривизны. Впрочем, пока это только мои предположения. Во всем остальном это образование вело себя с самой возмутительной пассивностью. Это удивительное явление, названное нами порталом, не излучало ни в одном из доступных нам диапазонов, кроме инфракрасного. Это излучение, зафиксированное тепловизором, говорило о том, что оно примерно на десять градусов теплее окружающей его среды. При этом проемы арок были на два-три градуса теплее разделяющих их перемычек. И в этом нет ничего странного. Если через эти проемы перемещались материальные предметы, то почему бы этим же путем не перемещались массы теплого воздуха с того конца портала, на котором, по сведениям военных, сейчас стоял конец лета. И вообще, по тем же сведениям военных, первоначально этот портал выглядел совсем не так, как сейчас, а как облако правильной дисковидной формы и без всяких архитектурных излишеств, правда, все того же черного цвета.
— Ну-ка, ну-ка, — оживился Евгений Павлович, выслушав рассказ офицера, которого к нам приставили в качестве гида, — а вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее…
Оказалось, что в ходе операции по очистке российской территории от остатков немецко-фашистских захватчиков в плен к нашим военным вместе со своим командиром сдались остатки немецкой разведывательной части, солдаты которой были свидетелями образования этого портала, и первыми через него проникли на нашу сторону. И эти пленные еще были тут поблизости, хотя бы потому, что нет никакого смысла везти их в Москву, так как все заинтересованные лица сами вскоре будут здесь. Ну вот, мы же прилетели как ошпаренные, а скоро тут из-за обилия генералов даже негде будет плюнуть. Видели бы вы, как после этих слов оживился академик Велихов, который попросил привести этих людей хотя бы для короткой предварительной беседы.
Больший интерес, наверное, у него бы вызвали свидетели того самого Большого Взрыва, в результате которого родилась наша Вселенная. Конечно, что могут понимать в современной физике простые германские вояки, жившие в сороковых годах прошлого века… Но они, по крайней мере, смогут рассказать о том, что видели своими собственными глазами. А то у нас сейчас имеются некоторые гипотезы, но для полной уверенности требуются свидетельства участников и очевидцев прошедших событий.
Тогда же и там же. лейтенант вермахта Карл Рикерт
Русский плен оказался не таким страшным, как я думал первоначально, но и не таким приятным, как это расписывал гауптман Зоммер. Нет, никого из нас не расстреляли и даже не избили, но все равно отношение к нам было без всякого подобия дружелюбия. Уж очень сильно и некстати отличились проклятые мотоциклисты, стреляя по детям, да и захватившая Красновичи пехота, с точки зрения местных, тоже вела себя не самым лучшим образом. Тому, что мы сдались им совершенно добровольно и без всякого сопротивления, казалось, никто даже и не обрадовался, и всерьез нас почти не допрашивали. Всем было пока не до нас.
Да и что мы могли им рассказать? На этой стороне облака, в будущем, наша дивизия была уже разбита в пух и прах русской авиацией, и возродить бы ее обратно не смог бы и сам Господь Бог, а о том, что творилось сейчас там, у нас, в сорок первом году, мы имели весьма приблизительное представление. Дело в том, что в момент наступления, когда фронт прорван и войска рвутся вперед, исходя только из общих указаний начальства о том конечном рубеже на котором следует остановиться и инициатива отдана командирам полков и даже батальонов — никто (не только противник, но даже наш гениальный Гейнц) не может разобраться в обстановке, потому что она меняется быстрее, чем поступают донесения от командиров частей. К тому же каждый командир, столкнувшийся с сопротивлением войск или природным препятствием, сначала попытается решить проблему самостоятельно, и лишь потом озаботит начальство своим воплем о помощи.
Конечно, мы видели, что несколько русских механизированных подразделений вошли в это облако для того, чтобы занять плацдарм на нашей стороне в сорок первом году, подобно тому, как ныне покойный генерал Модель пытался захватить плацдарм в будущем. Он говорил, что тот, кто отдает противнику инициативу, вместе с ней вручает тому и победу. Но, как видно, неподготовленное наступление на сильн