о силы и средства?
— Товарищ Сталин, — прокашлявшись, вступил в разговор генерал-майор Василевский, — по данным, имеющимся у нашей разведки, в течении двух-трех последних дней двадцать четвертый моторизованный корпус гитлеровцев потерпел сокрушительное поражение и теперь полностью небоеспособен. Третья танковая дивизия, к примеру, была уничтожена до последнего человека, а командующий корпусом генерал танковых войск Гейр фон Швеппенбург попал в плен.
— И кто же те нехорошие люди, — недоверчивым видом произнес Сталин, — которые сумели разгромить один из моторизованных корпусов Гудериана, а лучшую танковую дивизию вермахта уничтожить до последнего человека? Назовите нам их фамилии, и мы представим их к правительственным наградам. Я это говорю к тому, что, согласно вашим же сведениям, Борис Михайлович, в данном районе не было и нет сколь-нибудь серьезного количества наших войск, а тем более группировки способной нанести поражение немецкому моторизованному корпусу.
— Товарищ Сталин, — с мрачным видом произнес генерал-майор Панфилов, — поражение немецким захватчикам нанесли совсем не наши войска, то есть в какой-то мере они наши, но не совсем.
Сталин нахмурился.
— Выражайтесь яснее, товарищ Панфилов, — сказал он, — я не понимаю, что могут означать ваши слова: «наши, но не совсем»?
— Это значит, — вместо генерала Панфилова ответил маршал Шапошников, — что поражение немецкому моторизованному корпусу нанесли войска наших потомков… А если конкретней, то 144-я мотострелковая дивизия из две тысячи восемнадцатого года, высадившаяся почти точно на трассе между Унечей и Суражом.
Было видно, что маршал волнуется, хотя и пытается это скрывать. Наконец-то он сказал вождю главное, и теперь совершенно непонятно, как тот будет реагировать на такие слова. Сталин не любил мистификаций, и потому теперь было важно как можно скорее предоставить ему доказательства своих слов. Шапошников сделал едва заметный кивок одному из своих соратников.
Верховный хотел было что-то сказать, но генерал Панфилов сказал:
— Подождите, товарищ Сталин, — после чего ловко расстегнул свой объемистый портфель, вытащил оттуда толстую пачку бумаг с машинописным текстом и фотографии, и передал их слегка шокированному хозяину кабинета. Следом за бумагами и недр того же портфеля появились несколько толстых книг, самой верхней из которых был слегка потрепанный 1-й том двухтомника «История Великой Отечественной Войны 1941–1945».
— Сегодня утром, — пояснил Панфилов, гляди прямо в глаза вождю, — части потомков разгромили двинутые немцами в обход их позиций части 47-го моторизованного корпуса, после чего впервые вошли в прямое соприкосновение с нашими войсками, выйдя на позиции 878-го стрелкового полка 290-й стрелковой дивизии 50-й армии. Правда, продолжалось это соприкосновение очень недолго. Заставив уцелевших немцев сдаться в плен нашим войскам, механизированная часть потомков отступила, не желая излишних контактов с нашими бойцами и командирами.
Перебирающий фотографии Сталин оторвался от их рассматривания и поднял голову. Он был несколько сбит с толку, но старался, не показывая этого, взять себя в руки. Как правило, прежде это ему всегда удавалось.
— Скажите, товарищ Панфилов, — сказал он с заметным волнением, — а почему эти, как вы их называете, «потомки» вынуждали немецких солдат сдаваться именно нашим войскам и почему не желали вступать в продолжительный контакт с нашими бойцами и командирами?
— Насколько мне известно, — ответил генерал Панфилов, — у потомков просто нет лагерей для военнопленных, и они не желают возиться с их организацией, поэтому их план операции предусматривают передачу всех немецких военнопленных нашей стороне. Сами немецкие солдаты чем-то ужасно напуганы, и, судя по протоколам их допросов, считают потомков непостижимыми, ужасными и безжалостными существами, вроде уэллсовских марсиан. Что касается вашего второго вопроса, о контакте между частями РККА и войсками потомков, то, разрешите, я отвечу вам чуть позже, когда очередь в моем повествовании дойдет до изложения этой темы.
— Хорошо, товарищ Панфилов, — кивнул заинтригованный Сталин, чье настроение улучшалось буквально на глазах, хоть происходящее и походило больше всего на хороший сон, — я вас внимательно слушаю…
— Значит так, товарищ Сталин, — сказал Панфилов, весьма приободрившийся, — сразу после того, как механизированные части потомков вошли в краткосрочное соприкосновение с нашими войсками, рапорт об этом по инстанциям прошел сначала в разведотдел 290-й дивизии, а оттуда в разведотдел 50-й армии. Начальник разведотдела 50-й армии майор Голышев добровольно вызвался быть делегатом связи к потомкам и вылетел в направлении на Мглин, на самолете У-2 армейской эскадрильи связи.
— А почему именно на Мглин? — поинтересовался вождь, заканчивая набивать трубку, которую он отложил в сторону при появлении генералов. — Почему не на Унечу, Сураж или еще в каком-нибудь направлении?
— А потому, товарищ Сталин, — ответил Панфилов, — что механизированная часть потомков вышла на позиции наших войск в окрестностях Почепа как раз со стороны Мглина…
— Понятно, — кивнул вождь, зажав в зубах трубку и чиркая спичкой, — продолжайте, товарищ Панфилов.
— При подлете к Мглину связной У-2 был атакован парой мессершмиттов. Пилот нашего самолета, используя полет на предельно малых высотах, некоторое время уклонялся от атак. Но потом поблизости появился боевой винтокрылый аппарат потомков, который сбил один истребитель из своей пушки, а второму, бросившемуся наутек, пустил вдогон самонаводящуюся ракету, от которой тот не сумел увернуться, — голос генерала выразил мрачное удовлетворение расправой, которую свершили потомки над двумя бандитами Геринга. — После этого боя винтокрылый аппарат потомков сопроводил наш связной У-2 на свою базу, расположенную в окрестностях места перехода из одного мира в другой, где летчика и майора Голышева встретили со всем радушием. Майора даже сводили в их мир и показали то место, где нашла свое упокоение 3-я танковая дивизия немцев… — эту фразу Панфилов произнес с каким-то почти мистическим трепетом. — Среди переданных вам фотографий имеются и те, на которых изображено это место. После того, как майор лично убедился в правдивости версии о потомках из будущего, он был доставлен в штаб 144-й мотострелковой дивизии, где с ним разговаривал командир дивизии генерал-майор Терещин. После этого разговора майор Голышев вернулся в штаб 50-й армии и, минуя инстанции штаба Брянского фронта и штаба Западного направления, через головы товарищей Еременко и Тимошенко, отправил в Москву самолет-истребитель с приказом любой ценой доставить эти бумаги в Москву к нам, разведупр Генштаба. Там, вместе с фотографиями, имеется сопроводительное письмо. Прочтите его — думаю, тогда у вас отпадут все вопросы, в том числе и те, которые вы задавали совсем недавно.
Генерал замолчал.
Сталин сел за рабочий стол и, отложив в сторону фотографии, погрузился в чтение письма. В наступившей тишине было слышно только, как тикают часы. И, наверное, у каждого возникла философская мысль, что, оказывается, и время можно уловить и использовать в свою пользу… Все то, о чем было рассказано в этом кабинете, еще совсем недавно представлялось научной фантастикой и только — и вот теперь оказалось, что вымыслы писателей — вовсе не бред. Конечно, нелегко было привыкнуть к мысли, что подобное возможно, даже несмотря на доказательства. Мозг сопротивлялся принятию факта, эквивалентного чуду. И трое военачальников, уже пережившие ранее момент такого принятия, очень хорошо понимали вождя, пытающегося упорядочить сумбур мыслей и чувств, которым сейчас наверняка был охвачен.
Закончив читать, Сталин отложил письмо в сторону и поднял глаза на маршала Шапошникова. Трудно было определить, что выражал его взгляд, но присутствующие безошибочно поняли — вождь сделал вывод и принял решение; поняли и неслышно вздохнули.
— Значит так, Борис Михайлович, — сказал Сталин, — товарищ — точнее, коллега — Путин совершенно прав. Совместная война с фашизмом закончится не за один день и даже не за один год, поэтому как два серьезных союзника мы просто обязаны иметь договор, в котором бы обговаривались все условия нашего взаимодействия. Все же, с одной стороны, — они находятся на нашей земле, а, значит, являются гостями, и с другой стороны — они сражаются с нашим врагом, с которым мы сами самостоятельно справиться пока не в состоянии. С одной стороны, они наши потомки, а с другой стороны, граждане буржуазного государства, враждебного идее построения социализма. С тем, как это у них вышло, мы будем разбираться отдельно, но поверьте, если виновные живут и творят свое злое дело еще в нашем времени, то все они получат по заслугам в точном соответствии с советскими законами. Есть мнение, что ехать туда, в будущее, чтобы договориться о сотрудничестве, требуется именно вам, Борис Михайлович. На вашей стороне и жизненный опыт, и авторитет маршальского звания, и то, как потомки относятся лично к вам. Еще раз повторюсь. Нам нужен серьезный, всеобъемлющий документ, который бы учитывал любой случай, который может произойти в ходе наших совместных боевых операций. Отправляйтесь немедленно, Борис Михайлович, потому что чем скорее мы сможем приступить к полномасштабному взаимодействию с потомками, тем лучше.
Закончив эту речь, Верховный повернулся к начальнику оперативного управления Генерального Штаба и произнес:
— А теперь вы, товарищ Василевский, только давайте покороче…
Вместо ответа Василевский вытащил из своего портфеля сложенную в несколько раз уже поднятую карту и расстелил ее на длинном столе поверх карты Верховного. Вождь подошел, внимательно посмотрел и удовлетворенно кивнул. Теперь, с расстановкой сил, ему все более-менее стало понятно. Дела у немцев действительно были не из лучших, теперь оставалось понять, что с этого может получить советская сторона.
— Значит так, товарищ Сталин, — сказал Василевский, преисполняясь вдохновением, — здесь вся информация на сегодняшний вечер о местоположении частей из будущего, а также наших и немецких соединений, добытая в результате работы их разведки или же из архивов. Также на эту карту нанесены предварительные планы совместных действий на тот период, пока товарищ Шапошников будет вести с потомками переговоры о заключении договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи.