в пути. Но это не так. По ним можно установить общее направление полета, но уже после первых нескольких световых лет становится все труднее и труднее идентифицировать звезды. К тому же еще не доказано, что полет проходит по прямой линии. Зато известно, что некоторые корабли следуют за причудливыми изгибами в конфигурации пространства.
Во всяком случае, яйцеголовые используют все, что могут, включая данные о том, как далеко и в каком направлении развернулись Магеллановы Облака. Знаете почему? Потому что так можно определить, на сколько световых лет вы от них удалены и как глубоко находитесь в Галактике. Период одного обращения Облаков составляет примерно восемьдесят миллионов лет. Тщательные измерения способны показать изменения, соответствующие двум-трем миллионам. Что примерно означает сто пятьдесят световых лет или около этого.
Посещая на Вратах группу Сэма, я очень всем этим заинтересовался. Теперь же, делая фотографии, я почти забыл о своем страхе, и хотя не совсем, но все же перестал думать о том, что это путешествие, потребовавшее такой смелости, оказалось пустым номером.
И все же оно оказалось не пустым номером.
Как только мы оказались в корабле, Мохамад выхватил ленты со снимками из рук Сэма и сунул их в сканер. Первой целью была самая большая планета. Во всех частях электромагнитного спектра ничего не говорило об искусственной радиации. Поэтому он начал искать другие, более перспективные планеты. Находить их трудно, даже с помощью автоматического сканера. За то время, пока там висели, мы смогли бы отыскать их с десяток. Правда, это не играло никакой роли. Планеты все равно были бы так далеко, что мы не смогли бы до них добраться.
Мохамад взял спектр центральной звезды и запрограммировал сканер на поиски отражения от него. Прибор определил пять объектов. Два из них оказались звездами с аналогичным спектром. Остальные в самом деле были планетами, но никаких следов искусственной радиации на них не нашли. Не говоря уже о том, что они были маленькими и далекими.
Оставался большой спутник газового гиганта.
— Проверь его, — приказал Сэм.
— Выглядит не очень перспективно, — проворчал Мохамад.
— Я в твоем мнении не нуждаюсь, — оборвал его Сэм. — Делай, что сказано. Проверяй.
— Вслух, пожалуйста, — сухо добавила Клара.
Мохамад удивленно взглянул на нее, должно быть, удивившись слову «пожалуйста», но послушался. Он нажал кнопку и сказал:
— Подписи кодированной электромагнитной радиации.
На экране сканера возникла медленно изгибающаяся синусоида. Она едва заметно дрогнула, потом превратилась в абсолютно неподвижную линию.
— Отрицательно, — ворчливо проговорил Мохамад. — Аномалии временных колебаний температуры.
Это было для меня новым.
— Что значит аномалии временных колебаний температуры? — поинтересовался я.
— Ну, допустим, какой-то объект становится теплее с заходом солнца, — нетерпеливо пояснила Клара. — Ну, что там?
Но эта линия тоже оказалась неподвижной.
— И здесь ничего, — прокомментировал Мохамад. — Поверхностный металл с высоким альбедо. — Последовали медленные движения синусоиды, но очень скоро она застыла в неподвижности. — Гм, — озабоченно хмыкнул Мохамад и хлопнул себя по ляжке. — Ха! Остальные подписи вообще неприменимы, тут нет метана, потому что нет атмосферы, и так далее. Что будем делать, босс?
Сэм открыл было рот, собираясь высказаться, но Клара его опередила.
— Прошу прощения, — резко произнесла она, — но что ты имел в виду, говоря «босс»?
— О, помолчи, — нетерпеливо ответил Мохамад. — Сэм?
Кахане примирительно улыбнулся Кларе.
— Если хочешь что-нибудь предложить, давай, — предложил он. — Я считаю, мы должны облететь спутник.
— Пустая трата топлива! — выпалила Клара. — Это безумие!
— У тебя есть идея получше?
— Что значит «получше»? А твоя чем хороша?
— Ну, — успокаивающе начал Сэм, — мы еще не обследовали весь спутник. Он вращается относительно медленно. Можно взять шлюпку и осмотреть его: на противоположной стороне может скрываться целый город хичи.
— Отличный шанс. — Клара фыркнула и тем самым прояснила вопрос, кто сказал это раньше. Но парни уже не слушали ее. Все трое направлялись в шлюпку, оставив нас с Кларой единственными владельцами корабля.
Клара исчезла в туалете. Я закурил сигарету, почти последнюю, и принялся пускать кольца дыма сквозь кольца, неподвижно висящие в воздухе.
Корабль слегка наклонился, и я увидел, как поперек экрана медленно проплыл спутник планеты, затем показалось яркое водородное пламя шлюпки, отправляющейся к спутнику. Провожая ее взглядом, я подумал, что мы станем делать, если у парней закончится топливо, или они разобьются, или случится что-нибудь непредвиденное. Я бы в таком случае оставил их там, и некоторое время размышлял, хватит ли у меня решительности сделать это.
Там мне это вовсе не казалось напрасной тратой человеческих жизней. У меня было время подумать, что мы здесь делаем. Летим за сотни и тысячи световых лет, чтобы наши сердца разбились? Бред. Я обнаружил, что держусь за грудь, будто моя метафора стала реальностью. В сердцах я плюнул на кончик сигареты, чтобы погасить ее, и сунул в утилизатор. Кусочки пепла еще долго плавали в воздухе, а я упорно ловил их и сбрасывал в утилизатор, пока мне не надоело гоняться за ними.
В какой-то момент я засмотрелся на восхитительную картину, как в углу экрана появляется большой пятнистый полумесяц планеты. Это необыкновенное зрелище, которое можно наблюдать только из космоса, заворожило меня. Картина больше напоминала произведение искусства: желтовато-зеленый дневной свет на терминаторе, аморфно черное пятно остальной ее части, закрывавшее свет звезд. На полумесяце заметен был внешний редкий край атмосферы — звезды, попадая в него, начинали мерцать. Но остальная часть атмосферы была такой густой, что через нее ничто не проходило. Конечно, о приземлении на этот газовый гигант не могло быть и речи. Даже если у планеты была бы твердая поверхность, это ничего не меняло — она находилась под таким давлением газа, что там не смогло бы выжить ни одно живое существо. На Вратах ходили разговоры о том, что Корпорация создает специальный посадочный аппарат, который мог бы садиться на поверхность планет типа Юпитера. Возможно, когда-нибудь так и будет, но пока это было из области фантастики.
Клара по-прежнему сидела в туалете. Я протянул поперек каюты свой гамак, забрался в него, опустил голову и уснул.
Четыре дня спустя они вернулись с пустыми руками. Дред и Мохамад Тайе — мрачные, грязные и раздражительные, Сэм Кахане в обычном настроении. Но меня это не обмануло. Если бы они нашли что-нибудь интересное, дали бы знать по радио. И все же мне было интересно.
— Каковы результаты, Сэм?
— Абсолютный нуль, — ответил он. — Одни скалы. В общем, ничего стоящего, из-за чего имело бы смысл спускаться. Но у меня есть интересная идея.
Клара сидела рядом со мной и с любопытством глядела на Сэма. Я же смотрел на Мохамада и Дреда. Похоже, с идеей Сэма они уже познакомились, и она им не понравилась.
— Вы знаете, что это двойная звезда? — проговорил он.
— С чего ты взял? — спросил я.
— Я запрограммировал сканеры. Вы видели ту большую голубую звезду… — Он оглянулся, потом улыбнулся и не торопясь продолжил: — Не знаю, в каком она сейчас направлении, но была возле планеты, когда мы с Бобом делали первые снимки. Она показалась мне близкой, и я направил туда сканеры. Я вначале сам не поверил результату. Двойная звезда. Здесь находится основная, а вторая — в половине светового года отсюда.
— Может, это бродячая звезда, Сэм, — предположил Мохамад. — Я уже говорил тебе. Просто случайно проходит близко.
Кахане пожал плечами.
— Даже если это так. Она очень близко, и не стоит упускать возможность поискать рядом с ней.
— Планеты есть? — вмешалась в разговор Клара.
— Не знаю, — признал Сэм. — Минутку. Вот она, мне кажется.
Мы все синхронно повернули головы к экрану. Совершенно очевидно было, какую звезду имел в виду Кахане. Она сияла значительно ярче Сириуса, видимого с Земли, и ее звездная величина была не меньше -2.
— Интересно, — негромко произнесла Клара и в упор посмотрела на Кахане. — Надеюсь, я тебя неверно поняла, Сэм. Половина светового года в шлюпке — это полгода пути на самой высокой скорости, даже если бы нашлось достаточно горючего. А его у нас нет, парни.
— Я это знаю, — продолжал настаивать Сэм, — но я думал… Если мы только чуть-чуть подтолкнем корабль…
— Заткнись! — заорал я и сам удивился своему отчаянному крику. Я весь дрожал от возбуждения и никак не мог взять себя в руки. Во мне боролись ужас и гнев, они душили меня, и если бы в этот момент в руках у меня оказался пистолет, я без колебаний выстрелил бы в Сэма.
Клара жестом заставила меня замолчать.
— Сэм, я знаю, что ты чувствуешь, — мягко проговорила она, имея в виду, что Сэм Кахане возвращался пустым из пятого полета. — Готова поручиться, что это можно сделать.
Он посмотрел на нее удивленно и с нескрываемой подозрительностью.
— Правда?
— Я хочу сказать, что если бы мы были хичи, а не люди, мы бы знали, как это осуществить. Мы бы вынырнули здесь, огляделись и сказали: «О, смотрите, вон там наши приятели…» — или что еще тут находилось, когда они прокладывали сюда свой курс… «Наши приятели переехали. Их сейчас нет дома». И они сказали бы: «Ну ладно, постучим в соседнюю дверь». И мы бы тронули одну из этих штуковин, потом другую и оказались бы рядом с голубой звездой… — Клара помолчала и посмотрела на Сэма, все еще держа меня за руку. — Но только мы не хичи, Сэм.
— Боже, Клара, я это знаю. Но должен же быть способ… — почти с отчаянием произнес Сэм, и Клара согласно кивнула.
— Он, конечно, есть, но мы его не знаем. А знаем мы лишь то, что ни один корабль, пытавшийся изменить курс во время полета, на Врата не вернулся. Понимаешь? Ни один.