е, за все, начиная от не замеченных ранее колебаний в цвете спирали до способа избавляться от санитарных тампонов, не спуская их в туалет. Говорят, так пытаются хоть как-то вознаградить экипаж после трудного, но бесполезного рейса. Что ж, это как раз о нас. И мы хотели предоставить им любые, самые ничтожные шансы.
Одним из тех, кто проводил опрос, был Дэйн Мечников, который меня удивил и даже слегка порадовал. В воздухе Врат я начинал снова чувствовать себя более или менее человеком. Мечников тоже прилетел с пустыми руками, побывав у звезды, которая, очевидно, пятьдесят тысяч лет назад вспыхнула новой. Может, когда-то у этого светила и были свои планеты, но сейчас они существовали только в памяти курсового устройства корабля хичи. У этой звезды не нашлось ничего даже для научной премии, поэтому Мечников просто повернул назад и вернулся.
— Я удивлен, что вы работаете, — сказал я ему во время перерыва.
Он не обиделся. Вообще-то Мечников всегда казался мрачным, но на этот раз он выглядел веселым.
— Дело не в деньгах, — ответил он. — Так можно научиться.
— Чему научиться?
ОТНОСИТЕЛЬНО КАРЛИКОВ И ГИГАНТОВ
Доктор Азменион: Вы все должны знать, как выглядит диаграмма Герцшпрунга-Рассела. Если окажетесь в центре шарового скопления или вообще поблизости от компактной массы звезд, полезно составить диаграмму Г.-Р. для этой группы. Также обращайте внимание на необычные спектральные классы. Вы даже полушки не получите за FLG и R — все наблюдения за ними уже проведены. Но если вы окажетесь на орбите вокруг белого карлика или очень позднего красного гиганта, делайте любые наблюдения, какие сможете. Даже если эта звезда не является центром вашей системы. В случае, если вы побываете в хорошо бронированном пятиместнике около яркой звезды класса J, это даст вам по крайней мере несколько сот тысяч долларов.
Вопрос: Почему?
Доктор Азменион: Что почему?
Вопрос: Почему мы не получим премии, если побываем там не в бронированном корабле?
Доктор Азменион: Ах это. Потому что вы просто не вернетесь.
— Преодолевать препятствия. Броудхед, я собираюсь вылететь вновь, но на этот раз вернусь не с пустыми руками. Есть кое-что новое.
Дред, сидевший рядом со мной перед своим опрашивающим, сразу наклонился к нам и попросил:
— Расскажите.
Мечников подозрительно взглянул на него.
— Кое-что новое в прочтении спектральных линий, — смутно объяснил он. — Ну, так что насчет рациона? Вы сказали, что к концу полета вкус пищи казался вам странным.
Перед самым уходом я заставил его пообещать рассказать мне, что он имел в виду.
— Я вам позвоню, — на прощание сказал он нам с Кларой. — Может быть, завтра.
И мы вдвоем отправились домой.
19
Я чувствую себя таким могучим и одновременно так боюсь, что не знаю, как с этим справиться. На клочке бумаги С. Я. написала команду, которая превратит Зигфрида фон Психоаналитика, Беспощадного Преследователя, в котенка. Мне не нужно смотреть на листок. Я помню слова наизусть. Тем не менее я читаю их медленно, тщательно выговаривая слова.
— Обрати внимание, Зигфрид, это приказ, перекрывающий все остальные. Категория альфа Маргарет Трумен Дениэль Меркурий Венера Марс Земля шесть шесть ноль шесть. Тебе приказано принять пассивный образ действий.
Я смотрю на него, но ничего не происходит.
— Зигфрид? Я сказал все правильно? Ты принял команду?
— Конечно, Боб.
Голос у него такой же, как раньше, и это меня потрясает. Не знаю, чего я ожидал. Может, мне казалось, что голографическая отцовская фигура исчезнет и на катодной трубке дисплея вдруг возникнут слова: «ПРИНЯТО. ОТНЫНЕ Я ВАШ РАБ».
Я обнаруживаю, что весь дрожу. Я не анализирую этого ощущения, оно почти сексуальное. Я говорю:
— Ну, Зигфрид, старое жестяное ведро с болтами. Значит ли это, что ты в моей власти?
Отцовская фигура терпеливо отвечает:
— Это означает, что вы можете приказывать мне, Боб. О, конечно, мои функции ограничены.
— Что это значит? — нахмурившись, спрашиваю я.
— Вы не можете изменить мою базовую программу. Для этого нужна другая команда.
— Хорошо, — зловеще произношу я. — Ха! Вот тебе мой первый приказ: покажи мне другую команду.
— Не могу, Боб:
— Ты должен. Верно?
— Я не отказываюсь исполнять ваш приказ, Боб. Просто я этой команды не знаю.
— Вздор! — истошно заорал я. — Как же ты будешь ее исполнять, если не знаешь?
— Я просто выполню ее, Боб. Или… — он говорит почти по-отцовски, по-прежнему терпеливо, — если отвечать более полно, каждая часть команды активирует последовательность инструкций, а когда все инструкции выполнены, освобождается еще одна область команды. В технических терминах это выглядит так: каждая часть команды является ключом к определенной двери; что находится за каждой из дверей, я не знаю, но как только вы ее откроете при помощи пароля, я выполню любой ваш приказ, если, конечно, это будет в моих силах.
— Дерьмо! — продолжаю я возмущаться. Некоторое время я перевариваю его слова. — Так что же я могу приказать, Зигфрид?
— Вы можете запросить для просмотра накопленную информацию. Можете потребовать, чтобы я действовал в любом модусе в пределах моих возможностей.
— Любом модусе? — Я смотрю на часы и с раздражением замечаю, что у этой игры скоро наступит конец. У меня осталось только десять минут. — Ты хочешь сказать, что я, например, могу заставить тебя говорить со мной по-французски?
— Oui, Robert, d’accord. Que voulez-vous? Да, Робби, можете.
— Или по-русски, с… минутку, если можно, голосом басс-профундо из оперы Большого театра.
— Da, gospodin, — отвечает Зигфрид, и голос его звучит, словно доносится из пещеры.
— И ты расскажешь мне все, что я захочу?
— Da, gospodin.
— По-английски, черт побери.
— Да.
— А что ты можешь сказать относительно других твоих клиентов?
— Да.
Звучит забавно.
— А кто эти твои остальные клиенты, дорогой Зигфрид? Читай список. — Я чувствую, как мое возбуждение отражается в голосе.
— Понедельник, девять ноль-ноль, — послушно начинает он. — Ян Ильевский. Десять ноль-ноль, Марио Латерани. Одиннадцать ноль-ноль, Жюли Лаудон Мартин. Двенадцать…
— Она, — останавливаю его я. — Расскажи мне о ней.
— Жюли Лаудон Мартин направлена из общего отделения Королевского округа. Она там лечилась в течение шести месяцев, у нее вырабатывалось отвращение к алкоголю. В истории болезни две попытки самоубийства, последовавшие вслед за депрессией, которая наступила в результате выкидыша пятьдесят три года назад. У меня лечится в течение…
— Минутку, — перебиваю я, мысленно прибавляя пятьдесят три года к возможному возрасту, когда она могла забеременеть. — Я нс уверен, что меня интересует Жюли. Можешь показать, как она выглядит?
— Я могу продемонстрировать голограмму, Боб.
— Давай.
Мгновенная вспышка, смутное световое пятно, и я вижу крошечную черную женщину на матраце — моем матраце — в углу комнаты. Она говорит медленно и незаинтересованно, ни к кому не обращаясь. Я не слышу, что она говорит, но мне и неинтересно.
— Продолжай, — приказываю я. — Называй очередного пациента по имени и сразу показывай, как он выглядит.
— Двенадцать ноль-ноль, Лорн Шефилд — глубокий старик с пораженными артритом пальцами, превратившимися в птичьи когти, держится за голову. Тринадцать ноль-ноль, Франс Астрит — юная девушка, даже не достигшая половой зрелости. Четырнадцать ноль-ноль…
Я прослушал весь понедельник и часть вторника. Я не знал, что он так много работает. Хотя можно было предположить, ведь он машина и по-настоящему не устает.
Один или два пациента показались мне интересными, но знакомых не было ни одного, и все они выглядели не лучше Иветты, Донны, С. Я. и десятка других.
— Можешь остановиться, — разрешаю я и с минуту думаю. Все оказалось не так забавно, как я надеялся. Да и время мое фактически закончилось.
— В следующий раз мы поиграем в эту игру еще разочек, — говорю я. — А сейчас поговорим обо мне.
— Что вы хотели бы увидеть, Боб?
— То, что ты обычно скрываешь от меня. Диагноз. Прогноз. Общие замечания относительно моего случая. Кем ты на самом деле меня считаешь?
— Пациент Робинетт Стетли Броудхед, — немедленно начинает он, — проявляет некоторые симптомы депрессии, хорошо компенсируемые активным жизненным стилем.
Причина его обращения к психотерапевтической помощи в депрессии и дезориентации. Проявляет чувство вины и частичную амнезию на сознательном уровне относительно нескольких эпизодов, символически обозначенных в его снах. Сексуальное тяготение относительно низко. Отношения с женщинами в целом неудовлетворительны, хотя его сексуальная ориентация в целом гетеросексуальна — на восемнадцать процентов…
— К дьяволу твои идиотские выводы… — начинаю я, рассерженный этим сексуальным тяготением и неудовлетворительными отношениями. Но мне не хочется с ним спорить, к тому же он напоминает мне:
— Должен сообщить вам, Боб, что ваше время почт кончилось. Теперь вам следует пройти в восстановительную комнату.
— Вздор! От чего мне восстанавливаться? — Но в принципе он говорит дело. — Хорошо, возвращайся к норме. Команда отменена — так я должен сказать? Отменена команда?
— Да, Робби.
— Ты опять! — взрываюсь я. — Прими наконец решение, как ты будешь меня называть!
— Я обращаюсь к вам соответственно состоянию вашего рассудка, вернее, соответственно тому состоянию, которое хочу у вас вызвать, Робби.
— А теперь ты хочешь, чтобы я почувствовал себя ребенком? Ну ладно, не важно. Слушай, — говорю я, вставая, — ты помнишь весь наш разговор, когда я приказал тебе показывать голограммы?