Сузи Эрейра была очень молода. Она сказала, что ей девятнадцать лет — в бразильский флот принимают с семнадцати, — но даже и на столько она не выглядела. Сузи не очень хорошо говорила по-английски, но чтобы выпивать вместе в «Голубом Аду», много разговаривать не требовалось. А в постели ее английский меня совсем не интересовал — наши тела прекрасно справлялись и без пустой болтовни.
Но Сузи могла проводить здесь только один день в неделю, и у меня оставалось очень много времени, которое нужно было чем-то заполнить.
Я испробовал все: повышенную группу обучения, психоделические упражнения с групповыми объятиями с последующим избавлением от взаимной враждебности. Серию лекций о хичи старика Хеграмета. Программу лекций по астрофизике с уклоном в сторону научных премий Корпорации. Тщательно распределяя время, я умудрялся заниматься этим одновременно, а решение откладывалось со дня на день.
Не хочу создавать впечатление, что я сознательно убивал время. Я просто проводил день за днем в учениях, и каждый мой день был заполнен. Во вторник появлялись Сузи и Френси Эрейра, и мы втроем шли на ленч в «Голубой Ад». Потом Френси отправлялся по своим делам, или подхватывал девушку, или купался в озере Верхнем, а мы с Сузи шли ко мне и к моим сигаретам с наркотиком, чтобы плыть по теплым водам постельных удовольствий. После обеда мы тоже развлекались как могли. По вечерам во вторник проходили лекции по астрофизике, и мы слушали о диаграмме Герцшпрунга-Рассела, о красных гигантах и карликах, о нейтронных звездах и черных дырах. Профессор оказался старым толстым любителем девочек из какого-то захудалого колледжа вблизи Смоленска, но даже сквозь его сальные шутки просвечивала поэзия и красота. Он говорил о старых звездах, которые дали жизнь нам всем, щедро разбрасывая силикаты и карбонат магния в пространстве, из чего, собственно, и образовались все планеты, и углеводороды, благодаря чему появилась жизнь. Он рассказывал о нейтронных звездах, которые искривляют поле тяготения. Мы об этом уже знали, потому что два корабля были разрезаны на куски, выйдя в нормальное пространство слишком близко от таких водородных карликов. Он говорил о черных дырах, этих загадочных мусоросборниках, на месте которых когда-то были массивные звезды. Теперь их можно было обнаружить только потому, что они поглощают все, включая свет. Эти гиблые звезды не просто изгибают поле тяготения, они заворачиваются в него, как в одеяло.
Профессор описывал звезды, разреженные, как воздух, огромные облака светящегося газа. Говорил о предзвездах в туманности Орион, только сейчас разогревающихся газовых сгустках, которые через миллионы лет могут превратиться в солнца. Лекции его были очень популярны, на них показывались даже ветераны вроде Шики или Дэйна Мечникова.
Слушая профессора, я поражался красоте и многокрасочности космоса. Он стал казаться мне слишком огромным и великолепным, чтобы выглядеть страшным, и только потом я вспоминал, что означают эти радиационные потоки и сгустки разреженного газа для меня, для моего хрупкого, такого чувствительного к боли тела. А потом я думал о полете к какому-нибудь из этих далеких гигантов… и моя душа замирала от ужаса.
После одной из таких лекций я распрощался с Сузи и Френси, сел в нише возле лекционного зала и, полускрывшись за ивой, закурил сигарету, начиненную свежей травкой. Тут-то меня и отыскал Шики. Он остановился передо мной, поддерживая себя в воздухе взмахами крыльев.
— Я искал тебя, Боб, — сказал он и замолчал.
Травка начинала действовать на меня.
— Интересная лекция, — с отсутствующим видом произнес я, пытаясь поскорее добиться того приятного состояния, какое бывает после наркотика, и не слишком интересуясь словами Шики.
— Самую интересную часть ты пропустил, — сказал Шики.
Мне пришло в голову, что он выглядит одновременно испуганным и кем-то или чем-то обнадеженным. Что-то у Шики было в голове, и он желал поделиться этим со мной.
Я еще раз затянулся, а он покачал головой и взволнованно продолжил:
— Боб, мне кажется, есть кое-что, за чем стоит отправиться.
— На самом деле?
— Да, на самом деле, Боб. Что-то очень многообещающее. И лететь придется скоро.
Я не был готов к этому. Я хотел просто посидеть и покурить, пока вызванный лекцией ужас не рассеется, так чтобы я снова мог спокойно убивать время. Меньше всего я хотел услышать о новом рейсе. Чувство вины заставляло меня отмахиваться от всякой попытки навязать мне такой разговор, а страх мешал воспринимать смысл.
Шики ухватился за ветку ивы и приподнялся повыше! Он с любопытством глядел на меня и, казалось, обдумывал, как бы пробить брешь в моем равнодушии.
— Друг Боб, — наконец обратился он ко мне, — если я подыщу для тебя кое-что очень привлекательное, ты мне поможешь?
— Помогу? Как?
— Возьми меня с собой! — воскликнул он. — Я способен делать все, только высаживаться в шлюпке не могу. А в том рейсе, который я имею в виду, это не так уж и важно. Там за все выплачивается премия, даже если корабль останется на орбите.
— О чем ты говоришь? — Травка уже полностью овладела мной, я чувствовал тепло в теле, все вокруг мягко расплывалось.
— Мечников разговаривал с лектором, — перейдя на шепот, проговорил Шики. — Из того, что он говорил, я думаю, ясно, что он знает о новом рейсе. Только… они общались по-русски, и я не очень хорошо понял. Но он ждет именно этот рейс.
Я резонно ответил:
— Его последний рейс не принес ему много денег.
— Это совсем другое дело!
— Не думаю, чтобы он включил меня во что-нибудь действительно хорошее…
— Конечно, нет, если ты не попросишь.
— Дьявольщина, — проворчал я. — Ладно, поговорю с ним.
Шики расцвел.
— И тогда, Боб, пожалуйста, возьми меня с собой.
Я погасил сигарету, не выкурив ее и наполовину. Мне показалось, что для подобного делового разговора с Мечниковым надо сохранить остатки рассудка.
— Сделаю, что смогу, — пообещал я и направился к лекционному залу, откуда как раз выходил Мечников.
После его возвращения мы еще не разговаривали. Он выглядел таким же прочным и уверенным, как всегда, и его бородка и бачки были аккуратно подстрижены.
— Привет, Броудхед, — подозрительно осмотрев меня, сказал он.
Я не стал тратить слов.
— Я слышал, ты кое-чего ждешь. Можно мне отправиться с тобой?
Он тоже не стал тратить слов.
— Нет, — отрезал Мечников и посмотрел на меня с откровенной неприязнью. Отчасти этого я от него и ожидал — вероятно, он слышал обо мне и Кларе.
— Ты улетаешь, — продолжал настаивать я. — В чем, в одноместном?
Он любовно погладил бачки.
— Нет, неохотно ответил Мечников, — не одноместный. Два пятиместных.
— Два пятиместных?
Мечников некоторое время сверлил меня глазами, потом криво улыбнулся. Мне никогда не нравилась его улыбка, она всегда заставляла меня задумываться, чему это он улыбается.
— Хорошо, — наконец сдался он. — Если хочешь, можешь получить место. Не мне решать, конечно. Спроси Эмму — завтра утром она делает краткое сообщение. Она может разрешить тебе полет. Рейс научный, минимальная премия — миллион долларов. И ты к этому имеешь непосредственное отношение.
— Я имею отношение? — Этого я никак не ожидал. — Какое отношение?
— Спроси Эмму, — сухо ответил Мечников и прошел мимо.
В комнате для сообщений собралось больше десяти старателей, почти всех я знал: Сесс Форхенд, Шики, Мечников и несколько других, с кем я выпивал или когда-нибудь переспал. Эммы еще не было, и я сумел перехватить ее на входе.
— Я хочу в этот рейс, — сразу начал я.
Эмма удивилась.
— Вы? А я думала… — тут Эмма смолкла, так и не выдав мне, что же она думала.
— У меня не меньше прав, чем у Мечникова, — продолжил я.
— У вас совсем не такой послужной список, как у него, Боб. — Она тщательно осмотрела меня и сказала: — Вот что я вам скажу, Броудхед. Это специальный рейс, и отчасти его спровоцировали именно вы. Ваш последний рейс оказался интересным. Я не имею в виду уничтожение корабля — это глупость, и если во вселенной существует справедливость, вы за это заплатите. Но удача почти так же хороша, как мозги.
— Вы получили отчет с Врат-2?
Она покачала головой.
— Еще нет. Но это не столь важно. Как обычно, мы ввели данные вашего полета в компьютер, и он нашел некоторые интересные соответствия. Курсовой набор, который привел вас на Врата-2… О дьявол, — выругалась она. — Пошли внутрь. Можете пока послушать сообщение. Там все объяснено, а потом… посмотрим.
Она взяла меня за локоть и втолкнула перед собой в комнату, ту самую, которую мы использовали для занятий — как же давно это было? Кажется, миллионы лет назад.
Я сел между Сеесом и Шики и стал ждать, что она скажет.
— Большинство из вас, — начала Эмма, — пришли сюда по приглашению, за одним или двумя исключениями. Одним из таких исключений является наш достойный друг мистер Броудхед. Как вы знаете, ему удалось вывести из строя корабль вблизи Врат-2. По справедливости его следовало бы отдать под суд, но случайно перед этим он натолкнулся на очень интересные факты. Цвета его курсового указателя не обычны для курса на Врата-2, и когда компьютер сравнил их с другими данными, он выработал совершенно новую концепцию выбора курса. Очевидно, только пять цветовых полос обязательны для указания курса — это были те пять, что входят в стандартный указатель курса на Врата-2. Для Броудхеда это был новый курс, но он попал на Врата-2. Мы пока не знаем, что означают остальные полосы, но обязательно узнаем. — Эмма наклонилась вперед и сложила руки. — Нам предстоит многоцелевой рейс. Мы собираемся сделать нечто новое. Для начала мы пошлем два корабля с одной и той же целью.
Сесс Форхенд поднял руку.
— Какой в этом смысл?
— Ну, частично, чтобы проверить, действительно ли это одна цель. Мы слегка изменим необязательные установки… те, что мы считаем необязательными для указания курса. И корабли стартуют с интервалом в тридцать секунд. Это означает, что корабли вынырнут на расстоянии друг от друга, которое проходят за тридцать секунд Врата.