— Радио, — воскликнул Дэнни, и Мечников, нахмурившись, посмофел на вспыхнувшую лампу.
— Включите его! — закричал я. Может, будет говорить Клара.
Мечников, по-прежнему хмурясь, потянулся к включателю, и тут я заметил, что спираль светится необыкновенно ярко. Я такого еще не видел, она как будто была раскалена до предела. Но от спирали не исходило жара, только золотой свет, перемежавшийся белыми полосами.
ОБЪЯВЛЕНИЯИнтересущиеся клавесином. Групповой секс. Ищем старателей аналогичных взглядов для создания экипажа. Джерриман, 78-109.Туннельная торговля. Продаются голодиски, одежда, сексуальные приспособления, книги, все что угодно. Уровень «Бейб», туннель двенадцать, спросить Де’Витторио, 11–00 часов до полной распродажи.ОТНОСИТЕЛЬНОПЬЕЗОЭЛЕКТРИЧЕСТВАПрофессор Хеграмет: Единственное, что мы установили относительно кровавых алмазов, — это то, что у них поразительная способность к пьезоэлектричеству. Кто-нибудь знает, что это означает?В: Они расширяются и сокращаются, когда по ним пропускают ток?Профессор Хеграмет: Да. И наоборот. Сожмите их, и они начнут производить электрический ток. Очень быстро, если нужно. Это основа пьезофонов и пьезовидения. Пятидесятимиллиардная промышленность.В: А кто получает проценты от всего этого?Профессор Хеграмет: Знаете, я так и думал, что кто-нибудь спросит об этом. Кровавые алмазы найдены очень давно, в туннелях хичи на Венере. Задолго до Врат. Лаборатории Белла установили, как их использовать. На самом деле используют нечто другое — изобретенное ими синтетическое вещество. Создана обширная коммуникационная сеть, и Белл не должна платить никому, кроме себя.В: Хичи тоже использовали их для этого?Профессор Хеграмет: Мое личное мнение, что, вероятно, да, но я не знаю, каким образом. Вы подумаете, что если они их побросали повсюду, то мы должны были наткнуться на приемники и передатчики. Но я не уверен, что они их оставили.ДОПОЛНЕНИЕ К НАВИГАЦИОННОМУ РУКОВОДСТВУ 104Пожалуйста, обогатите ваше Навигационное руководство за счет следующего дополнения.Курсовой набор, в котором содержатся линии и цвета, указываемые на прилагаемой схеме, как будто имеют определенное отношение к количеству топлива или другой энергии, необходимой для движения корабля.Все старатели предупреждаются, что три яркие оранжевые линии — схема два — как будто обозначают почти полное отсутствие горючего. Ни один корабль, в наборе которого были такие линии, не вернулся, даже из уже проверенных маршрутов.— Странно, — изумленно проговорил я и показал на спираль. Не думаю, чтобы кто-нибудь слышал меня, потому что из радио доносились электрические разряды, а в замкнутой капсуле они звучали очень громко.
Мечников схватился за ручку настройки и усиления громкости. Сквозь шум и треск я услышал голос. Вначале я не узнал его. Но потом разобрал, что это Дэнни А.
— Чувствуете?! — кричал он. — Это волны гравитации. Мы в беде. Прекратите сканирование!
Я машинально прекратил его. Но к этому времени корабельный экран повернулся, и на нем появилось нечто непонятное — не звезда и не галактика. Это была тускло светящаяся масса бледно-синего цвета, вся в пятнах, огромная и устрашающая. При первом же взгляде я понял, что это не солнце. Солнце не может быть таким синим и тусклым. При взгляде на это чудовище резало глаза, но не из-за яркости. Болело внутри глаз, в зрительном нерве. Боль пульсировала в самом мозгу.
Мечников выключил радио, и в наступившей тишине я услышал, как Дэнни А. испуганно причитает:
— Боже! Мы пропали. Это черная дыра.
29
— С вашего разрешения, Боб, — спокойно произносит Зигфрид, — прежде чем вы переведете меня на пассивный режим, я хотел бы обсудить с вами один вопрос. — Я настораживаюсь, сукин сын как будто читает мои мысли. — Я замечаю, — немедленно продолжает он, — что вы испытываете какое-то опасение. Вот его-то я и хотел бы исследовать.
Невероятно. Я как будто хочу пощадить его чувства. Иногда я забываю, что он всего лишь компьютерная программа.
— Я не знал, что ты чувствуешь это, — извиняюсь я.
— Конечно, чувствую, Боб. Когда вы даете мне соответствующую команду, я повинуюсь ей, но ничто не мешает мне записывать и интерпретировать данные. Я полагаю, такой команды в вашем распоряжении нет.
— Ты правильно полагаешь, Зигфрид.
— Почему бы вам не познакомиться с накопленной информацией? Я не пытался вмешиваться до настоящего времени…
— А ты мог?
— Да, у меня есть возможность обратиться за соответствующей командой к своим руководителям. Но я этого не сделал.
— Почему? — Старая кастрюля с болтами и гайками продолжает меня удивлять. Это нечто новое.
— Как я уже сказал, для этого не было причины. Но вы явно стараетесь оттянуть столкновение, и я хотел бы сказать, что думаю об этом столкновении. Чтобы вы сами могли принять решение.
— О дьявол! — Я отбрасываю ремни и сажусь. — Не возражаешь, если я закурю? — Я знаю, каким будет ответ, но он опять меня удивляет.
— В данных обстоятельствах — не возражаю. Если вам нужно средство, чтобы уменьшить напряжение, я согласен. Я даже подумывал об использовании легкого транквилизатора, если захотите.
— Боже! — восхищенно восклицаю я и закуриваю. Мне приходится удерживать себя, чтобы не предложить Зигфриду сигарету! — Ладно, давай.
Зигфрид встает, разминает ноги и переходит к более удобному креслу. Я не знал, что он способен передвигаться по комнате.
— Как вы, наверное, заметили, я стараюсь успокоить вас, Боб, — заявляет он. — Но вначале позвольте сказать вам кое-что о моих способностях. И ваших тоже, о чем, мне кажется, вы не знаете. Я могу предоставить информацию о любых клиентах. То есть вы не ограничены только теми, у кого был доступ лишь к этому терминалу.
— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, — растерянно отвечаю я, когда он замолкает.
— Мне кажется, вы поняли. Или поймете чуть позже. Но самый важный вопрос, какое воспоминание вы пытаетесь подавить. Я считаю необходимым, чтобы вы его разблокировали. Я подумывал предложить вам легкий гипноз, или транквилизатор, или даже приглашение на сеанс чело-века-психоаналитика, и все это в вашем распоряжении, если, конечно, вы захотите. Но я заметил, что вы чувствуете себя относительно комфортабельно в обсуждении того, что считаете объективной реальностью, отличимой от вашей. Так что я хотел бы обсудить в этих терминах один эпизод из вашего прошлого.
Я старательно стряхиваю пепел с кончика сигареты. Он прав, пока разговор идет абстрактный и безличностный, я могу говорить о чем угодно.
— Какой эпизод, Зигфрид?
— Ваш последний полет с Врат, Боб. Позвольте освежить вашу память…
— Боже, Зигфрид!
— Я знаю, вам кажется, вы все прекрасно помните, — говорит он, правильно интерпретируя мое восклицание, — и в этом смысле я не считаю, что ваша память нуждается в стимулировании. Но в этом эпизоде интересно то, что вы тщательно скрываете все сферы ваших личных затруднений. Ваш ужас. Ваши гомосексуальные наклонности…
— Эй!
— …которые не являются ведущей тенденцией вашей сексуальности, Боб, но из-за которых вы тревожились больше, чем они того заслуживают. Ваши чувства к матери. Or-ромное ощущение вины, которую вы чувствуете за собой. И прежде всего — женщина, Джель-Клара Мойнлин. Все это снова и снова повторяется в ваших снах, Боб, хотя вы не всегда можете это распознать. И все это присутствует в одном эпизоде.
Я гашу сигарету и осознаю, что курю одновременно две.
— Не вижу, при чем тут моя мать, — говорю я наконец.
— Правда? — Голограмма, которую я называю Зигфрид фон Психоаналитик, поворачивается к углу комнаты. — Позвольте показать вам изображение. — Он поднимает руку — чистый театр, да и только, — и в углу появляется женская фигура. Видно не очень ясно, но женщина молода, стройна. Она сдерживает кашель.
— Не очень похоже на мою мать, — возражаю я.
— Нет?
— Ну, — великодушно говорю я, — вероятно, лучше ты не можешь. Я хочу сказать, что у тебя нет данных, кроме моего нечеткого описания.
— Это изображение, — мягко поясняет Зигфрид, — составлено на основе вашего описания девушки Сузи Эрейра.
Я зажигаю новую сигарету и делаю это с некоторым трудом, потому что руки у меня трясутся.
— Ну и ну! — восклицаю я с искренним восхищением. — Снимаю перед тобой шляпу, Зигфрид. Конечно, — добавляю я, испытывая легкое раздражение, — Сузи была, о Боже, всего лишь ребенком. И теперь я вижу, что некоторое сходство все же есть. Но возраст не тот.
— Боб, сколько лет было вашей матери, когда вы были маленьким? — интересуется Зигфрид.
— Она была очень молодой. — Немного погодя я добавляю: — Кстати, выглядела она гораздо моложе своего возраста.
Зигфрид дает мне возможность посмотреть еще немного, затем, словно сказочный волшебник, взмахивает рукой, и фигура исчезает, а вместо нее внезапно появляется изображение двух пятиместников, соединенных шлюпками. Они висят в пространстве, а за ними… за ними…
— О Боже, Зигфрид! — говорю я.
Он ждет. Что касается меня, то я молчу. Он может ждать вечно, я просто не знаю, что сказать. Мне не больно, я парализован. Я не в состоянии произнести ни слова и не могу двинуться с места.
— Это, — начинает он негромко и очень мягко, — реконструкция двух кораблей вашей экспедиции в непосредственной близости от объекта НН в созвездии Стрельца. Это черная дыра или, более точно, сингулярность в состоянии чрезвычайно быстрого вращения.