осмотреть на эти сцены, мне это обойдется в половину моих наличных. Из-за темного смутного будущего, которое не очень далеко впереди, когда мне придется принять решение и решиться на то, чего я смертельно боюсь. — Я не стал бы доверять этому сукину сыну…
— Спокойней, Боб. Он не такой уж плохой парень, — сказала она, зажигая еще одну сигарету и оставляя пачку, чтобы я мог взять себе. — Сексуально он может быть даже интересен. Грубо, как у всякого Тельца, — ему нужно многое предложить, но и он может многое.
— О чем ты говоришь?
Она искренне удивилась. «Я думала, ты знаешь, что он бисексуал».
— Он никогда этого не показывал… — но тут я смолк, вспомнив, как он любит придвигаться совсем близко и как мне было с ним неприятно.
— Может, ты ему не подходишь, — она улыбнулась. Но улыбка была недобрая. Несколько китайцев вышли из музея, с интересом взглянули на нас и вежливо отвели взгляд.
— Пошли отсюда, Клара.
И мы пошли в «Голубой Ад», и, конечно, я настоял, что сам заплачу за свою выпивку. Сорок восемь долларов вылетели в трубу за один час. И мне совсем не было весело. Мы вернулись к ней и снова легли в постель. И это было невесело. Когда мы кончили, ссора продолжилась. А время уходило.
Есть люди, которые никогда не достигают определенного пункта в своем эмоциональном развитии. Они не могут вести легкую нормальную жизнь с сексуальным партнером долгое время. Что-то внутри у них не выносит счастья. Чем им лучше, тем больше им хочется уничтожить это счастье.
Блуждая с Кларой по Вратам, я начал подозревать, что отношусь к таким людям. Я знал, что Клара из их числа. Она никогда не выдерживала отношений с мужчиной больше нескольких месяцев: она сама мне об этом сказала. А я уже был близко к рекордному времени с ней. И она сильно нервничала.
Иногда Клара бывала более взрослой и ответственной, чем я стану когда-нибудь. Как она попала на Врата, например. Она не выиграла в лотерею. Она экономила много лет. Она работала водителем аэротакси с лицензией гида и инженерным образованием. Жила как рыбий фермер, а зарабатывала столько, что могла бы снимать трехкомнатную квартиру в подземельях Венеры, проводить каникулы на Земле и получать Полную медицину. Она больше меня знала о выращивании пищи на углеводородных субстратах, несмотря на все проведенные мною в Вайоминге годы. (Она вкладывала деньги в пищевую фабрику на Венере, а она в своей жизни никогда не тратила деньги на то, чего не понимала). Когда мы вылетели вместе, она была старшим членом экипажа. Это ее хотел Мечников в свой экипаж — если он хотел кого-то, — а не меня. Она была моим инструктором!
И все-таки между нами двумя именно она была такой неумелой и неумолимой, каким я когда-либо бывал с Сильвией или с Диной, Джейнис, Лиз, Эстер и другими девушками, с которыми у меня случались двухнедельные романы за все эти годы после Сильвии. Она говорила: это потому, что она Стрелец, а я Близнецы. Стрельцы — пророки, Стрельцы любят свободу. А мы, бедные Близнецы, всегда все путаем и ужасно нерешительны. «Неудивительно, — говорила она мне однажды утром, завтракая в своей комнате (я принял у нее только пару глотков кофе), — что ты не можешь решиться снова вылететь. Это не просто физическая трудность, дорогой Робинетт. Часть твоей двойственной натуры стремится к торжеству. А часть желает поражения. Интересно, какой из них ты позволишь победить».
Я ответил двусмысленно. Сказал: «Милая, подумай о себе». Она рассмеялась, и мы прожили этот день. Она повела в счете.
Корпорация опубликовала ожидавшееся объявление, и начались оживленные обсуждения, планирование, обмен предположениями и интерпретациями. Это было время возбужденного ожидания. Компьютеры Корпорации выдали двадцать установок с низким фактором опасностей и высокими ожиданиями прибыли. В течение недели были набраны экипажи, и все эти рейсы состоялись.
И я не был ни на одном из этих кораблей, и Клара тоже; мы старались не говорить с ней об этом.
Как ни удивительно, но и Дэйна Мечникова ни на одном из этих кораблей не было. Он что-то знал или говорил, что знает. Но ничего не отвечал, когда я его спрашивал, только смотрел презрительно. Даже Шики чуть не вылетел. Он потерял место в последний час, а вылетел парень-финн, который так ни с кем и не смог поговорить; на пятиместном корабле летели четверо шведов, и они согласились взять с собой финна. Луиза Форхенд тоже не улетела, она ожидала возвращения кого-нибудь из членов своей семьи. Теперь в столовой можно было поесть без очереди, и вдоль всего туннеля было множество пустых комнат. И вот однажды ночью Клара сказала мне: «Боб, я собираюсь обратиться к психоаналитику».
Я подпрыгнул. Для меня это сюрприз. Хуже того, предательство. Клара знала о моем психотическом эпизоде и о том, что я думаю о психотерапевтах.
Я отбросил первые десять фраз, которые мог ей сказать: тактичное — «Я рад; как раз вовремя»; лицемерное — «Я рад; расскажешь, как это тебе помогло»; стратегическое — «Я рад; может, я и сам это сделаю, если смогу заплатить». И воздержался от единственного правдивого ответа: «Я считаю, что этим шагом ты меня осуждаешь, за то что я заставляю тебя склонять голову». Я вообще ничего не ответил, и немного погодя она продолжила:
— Мне нужна помощь, Боб. У меня все смешалось.
Это меня тронуло, и я потянулся к ее руке. Ее рука вяло лежала в моей, она ее не сжимала, не отбирала. Сказала: «Мой профессор психологии обычно говорил, что это первая ступень. Нет, вторая. Первая — это когда ты понимаешь, что у тебя есть проблема. Ну, я уже некоторое время знаю об этом. Вторая ступень — принятие решения: хочешь ли ты что-нибудь сделать относительно этой проблемы или оставишь все, как есть. Я решила что-нибудь сделать».
— Куда же ты обратишься? — старательно небрежно спросил я.
— Не знаю. Мне кажется, психотерапевтические группы немного дают. Главный компьютер Корпорации соединен с психоаналитической машиной. Это было бы дешевле всего.
— Дешевое — это дешевое, — сказал я. — В молодости я провел два года с психоаналитическими машинами, после того… после того, как у меня все смешалось.
— Но с тех пор ты уже двадцать лет держишься, — разумно возразила она. — Я остановлюсь на этом. Пока, по крайней мере.
Я похлопал ее по руке. «Любой твой шаг — правильный, — мягко сказал я. — Мне кажется, что мы с тобой будем лучше ладить, если ты избавишься от старого вздора о правах рождения. У нас у всех это есть, но я предпочел бы, чтобы ты сердилась на меня, а не на суррогат твоего отца или кого-нибудь еще».
Она повернулась и посмотрела на меня. Даже в бледном свете металлических стен хичи я увидел удивленное выражение на ее лице. «О чем это ты говоришь?»
— О твоих проблемах, Клара. Я знаю, требуется немало смелости, чтобы признаться, что тебе нужна помощь.
— Ну, Боб, — сказала она, — храбрость действительно нужна, но мне кажется, ты не понимаешь, в чем проблема. Ладить с тобой не проблема. Возможно, ты сам — проблема. Не знаю. Меня беспокоят увертки. Неспособность принять решение. Я все время откладываю вылет. И, не обижайся, беру в качестве компаньона для вылета Близнеца — тебя.
— Ненавижу этот твой астрологический вздор.
— У тебя действительно смешанная личность, Боб. И я, кажется, пользуюсь этим. И мне это не нравится.
К этому времени мы совершенно проснулись, и, казалось, есть две возможности продолжения. Мы могли начать «но-ты-сказал-что-меня-любишь» и «я-не-могу-перенести-эту-сцену» и либо закончили бы сексом, либо открытым разрывом. Или могли отвлечься на что-нибудь другое. Мысли Клары, очевидно, развивались в том же направлении, потому что она выскользнула из гамака и начала одеваться. «Пошли в казино, — весело сказала она. — Я чувствую, что сегодня мне повезет».
Не было ни кораблей, ни туристов. И старателей было немного: почти все улетели за прошлые недели. Половина столиков в казино не действовала, на них надели зеленые чехлы. Клара нашла место за столом для блекджека, купила стопку стодолларовых фишек, и крупье разрешил мне бесплатно посидеть рядом с ней. «Говорю тебе, сегодня у меня счастливая ночь», — сказала она, когда через десять минут выиграла больше двух тысяч долларов.
— Ты хорошо играешь, — подбодрил я ее, но мне совсем не было весело. Я встал и немного побродил вокруг. Дэйн Мечников осторожно скармливал автомату пятидолларовые монеты, но, кажется, не был настроен разговаривать со мной. Никто не играл в баккара. Я сказал Кларе, что пойду выпью кофе в «Голубой Ад» (пять долларов чашка, но когда мало посетителей, могут повторить бесплатно). Она улыбнулась мне искоса, не отрывая взгляда от карт.
В «Голубом Аду» Луиза Форхенд пила коктейль — ракетное горючее с водой. Ну, на самом деле, это, конечно, не ракетное горючее, просто старомодное белое виски: его гонят из всего, что растет в гидропонических танках. Она посмотрела на меня с приветливой улыбкой, и я сел рядом с ней.
Мне пришло в голову, что ей должно быть очень одиноко. Она была… ну, не знаю, как выразиться поточнее, но она была самым безопасным, нетребовательным человеком на Вратах. Все хотели от меня чего-то или отказывались принять от меня что-то. Луиза — совсем другое дело. Она была лет на десять старше меня, но выглядела прекрасно. Как и я, носила только стандартную одежду Корпорации — комбинезон одного из трех неярких цветов. Но свой комбинезон она переделала, превратив его в костюм с облегающими шортами и свободной курткой. Я обнаружил, что она смотрит, как я осматриваю ее, и почувствовал неожиданное замешательство. «Ты хорошо выглядишь», — сказал я.
— Спасибо, Боб. Все казенное, — она улыбнулась. — Я никогда не могла позволить себе что-нибудь другое.
— Тебе ничего не нужно, у тебя все есть, — искренне сказал я, и она сменила тему.
— Корабль прибывает, — сказала она. — Говорят, вылетел очень давно.
Я знал, что это для нее значит, и понял, почему она сидит в «Голубом Аду», а не спит в такой час. Знал, что она беспокоится о дочери, но она не позволяла себе показывать это.