Ларви нахмурилась. «Если это на самом деле пища… — она смолкла и задумалась. — Если это на самом деле пища и ее оставила Триш, почему она просто не осталась здесь? Или почему не упомянула о ней?»
— Она очень испугалась, — предположил я.
— Конечно. Но ведь сообщение она записала. И там ни слова о пище. Ведь это специалисты Врат решили, что она нашла Пищевую фабрику, помните? Они основывались на обломках, найденных на планете Филлис.
— Может, просто забыла.
— Не думаю, — медленно сказала Ларви, но больше ничего не добавила. Больше сказать было нечего. Но в следующие день-два мы не ходили поодиночке.
День 1311. Вера молча восприняла информацию о пищевых пакетах. Немного погодя передала инструкцию проверить содержимое пакетов с помощью химических и биологических анализаторов. Мы уже сделали это, и если у Веры появились какие-нибудь заключения, она нам их не сообщила.
Мы тоже. Собираясь вместе, мы говорили в основном о том, что нам делать, если База не найдет способа переправить Пищевую фабрику к Земле. Вера уже предложила, чтобы мы установили остальные пять ракет, включили их на полную мощность и проверили, сможет ли фабрика преодолеть их совместное усилие. Предложения Веры не приказы, и Ларви говорила от лица всех, когда ответила: «Если мы включим их на полную мощность, следующим шагом будет попытаться запустить их сверх рассчитанной мощности. А это может их повредить. И тогда мы тут застрянем».
— А что, если нам прикажет это Земля? — спросил я.
Пейтер ответил раньше. «Будем торговаться, — свирепо кивнул он. — Если они хотят, чтобы мы рисковали дополнительно, пусть платят больше».
— Ты будешь торговаться, папа?
— Конечно. И послушайте. Допустим, ничего не выйдет. Допустим, нам придется возвращаться. Знаете, что мы сделаем? — Он опять кивнул. — Перенесем на корабль все, что сможем унести. Помните, мы нашли небольшие механизмы, которые можно снять? Может, они будут действовать. Мы набьем корабль до предела, выбросим все, без чего сможем обойтись. Оставим тут большую часть бокового груза, на его место привяжем большие механизмы. И привезем не знаю сколько, может, на двадцать, тридцать миллионов артефактов.
— Как молитвенные веера! — воскликнула Джанин, хлопая в ладоши. Их горы в той комнате, где Пейтер нашел остатки пищи. Там были и другие предметы. Нечто вроде кушетки, покрытой металлической сеткой, штуки в форме тюльпанов, похожие на подсвечники на стенах. И сотни молитвенных вееров. По моей беглой оценке, при цене в тысячу долларов за штуку, в одном этом помещении их не менее чем на полмиллиона долларов, если их удастся доставить продавцам редкостей в Чикаго или Риме… если мы доживем до этого. Не считая много другого, что я мысленно перебирал. И я делал это не один.
— Молитвенные веера — это самое меньшее, — задумчиво сказала Ларви. — Но этого нет в нашем контракте, папа.
— Контракт! А что с нами сделают, расстреляют? Обманут? После того, как мы отдали восемь лет жизни? Нет. Нам дадут премии.
И чем дольше мы думали, тем выгоднее нам это казалось. Я лег спать, думая, какие именно механизмы и как-их-там-еще-назвать можно перенести на корабль, как найти среди них самые ценные, и впервые с того момента, как мы установили ракету, спокойно уснул…
И проснулся от настойчивого шепота Джанин в ухе: «Папа? Пол? Ларви? Вы меня слышите?»
Я сел и огляделся. Не она говорила в ухо: радио. Ларви проснулась рядом со мной, торопливо подошел Пейтер. Их радио тоже действовало. Я сказал: «Мы слышим тебя, Джанни. Что…»
— Заткнись! — послышался шепот. Она как будто прижимала губы к микрофону. — Не отвечай, только слушай. Тут кто-то есть.
Мы смотрели друг на друга. Ларви шепотом спросила: «Где ты?»
— Я сказала заткнитесь! Я на дальней посадочной площадке, знаете где это? Где мы нашли пищу. Я искала, что можно захватить с собой, как папа сказал, только… Ну, я кое-что увидела на полу. Как яблоко, только не совсем… красновато-коричневое внутри и зеленое снаружи, и пахнет, как… не знаю, как пахнет. Как земляника. И не тысячелетней давности. Свежее. И услышала… минутку.
Мы не смели отвечать, только слушали ее дыхание. Когда она снова заговорила, в ее шепоте слышался страх. «Оно идет. Оно между мной и вами, я в ловушке. Я… я думаю, это хичи, и оно…»
Она замолчала. Мы услышали, как она удивленно выдохнула, потом громко: «Не подходи ближе!»
Я слышал достаточно. «Пошли», — сказал я и побежал в коридор. Пейтер и Ларви за мной, мы запрыгали по голубому коридору. Добравшись до посадочной площадки, остановились и нерешительно оглянулись.
Прежде чем мы решили, куда двигаться дальше, снова послышался голос Джанин. Не шепот и не испуганный крик. «Он… он остановился, когда я сказала, — недоверчиво проговорила она. — И это не хичи. Похож на обычного человека, только очень неряшливый. Стоит и смотрит на меня. Принюхивается».
— Джанин! — закричал я по радио. — Которая площадка? Где ты?
Пауза. Потом какой-то удивленный смешок. «Идите прямо, — потрясенно сказала она. — Побыстрее. Вы… вы не поверите, что он сейчас делает!»
3. Вэн влюблен
Путь к поселению показался Вэну дольше обычного, потому что его одолевали беспокойные мысли. Ему не хватало общества Мертвецов. Но еще больше ему не хватало того, чего у него никогда не было. Женщины. Ему казалась фантастичной мысль о влюбленном Вэне, но очень хотелось, чтобы эта фантазия стала реальностью. Так много книг говорило об этом: «Ромео и Джульетта», «Анна Каренина» и старая романтичная китайская классика.
Когда он подлетел, вид поселения сразу прогнал из его головы все фантазии. На доске загорелся сигнал начала стыковки, линии на экране растаяли, и появилось изображение поселения. Но не такое, как всегда. Виден был новый корабль в одном из доков, и к корпусу была прикреплена странная неровная конструкция.
Что бы это значило? Когда стыковка завершилась, Вэн высунул голову из люка и осмотрелся, вслушиваясь и принюхиваясь.
Немного погодя он заключил, что поблизости никого нет. Он не стал доставать книги и другое свое имущество из корабля. Нужно быть готовым к бегству. Но все-таки он решил посмотреть. Когда-то давно в поселении уже побывал какой-то человек. Вэну казалось, что это была женщина. Крошечный Джим помог ему тогда это понять по оставленным предметам. Может, стоит и сейчас попросить совета у Крошечного Джима? Жуя фруктоягоду, Вэн направился к комнате сновидений, где находится кушетка удовольствий и машины для чтения книг.
И остановился.
Послышалось? Или на самом деле смех, возгласы откуда-то?
Он отбросил фруктоягоду и застыл. Все чувства его были напряжены. Звук не повторился. Но что-то есть — запах, очень слабый, приятный и совершенно незнакомый. Похоже на запах одежды, которую он нашел и носил с собой много дней, пока не рассеялись последние остатки запаха. Тогда он положил одежду на место, туда, где нашел.
Может, эта женщина, вернулась?
Вэн пополз. Человек. Больше десяти лет он не видел другого человека, не притрагивался к нему. Да и то тогда были его родители. Но, может, не человек, а что-нибудь другое. Он двинулся к площадке, где когда-то побывал другой человек, искусно избегая главных проходов, двигаясь более узкими, менее прямыми путями. Он считал, что незнакомец вряд ли воспользуется ими. Вэн знал каждый дюйм поселения, во всяком случае до стен, которые он не умел открывать. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до места, где он тщательно разложил когда-то найденные вещи.
Все было на месте. Но он сразу понял, что все лежит не так, как он оставил. Некоторые вещи поднимали и клали снова.
Вэн знал, что сам этого не делал. Помимо того, что он всегда старался оставить поселение в таком виде, чтобы не было заметно, что он тут побывал, эти вещи он раскладывал особенно тщательно. Кто-то есть в поселении.
А он далеко от своего корабля.
Шаг за шагом продвигался он по коридору, готовый мгновенно убежать.
Голос! Шепот, почти неслышный! Но голос. Вэн заглянул в дверь, и сердце его заколотилось. Человек! Прижался к стене, прижимает к губам какой-то металлический предмет, с ужасом смотрит на Вэна. Человек воскликнул: «Не подходи ближе!» Но Вэн не смог бы подойти, даже если бы захотел: он оцепенел. Не просто человек. Женщина! Признаки несомненны. Точно, как говорил Крошечный Джим: два вздутия на груди, вздутие на бедрах, сужение в талии, гладкие брови, под глазами гладкая кожа — да, женщина! Молодая. Одета так, что обнажены ноги и руки: гладкие волосы связаны за головой в длинный хвост, серые глаза смотрят на него.
Вэн ответил так, как он научился отвечать. Он мягко опустился на колени, распахнул одежду и коснулся своего полового органа. Он уже несколько дней не мастурбировал, и у него никогда не было такого стимула; эрекция началась мгновенно, и он задрожал от возбуждения.
Он почти не слышал шума, с которым появились еще три человека. Только закончив, он встал, оправил одежду и вежливо улыбнулся людям, которые собрались вокруг молодой женщины, говоря друг с другом возбужденно, почти истерически. «Здравствуйте, — сказал он, — я Вэн». Когда они не ответили, он повторил приветствие на испанском и китайском и перебрал бы все остальные языки, если бы вторая женщина не сделала шаг вперед и не сказала:
— Здравствуй, Вэн. Я Дорема Хертер-Холл, меня зовут обычно Ларви. Мы рады тебя видеть.
Никогда за все пятнадцать лет жизни не было у Вэна такого возбуждающего, пугающего и поразительного времени. Так много вопросов! Так много нужно сказать и услышать! Так удивительно приятно касаться других людей, чувствовать их запах, их присутствие. Они знали так поразительно мало и так чудовищно много — не знали, как добывать пищу из хопперов, никогда не пользовались сонной кушеткой, никогда не видели Древних, не разговаривали с Мертвецами. Но они знали о космических кораблях и городах, они ходили под открытым небом («Небо?» Потребовались немалые усилия, чтобы Вэн понял, о чем идет речь,) они занимались любовью. Вэн видел, что молодая женщина готова побольше рассказать ему об этом, но старшая не разрешила ей; как странно. Старший мужчина, казалось, вообще ни с кем не занимается любовью; еще более странно. Все странно, и он испытывал восхищение и ужас от такого обилия странного. Они долго говорили, и он пока