ьте на вирусы и антитела. Срочное сообщение на базу, нам нужно медицинское руководство… если он доживет до ответа!»
Пол помог раздеть мальчика, Вэна завернули в одно из одеял Пейтера. Потом отправили сообщение. Но и Пол, и все остальные знали, что вопрос о жизни и смерти Вэна будет решаться не на Земле. Ведь до получения ответа пройдет семь недель. Пейтер бранил свой подвижный биоанализатор. Пол, ни слова не говоря, облачился в костюм и вышел в космос: там он целый час перенастраивал тарелки передатчика; главную на яркую двойную звезду — Нептун со спутником, вспомогательную — на корабль Гарфилда. Потом, цепляясь за корпус, велел Вере повторить сообщение на полной мощности. Возможно, там слушают сообщения. Возможно, нет. Когда Вера сообщила, что послание отправлено, он снова сориентировал главную антенну на Землю. С начала до конца все это заняло три часа, и было сомнительно, чтобы какое-нибудь из их сообщений услышали. И еще более сомнительно, чтобы смогли помочь. Корабль Гарфилда меньше и хуже оборудован, чем их собственный, а база на Тритоне временная. Но по крайней мере они могут ответить, посоветовать что-нибудь, просто посочувствовать гораздо быстрее, чем Земля.
Через час температура начала спадать. Через двенадцать Вэн перестал дергаться и бредить и уснул нормально. Но он все еще был очень болен.
Мать и товарищ по играм, учитель и воображаемая жена, теперь Джанин стала медсестрой и нянькой. Она даже Ларви не позволяла ставить Вэну уколы. Она без устали смачивала губкой его лоб. Когда он в беспамятстве выпачкал постель, она все аккуратно вычистила. Ни на что другое ее больше не хватало. Озабоченные и заинтересованные взгляды и реплики членов ее семьи ее не трогали. Наконец она как-то отвела влажные волосы со лба Вэна, и Пол сделал язвительное замечание, в его голосе звучала ревность. Тут Джанин вскипела: «Пол, от тебя тошнит! Я нужна Вэну, я должна о нем заботиться!»
— И тебе это нравится, верно? — ответил он. Пол на самом деле рассердился. Конечно, это разожгло в Джанин еще больший гнев: но отец мягко сказал: «Оставь ее, Пол; пусть девочка будет девочкой. Разве сам ты не был молодым? Пойдем, осмотрим еще раз это Traumeplatz (место сновидений, нем. — Прим. перев.)».
Джанин сама удивилась тому, что позволила установиться миру: была такая прекрасная возможность для яростной схватки, но ее это перестало интересовать. Она слегка улыбнулась ревности Пола; можно делать новую боевую нашивку на мундир, и вернулась к Вэну.
Выздоравливая, он становился все более интересным. Время от времени он просыпался к разговаривал с ней. А когда он спал, она рассматривала его. Смуглый, кожа оливкового цвета: но от талии до бедер кожа бледная, цвета хлебных дрожжей, туго натянутая на кости. На теле редкие волосы. На лице волос совсем нет, кроме двух тонких ниточек: скорее глазные ресницы, чем усы.
Джанин знала, что Ларви и отец посмеиваются над ней, что Пол и в самом деле ревнует, лишенный привычного внимания. Изменение было приятным. У нее появился статус. Впервые в жизни то, что она делала, было самой важной деятельностью группы. Остальные спрашивали у нее разрешения поговорить с Вэном, а когда ей казалось, что он устает, они с готовностью подчинялись ее запрету.
К тому же Вэн очаровал ее. Она сравнивала его со всем своим прежним опытом общения с мужчинами — к его преимуществу. Даже по сравнению с ее кумирами. Вэн красивее фигуриста, умнее актера, почти так же высок, как баскетболист. И, в отличие от них всех, особенно в отличие от двух единственных мужчин, с которыми она провела несколько лет, он удивительно, замечательно молод. А Пол и ее отец нет. На обратной стороне ладоней Пейтера множество пигментных пятен. Но он по крайней мере аккуратен. Даже изыскан — по-европейски. Даже выщипывает волосы в ушах крошечными щипчиками; Джанин однажды засекла его на этом. В то время как Пол… В одной из стычек с сестрой Джанин воскликнула: «Так вот с кем ты спишь! С обезьяной с волосатыми ушами! Меня от него блевать тянет!»
И вот она кормила Вэна, и читала ему, и дремала рядом, когда он спал. Вымыла шампунем ему волосы, подстригла, позволив Ларви помочь в этом, высушила. Выстирала его одежду, заштопала ее и даже подогнала кое-что из одежды Пола. Он все принимал и наслаждался не меньше ее.
Он выздоравливал, все меньше нуждался в ней, и она больше не могла защищать его от расспросов. Но они тоже старались не утомлять его. Даже старый Пейтер. Вера подготовила длинный список тестов, которым следовало подвергнуть мальчика. «Убийца! — негодовал Пейтер. — Неужели она не понимает, что молодой человек был на краю смерти. Она хочет его прикончить. — Не вполне справедливо. У Пейтера были свои вопросы, и он задавал их Вэну, когда Джанин разрешала, сердился и дулся, когда не разрешала. — Эта твоя постель, Вэн, расскажи еще раз, что ты чувствуешь, ложась на нее. Как будто ты становишься частью миллиона людей? И они часть тебя, верно?» — Но когда Джанин заявила, что он не дает Вэну оправиться, старик прекращал расспросы. Однако ненадолго.
И вот Вэн настолько оправился, что Джанин позволила себе всю ночь проспать за своей загородкой, а когда проснулась, ее сестра сидела за консолью Веры. Вэн держался за ручку ее стула, улыбаясь и хмурясь при виде незнакомой машины, а Ларви читала ему отчет о его состоянии: «Жизненные показатели нормальны, ты набираешь вес, уровень антител нормальный — я думаю, все будет в порядке, Вэн».
— Значит, наконец можно поговорить! — воскликнул ее отец. — О радио-быстрее-света, о механизмах, о месте, откуда он прилетел, о сонной комнате! — Джанин бросилась к ним.
— Оставьте его в покое! — закричала она. Но Вэн покачал головой.
— Пусть спрашивают, Джанин, — сказал он свои высоким пронзительным голосом.
— Теперь?
— Да, теперь! — бушевал ее отец. — Теперь, сию же минуту! Пол, иди сюда и скажи мальчику, что мы хотим узнать.
Они это спланировали, поняла Джанин, все трое: но Вэн не возражает, и она больше не может делать вид, что он недостаточно здоров для вопросов. Она подошла и села рядом с ним. Вопросам помешать она не может, но будет рядом и защитит его. Она холодно дала разрешение: «Ладно, Пол. Говори, что вы хотите знать, но не утомляй его».
Пол иронически взглянул на нее, но обратился к Вэну. «Более десяти лет, — начал он, — примерно каждые сто тридцать дней вся Земля сходит с ума. Похоже, это твоя вина, Вэн».
Мальчик нахмурился, но ничего не ответил. Вместо него заговорил его общественный защитник. «Что ты ему навязываешь?» — спросила она.
— Никто ничего не навязывает, Джанин. Но мы все испытали приступ лихорадки, и это не может быть случайным совпадением. Когда Вэн ложится в это устройство, он всему миру навязывает свои сны. — Пол покачал головой. — Дорогой парнишка, понимаешь ли ты, сколько неприятностей причинил? С тех пор как ты начал тут появляться, твои сны делят с тобой миллионы людей. Миллиарды! Иногда ты спокоен, и сны у тебя мирные. Это не так плохо. А иногда нет. Не хочу, чтобы ты винил себя, — добавил он, предупреждая Джанин, — но погибли тысячи и тысячи людей. А финансовый ущерб… Вэн, ты не можешь себе этого представить.
Вэн, оправдываясь, пропищал: «Я никому никогда не причинял вреда!» — Он не понимал, в чем его обвиняют, но знал, что Пол обвиняет его. Ларви положила свою руку ему на руку.
— Хотела бы я, чтобы это было так, Вэн, — сказала она.
— Самое важное — чтобы ты больше этого не делал.
— Нельзя больше спать на кушетке?
— Да, Вэн. — Он взглянул на Джанин, та пожала плечами.
— Но это еще не все, — сказал Пол. — Ты должен нам помочь. Расскажи все, что знаешь. Об этой кушетке. О Мертвецах. О радио-быстрее-света, о пище…
— Почему? — спросил Вэн.
Пол терпеливо объяснил: «Потому что так ты расплатишься за лихорадку. Ты не понимаешь, насколько ты важен, Вэн. Знания в твоей голове могут спасти людей от голодной смерти. Миллионы жизней, Вэн».
Вэн нахмурился, задумавшись: миллион применительно к людям для него бессмыслица, он еще не привык к пяти. «Ты меня сердишь», — сказал он.
— Я не хотел, Вэн.
— Важно не то, что ты хотел, а то, что делаешь. Ты сам мне только что сказал, — презрительно проворчал мальчик.
— Ну, ладно, чего ты хочешь?
— Мы хотим, чтобы ты рассказал нам все, что знаешь, — быстро ответил Пол. — О, не все сразу. Но по мере того как вспомнишь. И мы хотим, чтобы ты провел нас по фабрике и все объяснил… что сможешь.
— Это место? Но тут ничего нет, кроме комнаты для снов, а туда вы мне не разрешаете идти.
— Для нас тут все ново, Вэн.
— Да тут ничего нет. Вода не течет, библиотеки нет, с Мертвецами разговаривать трудно, ничего не растет! А дома у меня все есть, почти все работает, сами сможете посмотреть.
— Похоже на небеса, Вэн.
— Ну, сами увидите. Если видеть сны мне нельзя, то и нечего тут оставаться!
Пол в замешательстве посмотрел на остальных. «А можно это сделать?»
— Конечно. Мой корабль отнесет нас туда. Не всех, — поправился он, — некоторых. Старика можно оставить тут. У него все равно нет женщины, так что и расставаться не придется. Или даже, — хитро добавил он, — мы можем отправиться с Джанин. Тогда на корабле будет больше места. Мы вам привезем машины, книги, сокровища…
— Забудь об этом, Вэн, — мудро сказала Джанин. — Нам этого никогда не позволят.
— Не так быстро, девочка, — сказал отец. — Не тебе решать. Парень сделал интересное предложение. Если он может открыть для нас врата небес, зачем нам оставаться на холоде?
Джанин посмотрела на отца, но ничего не смогла прочесть на его лице. «Ты хочешь сказать, что готов отпустить нас с Вэном одних?»
— Вопрос не в этом, — ответил он. — Вопрос в том, как побыстрее закончить этот проклятый Богом полет и забрать свои деньги. Других вопросов нет.
— Что ж, — немного погодя сказала Ларви, — мы можем пока не принимать решения. Небеса и так всю нашу жизнь ждут нас.
Отец ответил: «Это правда, да. Но, выражаясь конкретней, некоторым из нас ждать меньше остальных».