— Вы весьма благородны, — заметил я, начиная мысленный отсчет.
Если Раженская не явится, пойду искать. Сначала не привлекая внимания, а там как пойдет.
— Спасибо. — Аннабель кокетливо опустила взгляд, принимая комплимент. — Так как вам лекция? Анисим Фолсиш обычно всегда очень внимателен ко всем.
— Да, нас тепло встретили. И у меня появилась пища для размышлений.
— Я рада. Вера меняется не сразу. Но вы уже сделали первый шаг навстречу новой жизни. — Аннабель кивнула на булочки, оставшиеся на подносе. — Не попробуете? Все их очень любят.
В полном молчании я посмотрел на выпечку. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем я дал ответ:
— Пожалуй, откажусь. Нам с Кларой сегодня нездоровится. Вчера обедали в непроверенном месте. — Губы сложились в извиняющуюся полуулыбку. — Мы уже выпили целительское зелье перед приходом сюда, и лучше пока ничего не есть.
— Ужас. Мне жаль. — Вот только сожаления в ее глазах я не увидел.
— Ладно, я отойду. Нужно найти Клару — вдруг ей стало хуже. — Я поднялся из-за стола, а хозяйка кондитерской подскочила вслед за мной.
— Давайте я вам помогу. Я знаю этот дом.
Не успела Аннабель договорить, как меня словно дернули за руку. Я отвлекся, повернувшись к двери.
— Спасибо, уже не надо, — проговорил, не глядя на женщину.
Раженская стояла в проходе, лихорадочно оглядываясь. В глазах застыло нервное возбуждение, с рук капала вода — наверняка намочила их в уборной для убедительности.
Но окружающие не заметили странного ее странного поведения. Можно сотни раз повторить: мы слишком хорошо друг друга знали. У нас была фора, огромная до неприличия. Целых пять лет вражды, споров, соперничества и нежелания спокойно сесть и поговорить.
— Прошу меня извинить, — кивнул я Аннабель, и она отступила. От меня не укрылось то, как она посмотрела на поднос, но пока рано делать выводы. Это может быть что угодно: и обида, и недоверие, и то, что им важно, чтобы мы с Кларой съели угощение.
Как только я отошел от хозяйки кондитерской, улыбка слетела с моего лица.
***
Клара
Когда я наконец-то увидела Дарлинга, он шагал ко мне мрачнее тучи: брови были сведены, губы сжались в тонкую линию, глаза метали молнии. Давно я его таким не видела…
Но даже такой недружелюбный его вид подействовал на меня до странного успокаивающе. Я расслабилась, отпустила все, почувствовав себя увереннее. Страхи всегда рядом с нами, фокус смелости — в умении их преодолевать. Вот только мне не очень-то хотелось, чтобы моя смелость заключалась в Максе.
— Ты куда пропала? — хрипло прошептал он, взяв меня за руку. Возможно, со стороны это смотрелось трогательно и заботливо, но я почувствовала, как его будто каменные пальцы впиваются в запястье. Мы отошли в сторону.
— Макс, мне больно, — спокойно сказала я, кивнув на его руку.
Он проследил в указанном направлении и на секунду растерялся. Пальцы разжались. Руку отпустили.
Дарлинг волновался обо мне? Я не была уверена, что если спрошу, то услышу правду. Да и время для подобных вопросов неподходящее. Благо в зале царил гул, изредка прерывающийся громким смехом, — мы могли спокойно переговорить.
— Так что случилось?
— В двух словах об этом не расскажешь. Но нам лучше убраться отсюда.
— Меня прям распирает от любопытства, что же такого ужасного ты увидела, Раженская? — Дарлинг снова становился самим собой. Карие глаза источали иронию и насмешку, только в этот час, минуту и секунду я не собиралась вестись на его уловки.
Буквально секунду назад Макс не постеснялся прощупать заклинанием все комнаты в радиусе нескольких метров. Оставалось надеяться, что его не засекли. А вот то, как остро чувствовала его дар я в последние дни, вообще выбивалось за пределы нормы.
— Нам надо быть гораздо осторожнее. Когда мы идем домой?
— Уже скоро. Пошли, не будем привлекать внимание. — Дарлинг повернулся к столам. Он даже не заметил, что я проигнорировала его вопрос.
Передо мной же разворачивалась странная картина. Я уже успокоилась настолько, чтобы заметить изменившуюся в зале обстановку. Все разбились на пары и совсем не обращали внимания на соседей. Взгляды людей будто остекленели. Пары смотрели друг на друга, некоторые действовали смелее, сплетая руки и касаясь лица или шеи супруга. Ничто не выходило за рамки приличий, но поскольку подобным образом вели себя практически все, это выглядело жутко. И неправдоподобно. Будто я заглянула за занавес и спутала представление с реальной жизнью.
Перед глазами всплыло воспоминание из лечебницы. «Цветки темного смертника почти не имеют вкуса…» — будто наяву прозвучали слова Алендера. А запах? Какой у них запах? Может, поэтому так пахнет благовониями? Настолько сильно, что кружилась голова.
— Что, если… — Я посмотрела на булочки, оставшиеся на подносе.
— Обсудим позже, — прошептал Дарлинг. Его лицо выглядело крайне серьезно, а на переносице пролегла тонкая морщина.
— Надеюсь, ты их не ел?
— Если бы я их ел, ты бы об этом догадалась.
И то верно… Уж одурманенного Дарлинга я бы из виду не упустила.
— Не волнуйся, любимая. — Макс неожиданно потянулся вперед и поцеловал меня в лоб. Но этот жест совсем не растрогал меня, лишь по коже прошла легкая волна мурашек, волною тепла добравшаяся до сердца.
Неожиданно перед нами возник Анисим Фолсиш, и я поняла, для чьих глаз предназначался предыдущий жест.
***
Макс
Возможно, нам с Кларой следовало немедленно покинуть дом. Но нас ведь не пытались схватить, лишь присматривались — их явно беспокоило, что предложенное угощение осталось нетронутым. Несомненно, со стороны мы казались подозрительными.
— Вам стало лучше? — Анисим обратился к Кларе. Мужчина держал руки за спиной и в этот раз появился один, без супруги.
— Да, гораздо.
— Не заблудились?
— Нет, вы хорошо объяснили путь.
— У нас есть лекарства в доме. Если вы…
— Нет-нет, спасибо. Мне уже и правда гораздо лучше, — заверила его Раженская.
— Вы очень быстро поправились, — заметил мужчина. Повисла краткая тишина — напряженная, мрачная, настороженная. Но потом Фолсиш улыбнулся и многозначительно добавил: — Но я очень этому рад.
Мы покинули организацию спустя полчаса. Закатное солнце обагрило небо, но несмотря на это следы неожиданно теплого осеннего дня еще оставались на улице: подсохшая брусчатка, аромат сухих листьев и прекрасное настроение, царившее на улицах столицы.
— Чувствую себя так, будто влезла к пегасам во время кормежки, — стоило отойти на несколько метров от здания, прошептала Клара. — Они смотрят на тебя, не едят, а если вовремя не убраться, начинают ржать и кусаться. И до последнего лучше не доводить.
— Я знаю, как едят пегасы, — заметил я, взглянув на Раженскую. Она выглядела мрачно-веселой и часто поправляла рукава блузы, что задирались под тканью плаща, используя это как повод мельком оглянуться назад.
— Это хорошо, что знаешь, Дарлинг, — хмыкнула она. — Потому что мы те тупицы, что ворвались в чужой хлев.
Я посмотрел на нее, вопросительно изогнув бровь. Что же такого она узнала? Я задал вопрос вслух, но Клара молчала. Она уже не скрываясь обернулась и глянула на дом.
— За нами наблюдают? — Я тоже остановился, но не оглядывался.
Мимо нас проходили последователи сообщества. Но угрозу они не представляли, витая в облаках. Несмотря на провальное внедрение в ряды организации, нас с Кларой все равно пригласили на следующее собрание. Пойдем ли? Без понятия, надо хорошо подумать. Но жрать всякую дрянь мы точно не собирались.
— Не знаю. Наверное, — крутанувшись на каблуке и подняв выше ворот плаща, прошептала Клара. — Там стоял человек. Но когда я обернулась, он задернул штору.
— Ты слишком волнуешься.
— У меня есть повод.
— Ну тогда пойдем куда-нибудь, все расскажешь, чтобы у меня он тоже появился.
Мы вновь пошли выше по улице. Шагали неспешно, словно вышли на праздную прогулку. Молчали, ведь слов не требовалось, наслаждались свежим воздухом, ведь теперь и Клара по-своему поняла, как важна потребность свободно дышать. Свободно дышать, решать за себя и жить… В отличие от многих людей, первого мне пришлось добиваться собственными силами.
— Дарлинг?.. — позвала она, не смотря на меня. Ладони напарницы покоились в карманах плаща, плечи были напряжены, а лицо — глубоко задумчиво.
— Да, Раженская?
— Я уже думала об этом, но мне кажется очень ироничным, что, пусть мы, мягко сказать, не ладили в академии, в итоге стали напарниками. И теперь… — Она на мгновение замолчала, шумно выдохнув. — Нет никого, кому я доверяла бы больше, чем тебе, и я не могу представить на твоем месте кого-то другого.
Я понимал, о чем она, и думал точно так же. И самое удивительное — чем больше мы с Раженской общались и проводили время вместе, тем реже она меня раздражала, а желание изводить пропадало напрочь.
Взгляд упал на запястье. Браслет нагрелся, будто заявляя о своем присутствии, о котором порою я и в самом деле забывал. Просто, чем чаще я думал об артефакте, тем больше гнева он у меня вызывал. Давление, принуждение и, возможно, обман — вот вся суть его силы.
возможно, обман — вот вся суть его силы.
— Да, Клара. Я думаю точно так же. — Подавив секундную ярость, ответил я, но голос все равно звенел подобно натянутой струне.
***
Комната тонула в огнях: магические кристаллы на потолке и толстые свечи на столе, тумбе и шкафу. Бронзовые подсвечники, покрытые дорожками воска, похожими на слезы, отливали золотом. Вся деревянная мебель была покрыта коричнево-красным лаком, а на бордовом ковре на полу извивались кофейного цвета узоры. Дверь была заперта изнутри обычным ключом, торчащим из замочной скважины.
— Мы вот так просто отпустим их? — спросил мужчина, в маске, открывающей взору лишь губы и подбородок.
Джозеф медленно покачал головой. Стоя у занавешенного окна, он мысленно выносил очередной приговор. Ладонь потянулась к рукаву, нащупывая вшитое в подкладку лезвие. Послышался тихий треск ткани, металл оказался в его руках, и в этот же миг губы мага сложились в мрачную кривую улыбку, а в глазах вспыхнул азарт.