Я заморгала, пытаясь избавиться от оцепенения и привести в порядок чувства, но тщетно. Тогда я оставила стилет в груди бедняги и на негнущихся ногах добрела до стола, на котором лежал артефакт, связывающий меня с напарником.
Луна кружила под потолком, задевая световой кристалл и заставляя его раскачиваться на тонкой проволоке. Боевой дух тускло мерцала магическим огнем. Она исчезала — медленно и мучительно, ведь именно так я лишалась контроля над магической силой и разумом.
Взяв монетку, я с немалым трудом активировала ее и послала сигнал бедствия. Кругляш замерцал, и я, облегченно выдохнув, скатилась на пол.
Внизу живота собиралось пламя. Темная комната постепенно озарялась яркими красками. Выхватив краем глаза жуткий труп с глубокими драными ранами на груди, я собрала остатки воли и вновь поднялась на ноги.
Луна в последний раз ухнула, будто говоря мне: «Борись!» И исчезла, растворившись в воздухе. А в одурманенной голове разлилась на секунду горечь.
Шаг за шагом я преодолела расстояние до гостиной, а потом и до входной двери. Открыв ее, направилась в коридор, погруженный в ночь. Но далеко не ушла — остановилась, подняла руку и прикоснулась подушечками пальцев к сухим горячим губам.
Ноги не держали, и, едва слышно всхлипнув, я обняла себя за плечи, опускаясь на пол. Мысли путались, и я едва осознавала происходящее, было просто нестерпимо жаль себя и тех, кто меня любил.
— Клара! — выкрикнул кто-то мое имя, а я даже не нашла в себе сил оглянуться.
***
Макс
Парный артефакт сработал, когда ублюдок на брусчатке захлебывался кровью от давящей сверху магической силы. Это спасло его и заставило меня отступить.
Я бежал по улицам так быстро, что едва различал пролетавшие мимо дома и людей. Над головой клубились облака, дождь барабанил по крышам, и мое сердце билось о ребра с ним в унисон. Но разум все еще оставался чистым, прозрачным и острым, как осколок стекла.
Я спешил как никогда в жизни.
Плетение улиц, чужие дома и мрак, следовавший за мной по пятам. Фонари тухли, не выдерживая магического напряжения.
Входная дверь вылетела с проема вместе с петлями.
Я действовал грубо и нагло. В таком состоянии я уже совершал ошибки — в незрелом возрасте контролировать скачки магии было трудно. И однажды мой учитель пострадал, почти лишившись руки, а потом уволился без содержания.
Я прекрасно его понимал, ведь человек без сострадания — чудовище. Я слишком рано осознал это и повзрослел. В тяжелые минуты жалел о даре, мечтал избавиться от него, просил, чтобы забрали. Люди не рождаются с сильным характером, он закаляется и взращивается — лишениями, невзгодами, мучениями. Такова правда жизни.
Но образ Раженской так глубоко пробрался под мою кожу, поселился в сознании и сердце, что даже неконтролируемая магия не сумела его вытравить. Она оказалась важна, как никто… Она оказалось нужна мне настолько, что я был благодарен. Благодарен за могущество, которое имело весомую цену.
***
Воздух мерцал и искрил. Соседская дверь приоткрылась, являя испуганное лицо миссис Хилипс. Она не осмелилась выйти, лишь через щелку наблюдала за происходящим. Трусость женщины боролась с ее исключительным любопытством, но, к ее глубочайшему сожалению, весь обзор закрывала мужская фигура.
— Мам? — тихо позвал ее взрослый сын. Он сонно зевал, держа в руках подушку.
Соседка обернулась и, яростно выпучив глаза, приложила указательный палец к губам, взывая к тишине. На ее глазах происходило что-то крайне интересное.
Внезапно раздавшийся шум с нижних этажей разбудил женщину, что всегда гордилась чутким сном и исключительным слухом. Будучи дамой вовсе не глупой, как могло показаться на первый взгляд, пусть зачастую эгоистичной и властной, она понимала, что являть себя не следовало. От людей снаружи веяло опасностью и магией. Даже такой неодаренный человек, как она, видел магию, искрившую в пространстве.
— Ты пришел, — раздался слабый женский шепот.
— Разве могло быть иначе?
Незнакомец склонился, бережно поднимая девушку и прижимая ее к груди. Но не успел он сделать и шага, как она стала извиваться.
— Тихо.
— Я хочу… тебя, — с придыханием произнесла она. Каким-то образом барышня руками обвила его плечи, а ногами — торс.
— Это говоришь не ты, — тем временем ответил ей непреклонный голос.
То ли тихий стон, то ли вздох вырвался из уст девушки, которая принялась покрывать поцелуями шею незнакомца. Глаза миссис Хилипс расширились, когда она увидела лицо распутницы, — мягкий грудной шепот сбил женщину с толку.
«Клара! А это ее жених?»
Парень стоял спиной, а учитывая царившую полутьму и тот факт, что любопытная дама видела его всего раз в жизни, то ничего удивительного, что она его не признала.
Тем временем, пока изумленная соседка справлялась с шоком, Дарлинг быстро зашагал прочь, направляясь к лестнице. Вскоре коридор опустел, а искры, сверкавшие в воздухе, исчезли, оставив миссис Хилипс наедине с недоумевающим сыном.
Глава 22 Целитель
Клара
Первое, что я услышала при пробуждении, — стрекот заклятия, а уже потом почувствовала, как сотни мелких иголочек касаются кожи.
— Ты же сказал, что она уже в порядке. — Дарлинг говорил тяжело и холодно, но его голос что-то задел внутри меня. Он был синонимом безопасности, спокойствия и доказательством того, что я до сих пор жива.
— Это заключительный осмотр, и я не могу работать, когда ты стоишь у меня над душой. — Ответ прозвучал немного нервно. — Выйди, пожалуйста, за дверь.
Вчерашние события не потрясли меня. Я не впервые получала ранения, хотя этот раз отличался от прошлого. Пусть без боли и крови, но я сомневалась, что выберусь живой. Дурман, попавший в мое тело, а судя по ощущениям, это был именно он, наверняка уже вывели. Если это действительно так, то я в порядке. Лишь мысль о том, что я убила человека, не давала покоя.
Но судьбе, похоже, не понравилось, что я отделалась лишь острыми впечатлениями. Иначе как можно объяснить тот факт, что вторым говорившим был Дуглас Рокс? Если, конечно, я до сих пор не мучаюсь галлюцинациями.
Мои ладони вспотели — кровь усиленно побежала по венам. Но я все так же притворялась спящей, умудряясь ничем себя не выдать. Однако Дуглас — лекарь, и этим все сказано.
— Она без сознания, поэтому я останусь. Работай, — безапелляционно отрезал Дарлинг.
Тон Макса не выдавал его эмоций, но я-то знала, что обычно он разговаривает так, когда чувства, наоборот, переполняют его. Гнев, ярость, отвращение, горечь, волнение — он мог испытывать любое из их. Наверное, будь его воля, он бы счастье и радость тоже спрятал за стеной непринужденности и холода, только их никакой маской не скроешь — глаза выдадут.
Я же лежала и могла поклясться, что мое лицо неминуемо краснеет. Становилось жарко, а значит, я уже походила на помидор.
Чтобы отвлечься, я сосредоточилась на анализе обстановки. Мы определенно находились в лечебнице…
— Я — лекарь! И здесь я главный, — возмущался Дуглас, но по сравнению с Дарлингом его баритон был слишком мягким, поэтому не производил должного эффекта. Хотя я даже не представляю, каким тоном надо говорить, чтобы переплюнуть Макса. Когда надо, напарник умел убеждать и принуждать, не пользуясь грубой силой. — И по твоей милости она уже проснулась.
Черт, так и знала! Пустое дело притворяться спящей при целителе.
— Клара? — Макс взял меня за руку, а по телу прошел разряд. Я вздрогнула и открыла глаза, встречаясь взглядом с обоими мужчинами. — Раженская, — позвал напарник, заставляя смотреть лишь на себя.
Его губы были сжаты в тонкую линию, а глаза, в которых на мгновение промелькнуло беспокойство, — сощурены. Он гипнотизировал меня несколько секунд, будто убеждаясь, что я в порядке. Потом резко выпрямился и с мрачным выражением лица бросил:
— Заканчивай осмотр. Я правда выйду, а то, наверное, помешаю вам двоим. — Последние слова он выделил особой интонацией. И, больше даже не взглянув на меня, вышел в коридор.
Мы с Роксом, стоявшим у моей кровати в белом халате, остались наедине, а я смотрела на закрытую дверь. Что это сейчас было? «Вам двоим»?..
Макс всегда резко реагировал на упоминания о целителе, пусть и сам заговаривал о нем, ведь я предпочитала молчать. И раньше я не обращала внимания на его выпады. Казалось, если я начну разбираться в причинах тех или иных действий Дарлинга, мой мозг просто не выдержит и сломается. А теперь… Неужели он ревнует?
Я нахмурилась. Эта мысль внесла смуту в мое сознание.
Посмотрев на свои ладони, я прислушалась к отголоскам воспоминаний. Когда Макс пришел ко мне ночью и его черная фигура рассеяла ядовитый свет дурмана, я испытала такое облегчение, какого раньше и представить не могла. Даже тьма иногда несет спасение.
— Клара… — Дуглас привлек к себе внимание. Удивительно, но я совсем забыла о нем.
Лекарь выглядел еще привлекательнее, чем в студенческие годы. Его белые блестящие волосы были собраны в хвост, придавая ему шарма. Но неожиданно красота бывшего сокурсника показалась мне слишком выхоленной, не мужской.
— Что со мной случилось? — Сейчас было не время для расшаркиваний и приветствий. Хотя я бы соврала, если бы сказала, что присутствие Дугласа меня не взволновало. Чтобы отвлечься от его красивого лица, я обвела взглядом выдержанную в бежевых тонах палату.
Она была идеальным примером аскетизма: кроме кровати, тумбочки и окна, здесь больше ничего не имелось. Даже окно с широким подоконником, на котором лежала стопка вещей, — похоже, Дарлинг позаботился и об этом — оказалось лишено занавесок.
— Помимо глубокой раны на плече и ушиба копчика? — поинтересовался лекарь, одарив меня теплой лучистой улыбкой.
— Ну, если по-честному, то перечисленное я вообще не считаю. — Я приподнялась, забираясь повыше на подушку, и лишь теперь заметила, что на мне больничная рубашка. — И надеюсь, меня переодевал кто-то из твоих помощниц.