— Пути начальства неисповедимы, — философски ответил Капитульский.
— Бог не выдаст — свинья не съест, — подвел черту Красильников. С этими словами он выбросил за борт сигарету. Все четверо продолжали молча следить за швартовкой.
Пока судно швартовалось, к пристани подъехала цепочка автобусов. Во главе процессии ехал черный лимузин, сопровождаемый полицией на мотоциклах. Как только трап коснулся причала, из лимузина вышла группа высокопоставленных лиц в форме и, поднявшись на палубу, направилась прямо на мостик.
Все эти люди были одеты в светло-зеленые робы, безупречно отглаженные и увешанные медалями. Было непохоже, чтобы эту форму надевали в саду, не говоря уже о джунглях. Сопровождавшая их охрана была сплошь увешана оружием. Береты и бороды делали их похожими скорее на террористов, чем на солдат.
Официальные лица поднялись на мостик. Тот, который был ниже всех ростом, обвешанный большим количеством медалей, произнес:
— Добро пожаловать на Кубу, товарищи. Я министр обороны Рауль Кастро.
По сравнению со своим знаменитым братом он был гораздо ниже ростом и казался более худым. В бороде уже кое-где пробивалась седина, а его лицо можно было назвать даже мудрым.
— Кто из вас командир Британов?
Британов сделал шаг вперед и, взглянув с высоты своего роста на кубинца, произнес:
— Я, — и четко отдал честь.
Кастро приблизился, чтобы пожать ему руку, но затем, к удивлению всех русских, неловко обнял. Потом, отступив назад, он поприветствовал других офицеров на чистом русском языке.
— Здесь, на Кубе, вы найдете теплый приют, товарищи, — сказал он. — Вам будет предоставлено все, что нужно. У вас будет отличное медицинское обслуживание и самые лучшие условия для выздоровления. А сейчас я бы хотел узнать о раненых. Сколько их у вас?
— Четырнадцать, — ответил Британов. — И один из них серьезно ранен.
— Сейчас давайте пойдем прямо к ним.
Вся группа отправилась вслед за министром обороны вниз, в корабельный лазарет. На койках лежали три человека; воздух был пропитан запахом горького миндаля и химикатов. Желтые глаза доктора Кочергина были широко открыты. Его огненно-рыжие волосы и мертвенная бледность лица резко контрастировали друг с другом, а ядовито-желтые глаза смотрели настороженно. Остальные два человека, находящиеся в корабельном лазарете, выглядели уже гораздо лучше. Они даже попытались встать, чтобы приветствовать высокое начальство, но успокаивающим жестом командир остановил их попытку.
Кастро подошел к койке, на которой лежал Кочергин.
— Молодой человек, вы скоро встанете на ноги. Вы поправитесь, потому что мы предоставим к вашим услугам всю Гавану и вы не будете ни в чем нуждаться.
Двое больных усмехнулись, а Кочергин просто поднял удивленный взгляд.
— Мы найдем для вас хорошенькую кареглазую кубинскую девочку, — сказал Кастро, обращаясь к доктору, — и потом посмотрим, что может получиться, если смешать рыжие русские волосы и нашу темнокожую красоту.
Кочергин закашлялся, потом вытер пену со рта.
Низким, скрежещущим голосом он произнес:
— Спасибо, но я уже женат.
Британов улыбнулся про себя. Кастро, казалось, чувствовал себя немного неловко. Потрепав Кочергина по плечу, он повернулся к Британову и произнес:
— Погрузите своих людей в автобусы. Мы о них позаботимся. — С этими словами он присоединился к своей свите и удалился.
Британов подмигнул Кочергину.
Вверху, на залитой солнцем палубе, собрался экипаж К-219 в самой различной одежде: кто-то был в тельняшке, кто-то в синим комбинезоне подводника, а некоторые в том, в чем их подняли с коек на палубу подлодки. Неприкрытая бледная северная кожа была открыта ярким, горячим лучам солнца. Кастро, выдержав паузу, произнес небольшую речь перед экипажем. Смысл ее был прост и понятен, тем более что говорил он без переводчика: «Мы с тревогой и гордостью наблюдали за вашей героической борьбой. Пока вы и ваши лодки находитесь рядом с Кубой, американские империалисты не посмеют посягнуть на нашу свободу. Мы благодарны вашему народу за постоянную помощь и поддержку и постараемся отблагодарить вас нашим гостеприимством».
— Боюсь, что это последние добрые слова, которые мы услышали о себе. — Дед Красильников продолжал оставаться пессимистом.
Экипаж спустился к ожидавшим их автобусам. Это были венгерские «Икарусы» самой лучшей модели, с кондиционерами, плюшевыми сиденьями и затемненными окнами. Мужчины тут же прильнули к окнам, разглядывая симпатичных темноволосых кубинских девушек, идущих по своим обычным утренним делам. В своих легких, тропических платьях они казались практически обнаженными.
Автобусы ехали прямо сквозь толпу, направляясь к закрытому военному санаторию за городом. Из его окон было видно сверкающее Карибское море, в тени пальм скрывалась широкая веранда, бассейн, но лучше всего были комнаты, в которых стояло только по две кровати. Каждому члену экипажа была выдана новая хлопчатобумажная форма, добротные сандалии и чистое белье. Все тут же исчезли в гостинице, которая для всех показалась раем.
Через час экипаж был вновь построен, но уже теперь перед их строем стояли другие люди в полувоенной форме, хотя и без знаков различия, но и без того было видно, что это свои, русские. Причем начальство, и довольно высокое.
— Завтра за вами прилетит специальный самолет из Москвы, — говоривший седой человек явно имел генеральское звание, судя по тому, как к нему относились остальные. — Ведите себя достойно и не забудьте перед отлетом сдать кубинскую форму.
Все недоуменно переглянулись. К генералу быстро подошел один из стоявших до этого в стороне кубинских офицеров и что-то прошептал ему на ухо.
— Отставить. Форму сдавать не надо. Это подарок Рауля Кастро.
На этом официальная встреча закончилась и экипаж распустили.
— Старпом! А где Пшеничный и замполит? — обеспокоенно спросил Британов.
— Не знаю, похоже, их увезли в наше посольство прямо с причала.
— Интересное дело, а я, значит, вроде уже и не командир?
— Никак нет. Вы командир. Во всяком случае, для нас.
В полдень вымытые, отдохнувшие Азнабаев, Капитульский и Красильников собрались в общей столовой. Рядом с длинным столом стоял большой экзотический буфет, наполненный ананасами, апельсинами, мясом, сыром, хлебом и свежими овощами.
Как раз в этот момент в столовую вошел Британов. Он выглядел все так же плохо, как и тогда, когда Капитульский нашел его на дне желтого спасательного плота. Все три офицера встали.
— Вольно, — сказал Британов. Он взглянул на буфет.
— Всего хватает?
— Всего, кроме водки, — хмуро ответил Капитульский. Он кивнул в сторону целого ряда бутылок с минеральной водой.
Один из официантов услышал его слова и понял. Он направился к обитому бамбуком бару и открыл двойную дверь. Там оказался холодильник, до отказа набитый пивом, шампанским и бутылками ледяной русской водки.
— Да здравствует братское социалистическое государство Куба! — Красильников умудрился вытащить двумя руками сразу полдюжины бутылок пива.
Британов подошел к бару и взял покрытую инеем бутылку «Столичной». Наполнив ряд рюмок, он раздал их офицерам. Все встали.
— Товарищи! — командир вложил в это простое и привычное слово нечто большее, — я хочу выпить за вас, за наш экипаж. Что бы ни случилось с нами дальше, я хочу, чтобы вы знали — я не снимаю с себя вины за потерю лодки, но буду требовать честного и беспристрастного разбирательства. И прошу вас только об одном — говорить правду и ничего, кроме правды. Пожалуйста, передайте это своим подчиненным.
Не чокаясь, он до дна выпил свою рюмку и молча вышел.
Остальные тоже задержались недолго. Слова командира вернули их к реальной жизни. Почти праздничное настроение куда-то улетучилось.
Возвращаясь в свой номер, Капитульский по дороге тихо сказал Азнабаеву:
— Женя, мне удалось с помощью Леши Гаккеля отправить телеграмму с борта «Васильева» домой, точнее, сестре Ирины в Таллинн.
— Ну, блин, ты даешь! — восхитился штурман. — И что же ты написал?
— «Муж вашей сестры возвращается домой». Надеюсь, она поймет и позвонит нашим в Гаджиево.
— Молодец, конспиратор хренов. — И он ласково потрепал друга по плечу.
Аэропорт Гавана, следующее утро
Членов экипажа погрузили в те же роскошные «Икарусы», чтобы отвезти на военный аэродром. Их подвезли к охраняемым воротам, где моряков ждал Ил-62. Два дня оздоровили практически каждого; даже все раненые, кроме доктора Кочергина, были уже на ногах.
Кочергина несли на носилках. Его лицо было по-прежнему бледным, а глаза слишком желтыми. Он серьезно отравился, помогая выжить другим, но сам настоял на том, чтобы лететь вместе со всеми домой.
Экипаж выстроился на бетонной площадке. Все были одеты в одинаковую тропическую форму цвета хаки, у каждого была сумка с подарками кубинских товарищей.
Самолет быстро наполнился, старшие по рангу сели впереди, младшие — сзади. Британов сел вместе с Капитульским и Азнабаевым, на два ряда за замполитом Сергиенко. С момента своего прибытия на «Васильев» командир не удостоил своего зама даже взглядом. Такое отношение не осталось незамеченным другими членами экипажа, и некоторые недоумевали. Те, кто знал подоплеку, молчаливо поддерживали командира.
Люк медленно закрылся, взревели моторы, и скоро самолет был уже в воздухе, набирая высоту над голубым Карибским морем. Глаза всех были устремлены на постепенно исчезающую Кубу, напоминавшую земной рай.
Чем ближе к северо-востоку, тем темнее и холоднее становился океан. Когда самолет стал приближаться к Шеннону, Ирландия, для заправки топливом, один из сопровождавших офицеров встал и наконец обратился к экипажу.
— Товарищи, — произнес он в микрофон, принесенный стюардессой, — для вас приготовлена новая форма. Пока самолет будет заправляться, вам ее выдадут. Выберите свой размер и переоденьтесь. А сейчас при приземлении самолета все иллюминаторы должны быть закрыты в целях безопасности. — Он отдал микрофон и сел на свое место.