– Да, спокойной ночи.
– Хорошо, спокойной ночи.
Дабао загасил сигарету, вдавив ее в угол стены. Долго ли, коротко ли, комнату наполнил заливистый храп.
За окном всю ночь мигала неоновая лампа.
Щенок Дабао вырос. Его назвали Слепышом. Ростом он был невелик, зато сложением весьма крепок: кряжистый и упитанный, с короткой шеей, пухлой мордой, остроухий, с задранным хвостом, с похожими на пестики лапами, покрытый блестящей рыжей шерстью, гладкий – без единой выбившейся шерстинки. Ходил он размеренно, шаг за шагом. Была в нем сдержанная угроза, с места в бег он срывался, как стрела, его круп подпрыгивал всего пару раз, но глазом не успеешь моргнуть – а собака уж далече. Наверное, не стоило им называть его Слепышом. Каждый день крики «Слепыш! Слепыш!» делали его глазки все более узкими, так что в конце концов они закрылись в тоненькие щелочки.
Все на улице знали, что собаку Дабао зовут Слепыш. Был он, вероятно, дворовой породы, только без вредных дворняжных привычек: во-первых, не ел испражнений, во-вторых, не грыз костей. В народе говорят, что старого кобеля не отучишь есть дерьмо, из чего понятно, что поедание дерьма – в самой собачьей природе. Здесь, в городке, некоторые семьи не слишком пеклись о чистоте, и когда малыш в доме начинал проситься в туалет, его несли за ворота, чтобы он сделал свои дела на обочине. Некоторые взрослые еще и кидали клич в дальнее далеко, подзывая собак. Учуяв дерьмо, они мчались на запах со всей округи, находили кучу и тут же предавались чревоугодию. Один какал, другой подъедал. По завершении они еще и дочиста вылизывали попку ребенка. Однажды некая собака доела какашку, вылизала попку, но вошла в раж и цапнула ребенка за яички. Как-то раз Слепыш унюхал дерьмо и тоже бросился туда со всех ног. Увидев это, Дабао прикрикнул: «Назад!» – и Слепыш тут же вернулся обратно к его ногам. Дабао пнул его и выругался:
– К таким-то вещам тебя тянет? В следующий раз пойдешь – я тебя одним пинком прибью.
Тогда Слепыш был еще щенком, и удар ноги Дабао, впечатавшейся ему в зад, наверняка был очень болезненным, однако он мужественно и молча стерпел эту боль, как нашкодивший школьник, только повесил голову и яростно махал хвостом. Тому, что Слепыш не грыз костей, вроде не было причин, он от природы знал, что это занятие выглядит неряшливо, и никогда не ходил на ту темную сторону.
Ел Слепыш с толком, с расстановкой, в назначенное время и назначенное количество. В семье Дабао его очень любили. Люди ели трижды в день, трижды в день ел и пес. На каждую трапезу приносили алюминиевую миску и дополнительно запаривали порцию для него, а если резали мясо, то кусок клали и в его миску, после чего люди и собака трапезничали вместе. Слепыш ел по заведенному порядку: он опускал морду на краешек миски и выедал содержимое по краю. Если по завершении круга не наедался, то ел еще один, а если наедался, то прекращал застолье и оставлял яства до следующего приема пищи. Он никогда, подобно собакам в других семьях, не выпрашивал еду из-под стола, докучая людям. Наевшись, он отходил к дверям и тихо усаживался там, сохраняя некое суровое достоинство, и ответственно принимался исполнять долг по охране дома. В семье говорили, что эта собака понимает людей.
Слепыш сделал две вещи, которые растрогали всю семью Дабао. Однажды на Праздник середины осени[82] тетушка Болян отрезала кусок свежей свинины и оставила его на доске, после чего отлучилась в туалет и по возвращении не нашла куска на прежнем месте. Уверенная, что его украл Слепыш, тетушка Болян разразилась бранью. Слепыш почувствовал себя несправедливо обиженным и очень рассердился, он беспрерывно кружил по кухне, задрав хвост. Дождавшись, когда тетушка Болян закончит ругаться, он отвернул морду и бросился вон, промчался по лестнице на второй этаж, откуда сразу же донесся грохот и звуки погони. Мгновение спустя по лестнице сбежали две собаки, одна спереди, другая сзади. Впереди бежала собака соседа, Ян Эрлао-гуаня, а позади трусил Слепыш. Слепыш отконвоировал соседскую собаку до тетушки Болян, которая с удивлением обнаружила, что из пасти соседской собаки торчит тот самый кусок свежей свинины, который она отрезала утром, и поняла, что несправедливо обвинила Слепыша. Она тут же обняла его за шею и стала наглаживать. Слепыш закрыл глаза и гордо задрал нос. В другой раз Дабао искал что-то под кроватью и неожиданно наткнулся на баскетбольный мяч. Крысы уже успели прогрызть в нем две большие дыры. Этот мяч подарила ему Чжу Хуэйцинь, когда приезжала навестить в деревне, времени прошло не мало, а мяч остался как новый. Этот мяч принес ему столько славы и столько боли, и он очень горевал теперь, когда его погрызли крысы. Он подавленно прижал его к себе и долго сидел так у подножия кровати. Слепыш постоял рядом какое-то время, как будто все понял, подпрыгнул и вылетел из комнаты. Вытянув толстый кончик носа, он проследовал по запаху из зала в кухню, из кухни в спальню, обежал вокруг мастерской, а затем отправился на старую городскую стену, откуда задумчиво смотрел какое-то время вдаль. Вернулся он спустя довольно долгое время с крысой в зубах. Он положил крысу перед Дабао, после чего отступил назад и поднял глаза, глядя на хозяина. Крыса была уже мертвая и окоченевшая, с откушенной половиной хвоста. Дабао расхохотался и похвалил пса, потрепав его ладонью и повторяя: «Слепыш, ай да Слепыш!»
Слепыш редко выходил из дома побегать, каждый день он сторожил дом, прохаживаясь по нему из конца в конец, и много времени проводил лежа у парадного входа, где клал морду на порог и прищуривал глаза, инспектируя окрестности. Только когда Дабао отправлялся в горы на охоту, у Слепыша появлялась возможность выйти вместе с ним. Это было самое любимое его время, он вскакивал и стрелой вылетал за ворота, где вставал у перекрестка, дожидаясь хозяина. Всю дорогу его спина возбужденно подрагивала, а хвост беспрестанно крутился. Слепыш бегал вперед и назад, подпрыгивал и крался, он был исполнен веселья и благодарности.
Вернувшись из поездки в Гуандун, Дабао полюбил охотиться. В то время Гуандун был местом, о котором мечтало множество людей, те, кто ездил туда, не могли не хвалиться поездке и не обсуждать повсюду все увиденное и услышанное в ней. Только с Дабао было по-другому, он держал рот на замке и качал головой в ответ на любые расспросы. Кроме того, он больше не разговаривал с Хуэй Маото на тему филиала в Гуандуне, а всецело был поглощен мыслями о том, как укрепить и повсеместно расширить позиции на рынке, пользуясь той печью, которая у него сейчас. Он обдумывал идею, чтобы со временем, как и предлагал Чжун Хайжэнь, купить где-нибудь поблизости участок земли и построить еще одну мастерскую. Только так на душе его станет спокойно. Но из поездки в Гуандун результат он все-таки вынес: во-первых, он воочию узрел рыночное и конкурентное сознание местных жителей, а во-вторых, его крайне впечатлили тамошние морепродукты. В народе о деликатесах говорят: «дары гор и моря». Здесь у него не было даров моря, а вот горных водилось немало: бамбуковый франколин, дикий фазан, горлица, рыжий воробей, серый дрозд, китайская иволга, дикий заяц, лягушка обычная и лягушка колючая, черепаха, щитомордник, мухоловка, ящерица, кобра, многополосый крайт[83], циветта[84], кабан, дикобраз, бамбуковая крыса, мунтжак[85]… Летающих по небу, бегающих по земле, притаившихся в грязи – всех их хватало. Он слышал, что на Цырловом кряже водились панголины[86], филины и питоны. Все это было хорошей штукой, которую можно покрошить, перемешать с перцем чили, молодыми ростками чеснока и квашеными овощами, пожарить и получить ни с чем не сравнимую вкуснятину. Вслед за этим естественным образом родилась идея ходить на охоту.
Дабао быстро стал мастером в новом деле. У него были великолепные спортивные задатки, а особые умения для охоты и баскетбола были похожи: бег, прыжки, преследование, захват – о них и говорить не стоило. Самым важным было умение брать цель и поражать ее, но ему и это давалось несложно. Он круглый год таскал отливки, отчего руки стали сильными и уверенными, а зрение обострилось, потому что все время приходилось, прищурившись, смотреть на искры. Попрактиковавшись пару раз, он выработал и способ вести дичь. Если в небе пролетала птица или по земле кралось дикое животное, ему достаточно было выбрать цель, и тогда никто уже не мог уйти. В тех редких случаях же, когда он промахивался, на помощь приходил Слепыш.
Слепыш оказался по-настоящему славным помощником на охотничьем угодье. Он был сообразителен, быстро бегал, обладал неистощимой энергией и неукротимым рвением. Стоило ружью Дабао выстрелить, Слепыш со свистом стартовал следом за пулей. Спустя какое-то время он радостно возвращался, держа в зубах фазана (или зайца, или горлицу, или франколина). В городе постепенно появились группы охотников, они украдкой пускали в дело пневматические ружья, мелкокалиберные винтовки и даже «тип 54»[87], и дичи на Цырловом кряже становилось все меньше. Иногда можно было бродить весь день по горам и вернуться без добычи. В такие моменты Слепыш пускал в ход еще один свой талант: помогал Дабао отыскать дичь, а затем отвечал за гон. В такие моменты он выглядел очень возбужденным, то и дело запрыгивал в кусты, ветвящиеся вдоль тропинок, и спустя какое-то время выпрыгивал обратно уже из зарослей далеко впереди, медленно водил носом по земле и вновь нырял в кусты. Внезапно откуда-нибудь раздавалось громкое «Гав!», Дабао быстро вскидывал ружье на плечо, и в тот же миг из зарослей ввысь взлетал фазан. Вслед за звуком выстрела подбитый фазан падал на землю. Иногда бывало и так, что Дабао даже не приходилось утруждать себя стрельбой: Слепыш просто вцеплялся в зайца и тихо приносил к ногам хозяина, к его радостному удивлению. В такие моменты Дабао действительно был удивлен и рад. Каждый раз он возвращался с охоты не с пустыми руками и считал, что это добавляло ему веса и престижа.