Попав на этот завод, он сразу осознал свою незаурядность. В Интернете у него был псевдоним, правда, под ним он разместил в сети всего одну запись, то самое стихотворение. Чэнь Цзюньшэн часто думал, что компьютер ему как жена или даже ближе. Если бы не то интернет-кафе, то как бы он смог выразить свои чувства к этому городу? Иногда, когда он общался в Интернете с незнакомыми людьми, его сердце переполнял восторг, при воспоминании о котором Чэнь Цзюньшэн порой останавливался как вкопанный где-нибудь посреди завода. Посещение Интернета было его тайной, он никому об этом не говорил. Интернет-кафе хоть и расположено на улочке, находящейся близко от завода, но никто, кроме него, ее еще не обнаружил, что само по себе чудо.
Слева от улочки находился так называемый парк, который представлял собой заросшую травой местность с наносами песка и ила, здесь был магазинчик, в котором продавали лапшу быстрого приготовления и шампунь. Чэнь Цзюньшэн использовал «Head & Shoulders», за три юаня можно было купить большую бутылку, которой хватало на несколько месяцев. По правую сторону от магазинчика расположены разные лавки, которые какие только услуги не оказывают: изготавливают дубликаты ключей, чинят одежду, там же расположено и интернет-кафе.
Не успев войти, Лю Цайин раскашлялась из-за висящего внутри табачного дыма.
– Ты хочешь, чтобы твой сын начал курить, еще не появившись на свет! Что это за место, пошли отсюда скорей! – Лю Цайин толком не осмотрелась и силой потащила Чэнь Цзюньшэна вон.
Тот промолчал, но испытал разочарование – это место было его сокровищем, о котором никто не знал. Вся радость, испытанная им в этом городе, была сосредоточена в этом кафе, он хотел показать жене свое стихотворение и те слова одобрения в сети. Хоть Чэнь Цзюньшэн и не знал почти никаких других мест, кроме этой улочки и своего завода, но все равно здесь его жизнь была в сто раз лучше, чем на родине.
Видя растерянность Чэнь Цзюньшэна, Лю Цайин вдруг просунула руку мужа себе под одежду. Там он ощутил ни с чем не сравнимую мягкость, очевидно, жена решила таким образом утешить его.
Чэнь Цзюньшэн вначале испугался, затем кровь вскипела в жилах, он приник губами к ее уху:
– Вот бесстыдница! Вижу, ты нахваталась дурного.
– Тебя тут все равно никто не знает, – ответила Лю Цайин.
– А ты откуда знаешь, что никто?
Лю Цайин не ответила, продолжая прижимать к себе руку Чэнь Цзюньшэна, который отдался течению обстоятельств, а его сознание словно погружалось в темные глубины.
Они лежали рядом друг с другом на траве и смотрели на звезды, Чэнь Цзюньшэн сказал Лю Цайин, что сегодня вечером он не хочет возвращаться в общежитие, и спросил, не страшно ли ей.
Лю Цайин ответила, что не страшно, если он рядом.
Чэнь Цзюньшэн сжал двумя пальцами подбородок жены и сказал:
– Все же слишком темно и холодно.
– В сравнении с домом тут, считай, тепло, когда я уезжала, уже пошел снег.
Чэнь Цзюньшэн засунул руку под одежду Лю Цайин, но не решался касаться сокровенных частей тела жены, ему бы тут же стало невмоготу. Поэтому он предавался беспутству, гладя ее руки и спину. Прошло немного времени, и руки – горячие и дрожащие от возбуждения – перестали ему повиноваться, Чэнь Цзюньшэн не выдержал:
– Завтра вернусь и поговорю с ними, чтобы одолжили мне комнату на час, угощу их всех вкуснятиной и пивом «Байцзиньвэй»!
– А ты сможешь использовать весь этот час? – Лю Цайин с едва заметной улыбкой посмотрела в святящиеся глаза Чэнь Цзюньшэна.
– Ну надо же! Я вижу, ты чем дальше, тем несносней. – Он в шутку занес над ней кулак.
Лю Цайин рассмеялась, ничего не ответив, и подложила руку под голову.
Чэнь Цзюньшэн заметил, как хороша жена в свете уличных фонарей, и чем дольше смотрел, тем меньше она казалась похожей на Лю Цайин, даже улыбка и звук ее голоса были не такими, какими были тогда, дома. В какой-то миг его охватил страх.
– Лю Цайин!
– А?
Услышав ее голос, он вновь успокоился.
Он все продумал: такой разговор лучше было бы поручить тому молодому земляку, который постоянно опаздывал. В такой ситуации чувство собственного достоинства Чэнь Цзюньшэна никак не пострадает. Чэнь Цзюньшэн столько раз выгораживал его, но при этом ни разу не обращался к парню с просьбой.
Коль сам не желаешь высовываться, то другой человек может не только не согласиться, но и заткнуть тебе рот; не только не пожелает сохранить тебе лицо, но еще и осмеет. Он вспомнил свое былое отношение.
– Ну раз так, может, я пойду к ним и намекну? Мне кажется, они все нормальные парни, совсем не такие, как ты о них говоришь, – предложила Лю Цайин.
– Ты ничего не должна говорить, если заведешь с ними этот разговор, я всерьез от тебя откажусь, – ответил он сурово. – Запомни, что такими делами женщины не занимаются, сохрани мне лицо, я не такой, как другие мужчины.
Чэнь Цзюньшэн вдруг резко встал, сильно раздраженный.
– Ладно, ладно, я не буду ничего говорить, раз нельзя пойти спросить, – ответила Лю Цайин, глядя в лицо мужу.
Она тоже встала, почувствовав себя неправой. Потянув Чэнь Цзюньшэна за рукав, проговорила:
– Я ошиблась, что теперь.
– Даже думать не смей.
– Хорошо, я поняла. Я тебя, наверное, потому приглядела, что ты не такой, как все остальные.
Разглядев в глазах Лю Цайин слезы, Чэнь Цзюньшэн принял решение ничего не говорить, он потянул жену за руку и с улыбкой сказал:
– Веришь или нет, я знаю одно место, куда ходят не иначе как бессмертные.
Лю Цайин улыбнулась, снова села и напряженно обратилась к нему:
– Говори начистоту, наверное, ты часто водишь туда девушек. Я заметила, что ты многим нравишься.
– Откуда ты знаешь?
– Я не дура. – Лю Цайин вытянула шею.
– Да, вожу, и не просто часто, а по одной каждый вечер, за год набирается более трехсот, и все мало, ну, что скажешь?
Чэнь Цзюньшэн не успел договорить, а кулак Лю Цайин уже ударил его по спине.
Он хотел добавить еще пару фраз, но в это время их осветили лучи света от карманных фонариков. Лю Цайин заслонила глаза рукой и, уворачиваясь от света, крикнула:
– Как же противно! Как противно!
– Вставайте! – крикнул им кто-то.
Чэнь Цзюньшэн встал и, положив руку на плечо Лю Цайин, проговорил:
– Не бойся, они просто проверяют, я взял с собой удостоверение личности, и ты свое покажи, не волнуйся, они ничего не сделают, да и вообще, мы ж ничего не нарушаем.
Лю Цайин развернулась, чтобы залезть в карман брюк, бурча себе под нос:
– Да, сейчас.
Прежде чем отправиться в обещанное место, Чэнь Цзюньшэн втайне от жены пробежал вдоль нескольких улиц, желая найти хотя бы внешне безопасный отель, в котором не было бы чего-то уж совсем безобразного. Он вернулся не солоно хлебавши: либо цена была заоблачной, либо его прошибал холодный пот при виде мужчин в странном состоянии, которые толкались у входа. Чэнь Цзюньшэн по телефону связался с соседом по комнате – маленьким земляком. Они встретились за общежитием, и Чэнь Цзюньшэн попросил, чтобы тот воззвал к чувствам соседей по комнате, мол, жена через несколько дней уедет, он после этого всех угостит, к тому же они будут отвечать за поддержание чистоты в комнате на протяжении недели.
А маленький земляк сразу потребовал одолжить ему двести юаней на срочные нужды.
Чэнь Цзюньшэн выругался про себя, но вытащил из кармана джинсов сто шестьдесят юаней, припечатав их к ладони просителя.
Кто бы мог подумать, что около четырех часов дня земляк передаст ему, что остальные не согласны, что это общежитие не чья-то собственность, и вообще, где он обычно бродит, напустив на себя важный вид? Под конец маленький земляк горько усмехнулся:
– Я ничего не могу поделать, брат, в свое время ты неправильно повел себя.
Спустившись на первый этаж, Лю Цайин сказала:
– В дальнейшем тебе все же необходимо наладить с ними нормальные отношения, не надо никого презирать.
– Не было такого, – бросил Чэнь Цзюньшэн, в душе признав правоту Лю Цайин: раньше он действительно их презирал, считая себя не таким, как они.
Вот, например, мангровые заросли неподалеку, их можно увидеть только в таком месте, как Шэньчжэнь. На заводе многие о них и понятия не имели, а Чэнь Цзюньшэн узнал о них еще в третьем классе старшей школы.
– Да уж конечно, – засмеялась Лю Цайин.
– Это они тебе про это сказали? Я же просил тебя с ними не разговаривать, я терпеть не могу перед кем-то пресмыкаться. Все они эгоисты и невоспитанные грязнули, никто из них меня не понимает, да и вообще, я не хочу, чтобы они меня понимали, это бессмысленно. – Странно, но в этот раз, произнося эти слова, он вдруг ощутил неуверенность в себе.
Лю Цайин молча слушала.
Чэнь Цзюньшэн со злостью пнул маленького земляка, после чего вышел с женой из комнаты. А до того он, охваченный смятением, дожидался, пока Лю Цайин, усевшись на корточки, не вывернет свою сумку, чтобы вытащить красный газовый платок и повязать его на шею. Пусть платок был немного помят, но в нем она стала еще привлекательней, чем прежде. Выходя из центральных дверей, он обратил внимание на красоту лунного света тем вечером, которая врезалась ему в память.
Лю Цайин настолько преобразилась, что Чэнь Цзюньшэн захотел обладать ею дважды.
Если бы не беспокойство о состоянии ее здоровья, он вообще с нее не слезал бы. Лю Цайин тоже ничего не говорила, лишь смотрела на него с улыбкой, от которой Чэнь Цзюньшэн вдруг ощутил неуверенность в себе. Она игриво впилась пальцами в его лицо, и Чэнь Цзюньшэн обнаружил в своем теле неиссякаемые силы, даже лежа на спине рядом с ней, он хотел, чтобы его нога непременно лежала на теле Лю Цайин, и, дождавшись, когда дыхание выровняется, вновь на нее взбирался.
Они не разговаривали.
– Вот скажи, – спросила Лю Цайин, – разве звезды на небе не самые развратные?
– Точно, они уж насмотрелись на наш уродливый вид.
От звезд у него запестрело в глазах.