– Воеводу псковского позовите! – распорядился тот же голос.
Понятно стало, чей это голос и кто тут может воеводам приказывать. Ярослав это, князь новгородский и наш командующий в этом походе!
– А пока ждем воеводу, ты поведай, кто на самом деле таков и как в такую даль забрел от своих костров?
– Скрывать мне нечего…
Ну и рассказал, как дело обстояло. Как в себя пришел, а вокруг никого. Как выходил к лагерю, как у первого же встречного костра отогревался. Еще и имена упомянул, которые там же услышал.
Заметил, что слова мои тут же проверять отправились. Пусть проверяют. И себя назвал, почему бы не назвать, раз просят. Похоже, род мой князю известен. Глянул пристально, словно старался что-то давнее припомнить.
– Говоришь, кольчугу на тебе посекли? Ты ее там же снял и бросил?
– Так и было.
– Проверим. Уж больно ты хитер, в две кольчуги обрядился!
– Зато выжил, – выдохнул устало.
Сил даже разговаривать не осталось. Наверное, поэтому и не обратил никакого внимания на зароптавших вдруг воинов. Впрочем, они сразу же и затихли. Словно скомандовал кто-то замолчать.
А тут и воевода наш походный подошел. Да не один, а с сотником. Тот меня сразу и опознал, подтвердил, так сказать, мою личность. Только тогда все вокруг расслабились. И меня отпустили. Да и я к тому времени все рассказать успел. Так что держать меня никакого смысла не было. А воевода все лицо в сторону отворачивал и хмурился. Недоволен тем, что я уцелел?
– Последний из рода? – переспросил Ярослав и задумался.
Даже не переспросил, а просто повторил. Для себя. На кивнувшего ему в ответ псковского воеводу не посмотрел: вопрос был риторическим и ответа не требовал.
Тепло у князя в шатре. В жаровне угли рдеют. В светильниках фитили горят, жиром то и дело потрескивают. Коптят черным дымом, тени причудливые на пологие стены отбрасывают.
– Говорили, что боярича после смерти родичей в Пскове оставили вообще с голым задом, – проскрипел тихим голосом князев ближник. – А родичи те купцы новгородские были. Богатые…
– Успели псковские бояре подсуетиться! Мало нам литвинов, так еще и свои своих режут почем зря и грабят! – истолковав молчание князя как поддержку, тут же в полный голос высказался князь Давид Торопецкий. И на псковичей искоса глянул. Как отреагируют?
Еще бы ему не высказаться! Войско сборное слишком долго собиралось! Литвины почти все его княжество завоевали и разорили, до Торопца едва не дошли! Остатки купечества волком воют от понесенного разора.
– Это правда? – Ярослав успел перехватить быстрый взгляд Давида. Дернул углом губ и перевел взгляд на его брата, Владимира, князя псковского.
– Бояре так посудили, – ответил тот таким же прямым взглядом. И уточнил: – Я же настоял, чтобы дом ему оставили, да на службу в дружину к себе принял.
– Боярина – и простым дружинником? – стрельнул глазами Давид. Все никак успокоиться не может.
А Ярославов ближник уже склонился к своему князю и снова зашептал тому на ухо. Но так, что все услышали этот шепот:
– В доме том пустые стены остались! Все вынесли, даже тряпки грязной не оставили!
– Так бояре решили! Это плата за измену! – не выдержал Владимир, поторопился с уточнением.
– За измену, говоришь? – выпрямился Ярослав, глянул строго. – Слух до меня дошел, что сговаривается Псков за моей спиной с Орденом! Это разве не измена? Что скажешь!
– Лжа и навет! – не промедлил с ответом и так же выпрямился Владимир. Оглядел каждого из собравшихся в шатре внимательно и пристально. – Разве не мы пришли сюда по первому зову? Разве не Псков встал вместе с вами против войска литвин-ского? Сколько псковской крови пролилось на лед этого озера и смешалось с кровью ваших павших? Скрепив тем самым наш союз? И почему новгородцы не пришли? Вот это самое что ни на есть предательство земли русской!
– Оставим споры и препирательства на потом! – приказал Ярослав и постарался придавить собравшихся взглядом. – С Новгорода я обязательно спрошу! А сейчас нужно решить: что нам дальше делать? Кто вылавливать разбежавшихся литвинов пойдет?
Только пригрелся у костра и провалился в сон, как меня растолкали:
– Князь зовет!
Пришлось вставать. Подхватил комок грязного снега, протер лицо. Легче не стало, но глаза от сна продрал.
Молча проследовал за гонцом и зашел в княжескую палатку. Размерами она поменьше, чем у Ярослава, и не такая роскошная. Стол раскладной небольшой, мехов нет, да и стульев всего один, сам же на нем и сидит.
– Князь Ярослав дает тебе возможность показать себя!
Не успел войти и проморгаться, как меня сразу же с порога и огорошили. Только и смог, что сразу развернуться на голос нашего князя. А тот продолжает говорить, не обращая никакого внимания на мой ошарашенный вид:
– Даю тебе два десятка дружинников! Выступишь с рассветом. Сюда не возвращайся! Как волю княжескую исполнишь, то в Псков возвертайся! Все понял?
– Какую волю? – ничего не понял. – Куда выступать?
– Пойдешь беглых литвинов ловить! – скривился князь Владимир. Вставать не стал, рукой на стол указал. – Подойди! Смотри. Пойдешь вот сюда! И сюда!
Подошел, посмотрел на примитивную карту. Примитивная-то она примитивная, но все поселения на ней отмечены! И реки с озерами, и дороги…
– Выходить будешь так! – Князь пальцем прочертил прямую линию на Псков. – Теперь понял? – И, не дожидаясь от меня какого-либо ответа, закончил: – Все остальное тебе воевода скажет. Ступай…
Ступай так ступай. Развернулся и вышел из палатки. Оглянулся на свисающий у входа сырой тряпкой княжеский прапорец. Охрану княжескую окинул взглядом… Ну и куда мне сейчас?
– За мной ступай, – вынырнул сбоку сотник и поманил меня взмахом руки.
Все само собой и разрешилось! Только почему сотник в другую сторону идет? Вроде бы воевода в другой стороне?
Отошли на пару десятков шагов и остановились. Точнее, сотник вдруг затормозил и резко развернулся. А я, уставший, среагировать среагировал, но недостаточно быстро. Налетел бы на него, если бы тот не отшагнул назад и не придержал меня рукой.
– Да проснись ты! – зашипел сердито. – Ты хоть понимаешь, что тебя на погибель отправляют?
Что-то слишком много на меня сегодня навалилось:
– Почему на погибель?
Сотник посмотрел на меня и головой покачал. Выдохнул:
– Сколько литвинов всего пришло на озеро? А сколько полегло в сражении? Куда остальные делись? Соображай!
– Это-то я понимаю, – протянул. – Но почему на погибель? И зачем?
– Ты сегодня на льду себя хорошо показал. И даже очень хорошо… Проверили твои слова. Нашли воины то место, где ты иссеченную кольчугу сбросил! Убитых тобой осмотрели и всех сочли, да Ярославу с утра пораньше обо всем увиденном и доложили! Князь новгородский на тебя внимание обратил, к себе вызвал. Еще и при тебе вопросы нашему задавать начал! Неудобные. А князю Владимиру то очень не по нраву пришлось!
– И что? – мотаю все на ус.
– Ты же всем в городе как кость в горле! Вот если бы ты в сражении сгинул, то хорошо бы нашим боярам было. А так пришлось князю нашему ответ держать перед Ярославом за то, как с тобой в городе обошлись. Вышло оно все наружу, не удалось замолчать. Кровь – она не водица, ты для новгородцев по-любому свой.
– Видать, не для всех свой? – откликнулся эхом на его слова. Понятно уже, к чему весь этот разговор затеян. Непонятно только, почему все это мне сотник говорит. – Раз родичей порешили…
– Видать…
– Почему ты мне это говоришь? – Пора уточнить главное.
– Должок у меня перед твоим отцом был. Ему не смог отдать, так тебе отдаю. – Сотник смотрит прямо в глаза. – У тебя сейчас два пути. Для бояр наших было бы лучше, если бы ты сгинул с концами в местных болотах. Что же для тебя… Тебе бы воспользоваться вниманием Ярослава и показать себя! Ты же воин! Вот и докажи это!
– Зачем это мне, я понимаю. А Ярославу это зачем?
– Если подобное смогли с твоим родом проделать, значит, и с другими могут. А это уже не по Правде! Ярославом многие сейчас недовольны… Бояре наши, по слухам, за его спиной с Орденом сговариваться начали. Тобой вот тоже недовольны… Понимаешь?
– Понимаю. Ярослав хочет меня против бояр использовать?
Сотник моргнул медленно…
Я и впрямь понял. У Ярослава появилась возможность через меня прижать наших бояр, а у меня – постараться использовать этот момент в свою пользу и подняться. Если уцелею, конечно. Придется повертеться…
Глава 8
Над приоткрытым пологом княжеского шатра дрожало призрачное марево. Это нагретый жаровнями воздух поднимался вверх, прямо к расшитому прапору. И прапор, словно живой, трепетал в ночном морозном воздухе, обрастая слоем инея. И сверкал тот иней драгоценными камнями в отраженном свете звезд. А внутрь шатра затекал густой поток ледяного воздуха, обжигал свежестью на вдохе, оставлял хвойный привкус на кончике языка.
Замерли у входа два дружинника личной охраны, бдят в четыре глаза, зыркают внимательно по сторонам, слушают в четыре уха. И с тыльной стороны еще такой же пост стоит. Никому чужому не подобраться вплотную к шатру, не подслушать княжеские речи. А любопытных ушей вокруг всегда хватает.
То и дело мимо шатра стороной проходит кто-то из дружинников или служивых. Приближаться не приближаются, да и кто им подобную вольность позволит, но… Но шатер тканый, через него любые звуки свободно проходят! Почти свободно. Не бу-бу-бу всякие, а четкая и разборчивая речь. Почти… Это не за бревенчатыми или каменными стенами разговоры вести, тут голос приглушать нужно, что у гостей княжеских не всегда получается. В запале, по горячей своей натуре или в гневе то и дело кто-нибудь из них да переходит на высокие тона. Оттого-то и нужны у шатра стражники, чтобы любопытных прочь отгонять.
Встречаются и такие дурни. Кто-то из пустого интереса обрывки разговоров жадно ловит, чтобы потом в кругу честной компании по глупости и скудоумию похвастаться опасным знанием и мнимой причастностью к властям предержащим. Глупцы! Подобное никогда еще до добра не доводило!