Сережа Соловьев учился на третьем или четвертом курсе и мне покровительствовал. Он делал тогда диплом для Кати Васильевой, своей будущей жены. И в общежитии ВГИКа собиралась команда бойцов – Эдик Володарский, Динара Асанова, Володя Акимов (Сережины друзья), сам Сережа и Катя. Они пили водку со страшной силой. А я, прошедший Северный военно-морской флот, пьянки на дух не переносил. Закуска изо дня в день была одна и та же – огромная сковорода картошки и маленькая баночка соуса «Южного» (тогда он только появился – аналог нынешнего кетчупа). Поливали этим соусом картошку, и получалось вроде бы блюдо кавказской кухни. Каждый день ели картошку… Хотя ведь все они уже что-то зарабатывали, бывали в доме у Сережи, чья мама была достаточно состоятельным человеком, работала заместителем директора успешного ресторана в Петербурге, на Екатерининском канале…
Начиная со второго курса, я начал подрабатывать. Чертил, рисовал. Даже создавал заставочки, виньеточки в стиле Леона Бакста для журнала «Шахматы в СССР» (я был знаком с его главным редактором). За это платили копейки, но все-таки я уже не голодал. Потом у меня появилась своя камера, и я стал делать репортажи для «Московского комсомольца» – им понравилось, как я снимаю. Потом я начал снимать и для газеты «Советская культура». Например, я сделал им репортаж со съемок «Дворянского гнезда» Андрея Кончаловского. Это было потрясающе…
Курсе на третьем-четвертом, когда выяснилось, что я хорошо фотографирую, у меня стали брать снимки для каких-то обложек. Я начал снимать для журнала «Театр» и для «Советского экрана». Для «Театра» даже придумал сам тему – шесть спектаклей Шекспира, которые шли в Петербурге и в Москве. Начал я с московского Театра на Таганке – с «Гамлета» с Высоцким… Тогда в Театр на Таганке попасть было просто невозможно. Но я уже был знаком не только с Высоцким, и круги знакомств расширялись, будто расходились по воде…
А продолжил я тему Шекспира спектаклем Эфроса «Ромео и Джульетта» с Олей Яковлевой и молодым Анатолием Грачевым. В Вахтанговском театре – «Антоний и Клеопатра» с Юлей Борисовой, Лановым, Ульяновым… В Петербурге, в ТЮЗе, шел «Гамлет» Корогодского – совершенно уникальный, с Тараторкиным, Ирочкой Соколовой, Тоней Шурановой, Юрой Каморным. В БДТ – «Генрих IV» Товстоногова, с Юрским, Борисовым, Копеляном, Стржельчиком и другими. В Театре Ленсовета – «Укрощение строптивой» Владимирова, с Алисой Фрейндлих, молодым Дьячковым, с Петренко, которого я тогда увидел в первый раз в роли слуги (я до сих пор помню, как он выходил с авоськой, в которой позвякивали молочные бутылки, – такие вот владимировские приколы).
Таким образом, во время учебы я всегда что-то делал, где-то с кем-то знакомился. И все время оставался вольным работником. А уже после ВГИКа меня взяли сотрудником в «Союзинформкино» с зарплатой в 200 рублей – это оклад режиссера первой категории на киностудии. Плюс у меня оставались гонорары за обложки и прочее. И я помню, что настал тогда в моей жизни апофеоз суперблагополучия, денег было так много, что я чуть ли ни каждый день обедал в шашлычной на «Пушкинской». В Москве тогда было две замечательных шашлычных – на «Пушкинской» и у «Белорусской». Последнюю в народе прозвали «антисоветской», так как она находилась прямо напротив гостиницы «Советская».
Что же касается ВГИКа, то он, откровенно говоря, оставил у меня грустные воспоминания. Скучный, снобистский институт. Все считали себя гениями, Ален Делонами и Марселями Марсо, вот-вот выдвинутся на Ленинскую премию.
Атмосфера во ВГИКе была тоскливая, настоящая насыщенная студенческая жизнь отсутствовала напрочь. На картошку мы не ездили, сено не убирали, колхозам не помогали.
Разные люди приходили во ВГИК. Абитуриенты режиссерского факультета, например, не знали, что такое шандал или канделябр. Ничего страшного, конечно, но это ведь свидетельство низкого уровня знаний. Сережа Соловьев потом рассказывал о совершенно клиническом случае: сейчас молодежь, поступающая на режиссерский факультет ВГИКа (носящего имя Сергея Аполлинариевича Герасимова), не может сказать, в чью честь назван институт. Тарантино знают, Джонни Деппа знают, а кто такой Сергей Аполлинариевич – нет.
Но своя компания у меня все же была. Сережа Соловьев, Динара Асанова, Катя Васильева, Миша Маневич. Сережа с Катей одними из первых уехали из общежития: они поженились и сняли квартиру. Потом у них появилась своя собственная, на Юго-Западе – у метро стояли два или три дома, и больше ничего вокруг. Это поражало – своя квартира, солнечная, чудная, в таком светлом, легком доме…
Я почему-то хорошо помню, как снимал Катю в первый раз – эти фотографии до сих пор целы, – мы как бы эскиз к фильму делали. Осень, парк с облетевшими деревьями, и Катя ходит вокруг ствола, прижимаясь к Мише Маневичу. Получилась такая осенняя сюита – ржавая листва под ногами, пролетающие журавли… Потом я Катю снимал много раз: и когда она была Сережиной женой, и после того, как они расстались. Она была очень интересная, со странным фернанделевским лицом, что для женщины остро и необычно, и, конечно, все знали, что она безумно талантлива.
Вообще-то Катя тоже из тех, что предъявляют счет жизни. Я понимаю Катин надрыв: семейная история у нее непростая. Один дедушка – эмигрант, окончил свои дни в Париже, другой – Антон Семенович Макаренко, тот самый, что беспризорников перевоспитывал. Папа у Кати – крупный советский поэт Сергей Васильев. Ну и сама Катя, которая в 1993 году оставила сцену и кинематограф и ушла послушницей в монастырь.
Ну а Сережа… Сережа всю жизнь создает гениальные фильмы. Первым, снятым по его сценарию, стала документальная картина «Взгляните на лицо» (1966). Она показывает, как люди, посетители Эрмитажа, сопереживают, глядя на картины. По Сережиной мысли, человек преображается, глядя на столь прекрасные творения. И это совершенно потрясающий фильм.
Вторая его картина – «Семейное счастье» 1969 года – была черно-белая. Это комедийный киноальманах, экранизация рассказов Антона Павловича Чехова. Сережа снял сперва одну новеллу, затем – вторую, и на «Мосфильме» сказали: «Сними три-четыре, чтобы был хронометраж для показа на сеансе». Сережа справился с задачей великолепно. В этом киноальманахе были заняты такие звезды нашего кино как Алиса Фрейндлих, Вячеслав Тихонов, Николай Бурляев, Катя Васильева, Георгий Бурков, Анатолий Папанов, Андрей Миронов…
К тому моменту как мое обучение во ВГИКе подходило к концу, в советском кинематографе наступили довольно тухлые времена. Закрыли «Андрея Рублева», на двадцать лет закрыли Хуциева, закрыли «Комиссара»… В общем, все скисло. И я понял, что в этом кинематографе работать не хочу, и не стал защищать диплом (для этого требовалось снять фильм). Мне года два потом говорили: ты хотя бы защити, пригодится. Но на этот диплом следовало потратить три-четыре месяца, полгода. А я уже жил насыщенной жизнью. И потому ушел из ВГИКа, взяв только зачетку.
«Тройная жизнь»
Когда я закончил второй курс операторского факультета ВГИКа, мне необходимо было проходить так называемую производственную практику. Тогда нас, студентов, прикрепляли к каким-то картинам, к маститым операторам, и мы должны были стать их ассистентами. У меня к тому времени уже сформировались определенные профессиональные симпатии. Я хотел проходить практику у Георгия Ивановича Рерберга. Меня потряс фильм Андрона Кончаловского «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж» 1967 года, оператором картины был Рерберг. Я самостоятельно пришел на «Мосфильм» прямиком к Георгию Ивановичу, который в это время начинал с Андроном Кончаловским работу над фильмом «Дворянское гнездо», и сказал: «Георгий Иванович, я хотел бы у вас практику проходить».
Дальше я планировал сказать, какой он замечательный оператор, но не успел. Рерберг был очень желчным, циничным человеком, поэтому мою речь он сразу прервал словами: «Ну приходи, приходи…» Мол, пеняй на себя. И все, больше ничего не сказал. Я думаю: «Ну, главное, что Георгий Иванович согласился, не отказал».
Прихожу во ВГИК с этой новостью, а меня ждет неприятный сюрприз: «Валера, – говорят, – ты с берегов Невы, вот там, на „Ленфильме“, и будешь проходить практику».
Я ужасно расстроился – разбилась моя мечта поработать с Кончаловским и Рербергом.
Но мне всегда по жизни везет – как правило, все задуманное осуществляется, даже самое невероятное. На «Ленфильме» меня распределили на очень хорошую картину, которая называлась «Мама вышла замуж», где я познакомился с прекрасными актерами: Олегом Ефремовым, Люсьеной Овчинниковой и Колей Бурляевым. А оператором там был Дмитрий Долинин – тоже замечательный профессионал, но не такой лихой и дерзкий, как Рерберг.
Только я начал проходить практику, как вдруг на меня вышел Андрон Кончаловский – с ним мы уже успели познакомиться в Москве. Оказалось, что Андрон на период моей производственной практики приезжает со съемочной группой в город на Неве, потому что часть эпизодов фильма он решил снимать в аутентичных интерьерах, а в Петербурге их выше крыши. Но все музеи, Дом архитектора, Николаевский дворец днем работают, поэтому снимать в них можно было только ночью. И получается, что практика на «Ленфильме» у меня проходила днем, а ночь я мог проводить с группой Андрона. С этого и началась наша дружба, по крайней мере моя с ним, потому что я относился к Андрону как к старшему брату, которого у меня не было. Я восхищался им, уважал его, готов был следовать за любыми его идеями. Тогда у нас установились замечательные отношения. А Кончаловский тоже проявлял ко мне дружескую симпатию, покровительствовал, в отличие от Георгия Ивановича Рерберга, которому последователи были не нужны.
И вот у меня началась одновременно и прекрасная, и чудовищная жизнь, практически без сна, но наполненная искусством и романтикой. Многие сцены Кончаловский снимал в пригородах: в Царском Селе, в Павловске. А туда еще попробуй доберись ночью.
В те же дни в Петербург в первый раз приехали югославы со своей национальной выставкой и показами мод. И Слава Зайцев познакомил меня с Сашей Йоксимовичем, самым популярным в то время югославским художником-модельером, у него были потрясающие коллекции. Югославы тоже попросили, чтобы я снимал их мероприятия. И получилось, что днем я был ассистентом у Мити Долинина, потом ехал к югославам (в течение целой недели в Манеже снимал я их модные показы), а поздним вечером мчался за город на съемки «Дворянского гнезда».