Рейнмар тоже убегал, да не один, а вместе с приятелями. Парни подпевали девушкам, пусть даже старшие женщины сердились: не полагается мужчинам будить весну, девичье это дело.
В последний раз вместе с Эдитой и Аннелиной впервые пошла в хоровод маленькая Беатриса. И как же старательно она подпевала! Путала слова, всех смешила, потом устала, и к концу хоровода ее спящую несли на руках.
Если из человеческой руки может вырасти меч, так, может, хороводные песни действительно будили растения?
И Рейнмар тихонько запел:
– Просыпайся, просыпайся, зелень луга, зелень сада, просыпайся, просыпайся у озер и на пригорках, донно, донно…
Он даже улыбнулся, вспоминая те весны.
– Просыпайся, виноградник, просыпайся, куст садовый, куст малины благородной, куст смородины прекрасной, донно, донно…
Голос окреп.
Нужно было перечислить все, что растет и зеленеет. Даже самая никчемная травинка требовала внимания. И Рейнмар пытался вспомнить бесконечную хороводную песню, еще не понимая, зачем она ему вдруг понадобилась. Ведь не собирался же он, будучи в здравом уме и твердой памяти, обмануть Зеленый Меч, убедив это странное создание, будто пришла весна и пора зазеленеть. Или была такая тайная мысль? Он сам этого не знал, он только чувствовал – песня возвращает ему бодрость духа.
Но в углу зазвучали визгливые голоса, и Рейнмар подумал о несмазанной тележной оси. Это не телега была, а две старухи племени цвергов принесли ему поесть.
Он знал этих старух, но впервые увидел их лица. Свет в подвал попадал через крошечные окошки под самым потолком, и Рейнмар даже подумал: лучше бы оставаться в темноте, чтобы не видеть этих страшных морд. Он не понимал, что говорят страхолюдные старухи, но ел плохо сваренную кашу, грыз черствый хлеб, пил воду – он помнил вкус воды в замковом колодце! Он знал – нужны силы.
Где-то тут была маленькая Беатриса. Где-то были и две другие сестры – Эдита и Аннелина. О родителях он и подумать боялся. То, что в замке Шимдорн хозяйничали цверги, означало: отец погиб; скорее всего, погибла и мать. А девочки… может быть, успели убежать?..
И Рейнмар снова запел, все громче и громче. Он не знал, где прячут Беатрису, но надеялся, что голос долетит до сестры. Пусть сестра знает, что брат рядом. Чем он может помочь – неведомо, потому что цвергам и альвригам веры нет, но вдруг сумеет? Она девочка смышленая – может, найдет путь наверх, в подвал, и догадается, как развязать веревки, которыми опутали Рейнмара?
А если все же удастся разбудить Зеленый Меч? Если ему нужна, чтобы воскреснуть, весна? Пусть хотя бы шевельнется в ответ на весеннюю песню.
Но оружие, утратившее силу, не желало договариваться с владельцем.
Рейнмар никогда не был по-настоящему упрям. До чумного лета он был младшим сыном, отцовского наследства не ждал, распоряжаться слугами и латниками его не учили, на охотах он выполнял распоряжения старших. Оказавшись наследником, он даже не осознавал, насколько не готов к новым обязанностям. О том, что барон фон Шимдорн должен не только фехтовать с учителем, не только прекрасно держаться в седле, но и уметь настоять на своем, Рейнмар просто не знал – да и откуда бы? Всеми делами в замке занимался старый барон – и отцу даже на ум не приходило, что пора по-настоящему готовить сына к нелегким обязанностям хозяина. Сынок все еще был для него младшеньким.
Лишь теперь, лежа без движения, Рейнмар задумался о себе и о своем нраве.
Старый барон, лишившись руки, вряд ли стал бы делать из этого великую беду и прятаться от людей. Он сердился бы на свою беспомощность в житейских делах, и не более того. А потом вытребовал бы к себе из Бремлина мастера Ганса Шнордека, который уже дважды изготовил особое устройство, надеваемое на культю, с ремнями, пряжками и крюком. Старый барон преспокойно бы встречался с людьми, ездил на пирушки, держал всю челядь в строгости.
А если бы он заполучил Зеленый Меч – он бы разъезжал с этим мечом повсюду, где могли появиться цверги и вольфкопы.
И он бы не влюбился в златокудрую красавицу – по той простой причине, что других дел и забот хватает!
Рейнмар пел и пел, а мысли раскручивались, мысли поворачивали к юнкеру его беду то одним, то другим боком. Но об одном он пока старался не думать – о том, что будет, если он не откроет альвригам тайну Зеленого Меча, которой и сам не знал.
И вдруг он услышал голос. Это был почти детский голос, очень жалобный.
– Мама! Где моя мама?.. Отведите меня к маме! – требовал ребенок.
– Беатриса? – сам себя спросил Рейнмар. Но нет, это была не Беатриса.
– Иди сюда, – позвал он.
И вскоре из той земляной норы, которую прорыли цверги, чтобы попасть в замковый погреб, вылезла девочка. На вид ей было лет тринадцать.
Девочка была в синей бархатной тунике поверх розоватой льняной рубахи, рыжие волосы стянуты на затылке в хвост, как носят деревенские девушки, хлопоча по хозяйству.
– Мама, где ты, мама? – звала она и вдруг зарычала, стала хрипло выкрикивать какую-то ругань на языке цвергов.
Рейнмар сперва растерялся, но вскоре понял – если девочка буянит, как буянила Иоланта фон Фалькнор, то, сдается, в гости пожаловала королева цвергов.
Вопли внезапно прекратились, девочка схватилась за голову.
– Ты ищешь маму? – спросил Рейнмар.
– Маму, – повторила девочка. – Отведите меня к маме.
И вновь затопала ногами в меховых сапожках, и воздела над головой кулачки, и так вдруг завизжала – Рейнмар думал, что оглохнет.
Но этот визг был перекрыт тяжелым, густым, мощным голосом, идущим опять же снизу. Из норы вылез альвриг – тот, первый, которого звали Эйтри. Девочка замолчала и съежилась. Альвриг подошел к ней и отвесил оплеуху. На щеке девочки вспыхнули четыре красные полосы, проступила кровь. Эйтри произнес несколько слов нараспев, и эти слова заставили девочку забиться в угол подвала.
Тогда альвриг подошел к Рейнмару и долго смотрел ему в лицо.
– Ты, – сказал он. – Ты ее… У нас нет такого слова. Ты и она… Она тебя… она тебя заставляет… Не понимаешь?
– Не понимаю, – ответил Рейнмар.
Он был немного напуган криками королевы, при этом юноше было ее жаль, и что имел в виду альвриг Эйтри – Рейнмар не понял.
– Рассказывай. Как та женщина сажала зерно. Что говорила. Как делала руками. Все рассказывай! Все!
И тут Рейнмар растерялся. Шварценелль действительно что-то невнятное бормотала. Если сказать правду – эта подземная нечисть не поверит. Может пустить в ход пытки…
Он долго объяснял альвригу, что сам не знает, как действовала та женщина. Но в голосе был испуг, и альвриг это почуял.
– Не желаешь говорить. Ничего. Скоро заговоришь. Вы, люди, глупее нас. Есть способ. Ты будешь говорить.
С тем он и ушел.
Рейнмар вздохнул – похоже, его жизнь подошла к концу. Нужно было хотя бы уйти безболезненно. А как? И вдруг он понял – как.
Альвриги, пытаясь понять устройство Зеленого Меча, расковыряли рану, потом, как умели, наложили повязку. Если ухитриться ее сдернуть…
Потеря крови – это, наверно, легкая смерть…
Альвриги ослабили веревки настолько, что Рейнмар мог поворачиваться с бока на бок, даже сгибать и выпрямлять ноги. Но вязать узлы они умели прекрасно. Юноша завертелся, пытаясь дотянуться ртом до правой руки, чтобы вцепиться в повязку зубами. Не получалось…
– Юнкер Рейнмар, не трудись, – услышал он. – Хочу предупредить. Эйтри приведет твою сестру. Будет ее бить. Он понял – ты этого не выдержишь.
– Я ничего не знаю! – закричал Рейнмар. – Я не знаю, как она это сделала!
– Я думаю, знаешь. Если скажешь мне, я смогу помочь. Я выведу твою сестру из замка.
– Но мне нечего рассказать. Та женщина мне натерла руку вонючим маслом, чтобы я не ощутил боли! Она велела мне смотреть в сторону, чтобы я не видел своей крови! Вот и все!
– Это не все. Она должна была рассказать тебе про зерно. Чтобы ты позволил ей посадить зерно. Почему не хочешь говорить?
– Где моя сестра? – спросил Рейнмар.
– Внизу, у нас. Ее хорошо кормят. Но Эйтри будет ее бить и рвать когтями.
– Приведи мою сестру! – крикнул Рейнмар. – Я хочу ее видеть! Приведи ее немедленно! Я хочу знать, что она цела и невредима!
– Это правильно, – одобрил старый альвриг. – Не хочешь, чтобы я обманул. Я приведу.
И он ушел в нору.
Девочка, до сих пор тихо сидевшая в углу погреба, заговорила.
– Хочу к маме, – жалобно сказала она. – Отведите к маме.
– Я отведу тебя к маме, но ты сперва развяжи меня.
Она не ответила.
– Ты не понимаешь меня? Кто ты? Как тебя звать? Как ты сюда попала?
– Я королева Гизелла Ингвира! Отведи меня к маме.
– Ты больше не хочешь быть королевой?
– Хочу к маме.
И девочка опять закричала на языке цвергов, замахала кулачками, затопала ногами.
– Я отведу тебя к маме! Ты распутаешь меня, а потом я отведу тебя к маме…
Тут Рейнмар сообразил, что это за девочка.
Чуть ли не десять лет назад в роду кого-то из князей равнинной Артеи пропала маленькая Гизелла, и посланные на розыски люди дошли до Шимдорна. Барон дал им в помощь своих охотников, и это дело несколько дней обсуждалось на все лады. Девочку не отыскали, но дети, которые росли в замке, придумали новую игру – «поиски Гизеллы».
– Гизелла, – сказал Рейнмар, – твою маму зовут Эммелина? И у тебя есть братец Дорних?
– Эммелина, – повторила она. – Дорних.
Но девочка явно не понимала смысла этих слов. Потом она заговорила на языке цвергов, пыталась что-то объяснить Рейнмару, рычала от своего бессилия.
Альвриг Эйтри появился внезапно. За руку он тащил маленькую Беатрису. Она всхлипывала и утирала слезы грязной ладошкой.
– Твоя сестра, – сказал он Рейнмару. – Сейчас ты скажешь правду.
Беатриса бросилась было к брату, но когтистая лапа альврига удержала ее.
Гизелла Ингвира что-то сказала Эйтри, он удивленно огрызнулся, она прикрикнула, он рявкнул. Это было похоже на рык и визг диких лесных котов перед схваткой. Рейнмар не понимал ни слова, пока Гизелла Ингвира не подошла к альвригу и не взяла Беатрису за другую руку. Похоже, девочка хотела защитить малышку.