л расти. Стеммар думал: если бы удалось снять проклятие, ребенок рос бы, как дети темных альвов, стройным и красивым. И он понимал: время поджимает…
Чудо случилось.
Эльда нашла калитку, ведущую в сад, и преспокойно вошла туда. Солнце уже встало, усадьба просыпалась. Цверг, хоронясь под разлапистыми кустами, подкрался к калитке. Хотя цверги не очень любопытны, но ему хотелось знать, как люди примут Эльду.
Часть сада занимал цветник. Эльда прошла мимо цветов, смысла которых она не понимала. А Стеммар заметил за розовыми кустами движение.
Он вгляделся – там были двое. Он напряг зрение, ночное зрение цверга, и увидел пожилую женщину с девочкой лет шести. Они принесли жестяные лейки и поливали цветы.
Пожилая была обыкновенная, в полосатой юбке, в коричневой кофте и чепце, поверх юбки – огромный белый фартук. А девочка – в дорогом платье из заморского шелка и в кружевной шапочке, из-под которой вдоль щек вились золотые кудряшки.
Стеммар понял – вот она, королева, которая спасет артейских цвергов! Вот оно, чудо! Он уже не помышлял о проклятии, более того – ему вдруг показалась нелепой сама мысль избавиться от проклятья. Зачем? Чтобы до дня, когда придет пора слиться с землей, махать киркой и лопатой? Чтобы его дитя наживало себе мозоли на ладонях от лопаты, а не от меча? Новая королева сулила цвергам новую жизнь и новые военные походы! Продержаться несколько лет, научить ее выплескивать волю, снова подчинить себе индергов! А может, и вольфкопов – как знать, вдруг не все они обрели свободу, вдруг кто-то еще прячется в лесах и ждет зова хозяев?
Цверг в несколько прыжков, проломив розовые кусты, оказался возле девочки, схватил ее и понесся к калитке. Он почти не боялся солнца – если выскочить, то вниз по холму можно нестись с огромной скоростью и добежать до норы, не получив опасных ожогов.
Девочка закричала, закричала и пожилая женщина. Она впервые в жизни видела черное, низкорослое, горбатое существо с торчащими жесткими волосами, с морщинистым лицом и с желтыми кривыми клыками. Ей даже показалось, что существо голое, хотя на Стеммаре была черная туника, перепоясанная кожаным поясом, за который был заткнут кривой нож.
Эльда обернулась, увидела бегущего цверга с ребенком под мышкой и все поняла. Цверг нашел новую королеву! Он больше не пойдет искать колдуна, способного снять проклятье! И теперь, если жизнь наверху окажется совсем плохой, возвращаться будет некуда.
Кинувшись наперерез цвергу, Эльда повисла у него на плечах, пытаясь придушить давнего боевого товарища.
Цверг выпустил девочку, извернулся и, рыча, всадил Эльде в горло нож. Она больше не была его королевой, его королева – вот! И в ней – будущее всего артейского рода!
Теперь оставалось подхватить орущего ребенка. Крик этот радовал сердце цверга – девчонка могла стать истинной королевой!
Но по саду уже бежали мужчины, мимо уха цверга просвистела стрела, и Стеммар пустился наутек. Добычу пришлось бросить.
За ним по следу пустили собак, и собаки привели к норе.
– Выходит, к нам пожаловали цверги, – сказал хозяин усадьбы, старый вояка, гораздый на военные хитрости. – Клаус, Фрейц, Никке, бегите в деревню, гоните всех сюда, пусть принесут мотыги и лопаты, у кого что есть. Всех! Не хнычь, Соннекен, чудовище больше не вернется.
Зная повадки цвергов, хозяин послал охотников с собаками искать другие норы. Нашлись две. К ним определили семейку здоровенных лесорубов с топорами – по трое к норе. Велено было бить каждого, кто попытается вылезть наружу.
Хозяин сам расставил своих поселян между водяной мельницей и норой, приказав рыть канаву так споро, будто это главное дело всей жизни.
– Давно я собирался спустить мельничный пруд, чтобы этот бездельник Станне не жаловался на сломанное колесо, а сам за три дня починил его. Копайте, копайте! – прикрикнул на своих людей хозяин. – У нас мало времени! Они могут уйти, чтобы вернуться!
Когда узкая и мелкая канава была готова, в нее стали понемногу спускать воду из запруды. Запруда была довольно велика, и бездельник Станне внимательно следил, чтобы вода не хлынула через край. Ручеек уходил в нору, сверху кричали, что уже показались из воды корни старых ив. Фрейц, хозяйский любимец, молодой охотник, лег наземь и прислушивался – что там, в глубине.
– Воют! – радостно доложил он. – А у нас еще и половина воды к ним не ушла.
– Вот когда замолчат, будем радоваться. Весь пруд спустим туда, – решил хозяин.
– Хозяин, мы двоих пришибли! – раздался издали басовитый голос. – Больше не лезут!
– Вот и замечательно, – ответил хозяин. – Теперь на всякий случай забейте в каждую нору по толстому бревну. От этой нечисти нужно избавляться сразу. Цверги только убивать и грабить умеют. Хорошо бы их всех навеки истребить.
– А как быть с девицей? – спросил Никке. – Никто из нас ее не знает, откуда взялась – непонятно. И воняет, как скотомогильник.
– Глупые вопросы задаешь. Похоронить в овраге – и вся недолга. А калитку замуровать. Мало ли кто еще полезет.
Эльда Громерта могла благодарить судьбу за скорую смерть без мучений. Она больше не была королевой – все ее подданные погибли. И жить ей, в сущности, было уже незачем.
Последний альвриг
Он понял, что остался один.
Он давно это знал – когда Нейри вдруг стал поспешно передавать ему заклинания власти и силы на Старшем языке.
– Я ничего не понимаю, – сказал ему Энчи.
– Тебе не обязательно понимать, ты заучи, болван!
И Энчи учил, хотя не знал, зачем нужны заклинания теперь – когда их, альвригов, осталось всего двое.
Нейри сделался сварлив и чересчур злобен. Злоба альвригу необходима – но ее следует изливать на врагов. А при нем остался только подросток, один-единственный подросток, чья мать недавно скончалась и слилась с землей. Она была полукровкой – отец альвриг, мать из цвергов. Но выбирать не приходилось. Скитавшееся подземными пещерами племя редело и пыталось выжить хоть так – вопреки стародавним законам. Зато отец Энчи был альвриг – и он погиб, когда племя поднялось наверх за продовольствием и столкнулось с людьми.
И Нейри уже хотел слиться с землей. Он устал, дни его могущества и славы были позади, впереди – только голод. Что его удерживало? Энчи не понимал. Желание непременно передать подростку потерявшие всякий смысл заклинания? Странно и даже нелепо.
Ведь в этом подростке почти не было силы и злости. В нем не было того огня, который рождается на губах и дает силу заклятиям. Однажды Нейри поколотил его в надежде, что Энчи придет в ярость и огонь родится. Но чуда не случилось.
И нужно было думать, как распорядиться единственным имуществом старого альврига. Имущество хранилось в голове – а может, где-то еще, и оттуда при необходимости попадало в голову, точно Нейри не знал. Он помнил давнее предание о детях, ставших альвригами и откуда-то вдруг получивших это сокровище без малейших усилий. Но как это вышло – он не понимал.
– Я последний, кто помнит Старший язык, – сказал как-то Нейри. Он был доволен и сыт – Энчи принес ему сверху разных лесных ягод и грибов. Грибы можно зажарить над углями – этому Энчи научила мать. Но грибы – пища плотная, Нейри же понемногу делался невесом, его лицо и тело обретали предсмертную прозрачность.
– Ты понимаешь все эти слова? – спросил тогда Энчи.
– Понимаю, конечно. Но даже если их произнесешь, не разумея смысла, все равно в них будет сила.
– Ты научишь меня?
– Потом, потом…
Но он так и не научил.
Он только требовал, чтобы Энчи повторял за ним нараспев длинные слова – или это много слов сливалось в одно?
Энчи дрожал от страха – он понимал, что старый альвриг уже теряет себя. Нужно было уйти, чтобы дать ему мирно слиться с землей, но Нейри не отпускал, требовал, чтобы подросток повторял и повторял. Наконец его голос стал слабеть – и тогда Энчи попросту сбежал.
Когда он вернулся, Нейри уже таял. Смотреть на это было неприятно, да и незачем.
Энчи не знал, куда теперь идти. Когда распоряжался Нейри – было проще. Теперь следовало решать самому.
Он умел находить съедобные травы и корешки – научила мать. Он мог подниматься наверх и с продовольствием спускаться вниз. Последнее время они с Нейри провели у подземной реки Нуланне. Но искать под землей воду Энчи не был обучен.
Он мог просто жить здесь, поднимаясь и опускаясь, жить бездумно в ожидании той поры, когда придется слиться с землей. Будь он старше – так и поступил бы. Ведь есть вода, а наверху – лес, который прокормит.
Но Энчи был подростком, и при мысли, что всю жизнь придется просидеть на одном месте, он дрожал от возмущения.
От старого альврига осталась кожаная туника, остались кожаная фляга и нож – прекрасный клинок с узорной рукоятью. Еще в пещере лежали две кирки, которыми можно прокладывать под землей путь. Нейри к ним ни разу не прикоснулся и даже место, где они были найдены, обходил стороной.
Пожалуй, стоило рискнуть.
И Энчи ушел – сам не ведая, куда и зачем.
Незадолго до того, как растаять, Нейри говорил, что искал другие племена цвергов – пусть это были бы только цверги, без единого альврига, он бы смирился и пристал к ним! Но Нейри лишь напоролся на врагов и был вынужден бежать без оглядки. Что за враги – он так и не рассказал.
Энчи шел под землей, иногда поднимаясь наверх, чтобы запасти еды. Уже одно то, что вот он идет, куда хочет, ни у кого не спрашивая позволения, радовало его несказанно.
Однако старый альвриг Нейри незримо был рядом – и Энчи, отдыхая, повторял все то, чему был обучен, хотя наказать его за лень было некому. Он повторял нараспев длинные слова, сам себя не понимая, и это позволяло ни о чем не думать.
А потом он услышал голоса.
Сперва он себе не поверил: какие могут быть под землей голоса, если он – последний, кто здесь остался? Постоял, прислушиваясь, – да, точно – речь, в которой звучат знакомые слова, хотя и на странный лад. Мать иногда так говорила, когда отец ее обижал, обзывая гадкой черной горбуньей. Но мать ругалась злобно, а те, кого слышал Энчи, подходя все ближе, восклицали бойко и даже весело. Вдобавок они чем-то стучали.