– Белый, я Красный. Три ствола, в том числе пулемет, рация. Оружие иранского производства. На одном – иранская форма.
– Белый, выдвинулся к деревне. Тут черт знает что творится, в деревне до три – ноль муджиков, повторяю – до три – ноль муджиков. Это только те, которых мы видим. Вооружены до зубов…
Твою мать…
Гердс замотал рукой – общий сбор. Снайперы через прицелы должны были увидеть…
Подошли драгуны.
– В деревне – значительное количество противника – сообщил им Гердс – до чертовой матери их там, короче, намного больше, чем мы рассчитывали.
– Сэр, мы не для того шли сюда, чтобы уходить без наших парней – ответил за всех один из драгунов…
Все смешалось. В нормальной операции существует командная вертикаль, штаб, порядок прохождения информации и команд. Сейчас – ничего такого не было, а они – нарушили устав так, как только можно было его нарушить.
– Белый, я Красный. Считаем возможным продолжать… – сказал Гердс…
– Принято. Мы того же мнения. Действуем по плану…
* * *
Еще двое. Двое, проявивших неосторожность – они стоят, их головы видны на фоне неба, пусть и темного, но усеянного рассыпанными щедрой рукой звездами. Слышится негромкий разговор… им скучно.
– Три – два – один…
Один из боевиков в последний момент замирает… возможно, поняв, что что-то не так или даже увидев что-то, но уже поздно. Тела валятся в болото под шорох и треск тростника, и негромкий всплеск…
САСовцы, которые готовились к пустыням, но не к таком дерьму по колену – ползут дальше…
– Белый, я Красный. Еще минус два. Я на западном краю деревни.
– Принято. Я на востоке. Продвигайся на север, осторожнее. В контакт не входи.
– Принято…
Дома здесь были такими же, как и у болотных арабов – хижины из тростника. Но поставлены они были не на наплавном острове, а на твердой земле.
И всюду были муджики. Всюду! Не могло быть такого, что столько их было всегда – в небольшой, нищей деревеньке такому количеству людей просто нечего делать, здесь они не найдут ни работы, ни пропитания.
Гердс показал пальцами – чисто, иди. Стирлинг перебежал за хижину, замер, прислушиваясь к доносящемуся разговору. Болтали на фарси, не по-арабски…
Осторожно залег и выглянул из-за угла – человек, даже если и смотрит куда то, он смотрит примерно на уровень своего роста. Трое. У одного пулемет. В форме.
Показал на пальцах Герду – осторожно вперед и стоп. Гердс перебежал, держа оружие наготове…
Три пальца. Пальцами изобразил пистолет, затем – ритуальное омовение. Вооружены, муджики…
Гортанный говор доносился и сюда. Потом – шаги.
САСовцы залегли, боясь пошевелиться. Черная ночь, черная униформа – скрывали их.
Здоровенный – метра под два – боевик, тоже с западногерманской винтовкой – вышел за хижину, Если будет обходить – кранты. Но нет – потоптавшись немного на месте, он расстегнул ширинку и начал мочиться. От него пахло грязью, гуталином и дешевым табаком…
Потом он застегнул ширинку, повернулся и ушел за хижину.
– Нет… нет, что-то не так… – Гердс взялся за рацию – Белый, как принимаешь?
– Принимаю четко и громко.
– Что-то не так. Слишком повышенная активность. Их слишком много.
– Я тоже так думаю. Это не муджики.
То-то и оно…
– Это части иранской армии.
– Принято. Вопрос, что на улице?
– Техники нет. Движение у каждого дома. До три ноль танго.
– Местоположение заложников?
– Отрицательно, повторяю – отрицательно.
Просто великолепно. Меньше часа – до рассвета.
– Что предлагаешь, Белый?
– Вызывать огонь на себя.
* * *
– Прошу подтвердить, вы запрашиваете снайперский огонь в опасной близости от собственных позиций? – удивлению снайпера не было предела – вы понимаете, что будете на линии огня? Вы понимаете, что это нарушение норм безопасности?
– Черт, Птичка, мог бы этого и не говорить. Мы знаем, что делаем.
– Красный, мы не сможем идентифицировать вас ночью, как поняли? В прибор ночного видения мы не сможем идентифицировать вас. Это слишком опасно. Вопрос – возможно, стоит подождать, пока они построятся в походную колонну?
– Птичка, отрицательно, слишком велик риск для заложников. Они могут обнаружить нас в любой момент. Заложников могут вывезти отсюда в любой момент. Мы знаем, что мы делаем. Мы обозначим свои позиции маяками, в прицел их будет видно. Мы заляжем, и будем корректировать огонь отсюда. Все остальные, с оружием – враги, как поняли?
– Красный, черт возьми, мне нужен прямой приказ от вас. Я не собираюсь потом идти под трибунал, мать твою!
– Птичка, если тебе так нужно, вот тебе, черт побери, приказ – приказываю открыть огонь по позициям противника, обнаружить и уничтожить враждебные цели. Дружественные цели отмечены инфракрасными маяками. Огонь по готовности, получение подтвердить.
– Черт, Красный, приказ получил. Огонь по готовности.
Снайпер пошевелился, принимая готовность для стрельбы. Включил прицел, который он до этого включал лишь периодически, сохраняя заряд батареек и свое зрение…
– Психи чертовы…
– Сэр? – вопросительно сказал пулеметчик
– Пока не стрелять. Только если пойдут в атаку. Эти психи запрашивают огонь в опасной близости, мать их. Они думают, что мы волшебники, ни больше, ни меньше…
Но разговорам места уже не было. Пришло время высказаться оружию.
Британские снайперы только в восьмидесятых годах прошлого века получили действительно конкурентоспособное оружие, до этого их оружием была переделанная винтовка с затвором Ли-Энфильда, которой британский солдат был вооружен еще в конце прошлого века. Новая винтовка – стала шедевром, фактически открыв эпоху высокоточного снайперского оружия нового поколения.
L96 была разработала Малкольмом Купером, британским олимпийским чемпионом по стрельбе из винтовки, который специально для ее производства построил новый завод. На армейском конкурсе эта винтовка обошла винтовку прославленного, с богатой историей производителя – модель Паркер-Хейл-85. Паркер-Хейл 85 была классической винтовкой с затвором Маузера, она была создана специально для армии и уже принята на вооружение территориальных частей Канады, полиции Мексики и еще некоторых подразделений. Она была создана специально для суровых условий эксплуатации, ложе было усилено в критических местах вставками из высокопрочной эпоксидной смолы, винтовку можно было разбирать и хранить по частям. На испытаниях в Канаде ее закапывали в землю, оставляли на ночь в снегу – и она все равно работала. Существовали самые разные ее варианты – даже тяжелый, с более длинным и тяжелым стволом, усиленным ложем, с ночным прицелом он весил тринадцать килограммов и позволял уверенно вести огонь на тысячу метров. Но все это – не выдержало сравнения с принципиально новой схемой, предложенной Малькольмом Купером и через двадцать лет ставшей стандартом для снайперского оружия. Эта схема называлась «жесткое шасси».
Традиционно, оружие укладывается в ложе, сделанное из дерева или пластика. Собственно говоря, винтовка и состоит из стреляющего агрегата – ствольная коробка, спусковой механизм, затвор, ствол, магазин и ложа, где все это уложено и позиционировано так, чтобы могло правильно взаимодействовать и работать, производя выстрелы. При этом – стоит только неправильно, совсем немного неправильно разместить в ложе эти агрегаты, или повредить ложе… ударив его, или оно, скажем, разбухнет от воздействия сырости – как винтовка начнет стрелять неточно, с промахами. Даже небольшого искажения геометрии ложа достаточно для промаха или отказа винтовки.
Если речь идет о пехотной винтовке начала прошлого века – Мосин, Энфильд, Спрингфильд, Маузер – то особой точности и не требовалось. Это пехотная винтовка, произведенная огромным тиражом, рассчитанная на не слишком умелого пользователя, который, скорее всего, проживет на поле боя очень недолго, погибнув от бомбы, снаряда или пулеметной очереди. Если даже винтовка будет стрелять не совсем точно – ничего страшного, главное, чтобы она стреляла и была дешевой. Тогда вообще – ходили в штыковые атаки, и при чем тут точность? Снайперские винтовки в то время отбирали просто: при приемке пехотных винтовок отбирали те, которые показывают наилучшую кучность, откладывали их в сторону для повторных испытаний. Если винтовки продолжали и при повторных испытаниях бить точно – их переделывали в снайперские, крепя на них примитивный оптический прицел, а то и просто трубку с кольцами – изобретение советской военной промышленности в годы второй мировой, снайперский прицел без линз. Ничего не менялось и в послевоенное время, разве что винтовки эти теперь производили специально, да крепили на ней более мощные оптические прицелы, пришедшие из спорта и охоты.
Малькольм Купер предложил вместо ложа использовать так называемое «жесткое шасси». Это стальной каркас, в котором размещены все основные механизмы винтовки, они закреплены жестко и с высокой точностью, потому что металл обрабатывать можно проще и точнее, чем пластик и тем более – дерево. К этому жесткому шасси прикреплена легкая пластиковая конструкция, которая и выполняет роль ложа. На L96 она состояла из двух половинок, левой и правой, в которых были пазы для крепления их на жесткое шасси. Суть новшества в том, что теперь искусство ложевщика уходило в прошлое, детали винтовки точно позиционировались на стальном жестком шасси, а повреждение того, что в этой винтовки считалось ложем, падения винтовки – не приводили к смещению ее частей относительно друг друга – и винтовка продолжала бить точно. С появлением схемы жесткого шасси стало возможным крупносерийное изготовление снайперских винтовок с такой точностью и по такой цене, которые не были достижимы ранее. Винтовка Купера – била в цель с точностью дорогих заказных ружей, а цена ее – примерно соответствовала массовому оружию (с поправками, конечно). Изобретение Купера – в мире снайперского оружия было примерно тем же, что изобретение конвейера Генри Фордом в автомобильном мире.