– Нет, капитан, не будет. Ничего хорошего впереди не будет.
– Сильно похоже на слова старого Уинни4, сэр Томас – сказал сэконд.
– Может быть. И перестань меня так называть.
На лицо капитана что-то упало, маленькое и холодное, он провел рукой по щеке, затем подставил ладонь – и на нее, из обложивших Лондон серых туч упала снежинка, превратившись в слезинку на ладони капитана. В Лондоне, летом две тысячи пятнадцатого года от рождества Христова шел снег…
Их догнал здоровила – пулеметчик, они пошли вместе. Было холодно – и становилось холоднее, по лондонским меркам – почти что зима. Пройдя какое-то время по тихому, безжизненному тоннелю, уже не ждущему поезда – спустились вниз по старым, грязным ступенькам бокового отнорка, прошли одну дверь, затем еще одну. За второй их ждал часовой, они назвали пароль. Потом – по старому колодцу они спустились на несколько метров вниз, в старые лондонские подземелья.
Здесь было обжито – хоть немного. На трубах были расстелены спальные мешки и попавшееся под руку тряпье, висели фонари – старые, туристические и новые, керосиновые. Люди, вооруженные кто чем, в гражданской одежде, полувоенной и военной форме – спали, ели, пили, просто ждали, пока их позовут и надо будет отправляться на задание. Где-то лаяла собака, кричал истошно человек – очевидно, допрашивали, мусульмане не любят собак, укушенный не попадет в рай. Капитан продвигался следом за подполковником, пригибая голову в нужных местах, под ногами хлюпала грязь, хрустел битый кирпич. Кто-то приветствовал его – и он отвечал на приветствия. И здесь, в глухом, грязном, пропахшем мочой, подземном тоннеле – капитан с удивлением понял, что впервые за долгое, очень долгое время он ощущает себя человеком. Давно он так себя не ощущал – годов с восьмидесятых…
Пройдя лабиринтом тоннелей – они вышли на старую, заброшенную станцию лондонского метро, подходы к которой были перекрыты минами и пулеметами. Здесь было светлее – работал дизель генератор, переносной прожектор освещал то, что было штабом обороны Лондона как от внутреннего врага так и от внешнего. Жесткие, крепкие как просмоленный рыбацкий канат мужчины в форме склонились над стоящим в центре столом, на котором была выложена крупномасштабная карта Лондона с пометками. Они были разные – тощие как хлыст и полноватые, высокие и невысокие, в форме и гражданском – но всех их объединяло одно. Жесткие, царапающие, сосредоточенные взгляды, ранняя седина да навеки выжженная в глубине глаз кровавая их биография…
Афганистан, Пакистан, Йемен, Ливия, Ирак, Сомали, Судан, Украина. Разваливали – с кровью, с мясом рвали, как одуревшие от крови псы. И они всегда были там – там, где нужно. Теперь этим местом стал Лондон.
Один из офицеров отошел от карты, поздоровался за руку с каждым. Понял все – с полоборота, без слов.
– Кто вышел?
– Почти никто, сэр. Только я и секонд Сартли – ответил капитан
Офицер на несколько секунд закрыл глаза, но тут же взял себя в руки.
– А этот… где.
– Повешен, сэр – ответил подполковник – по моему приказу.
– Напрасно. Он мог многое рассказать.
– Он уже рассказал, что мог. Продажная тварь…
Поминать было некогда. И скорбеть было некогда. Все трое – подошли к доске, стыренной из офиса какой-то фирмы – на ней висела еще одна карте Лондона, поменьше. Она была вся изрисована цветными, только военным понятными пометками
– Вот здесь… – карандаш майора уткнулся в какую-то улицу в районе Харрингейт – в здании Центральной школы Тоттенхэма квартирует местный исламский комитет. Место сами видите какое – окружная дорога и рядом парк. Все соседние здания – тоже под ними. Крайний пост йоменов и ополчения вот здесь, на дороге, здесь серьезная баррикада, придется объезжать. По нашим данным – в адресе до пятидесяти хаджей ночью и втрое больше днем, на первом этаже – содержатся рабы, которых переправляют в сельскую местность. Штабом обороны принято решение зачистить это место немедленно, но учитывая потери в вашем патруле, капитан…
– Я пойду… Черт возьми, я пойду – оскалился капитан – за то что произошло сегодня еще не все ответили
– Одну минутку, сэр – сказал подполковник – откуда такая точная информация? Я уже послал раз своих людей по верной наводке и что вышло? Кто дал информацию? Еще один ублюдок в форме?
Офицер в чине майора – здесь не обращали внимания на звания, ценился опыт командования – скривился, плюнул на чисто выметенную бетонную плиту
– Нет. Не в форме. Ублюдок еще тот, но вряд ли он будет предавать в пользу этих. Не та масть, джентльмены.
– Нам надо увидеть его. Я потерял пять человек за два дня.
– Увидеть… – майор задумчиво посмотрел на Стирлинга, потом на часы – можно, почему нет. Прошу за мной, джентльмены.
И снова – дорога по мрачным лондонским подземельям, угольная пыль, кое-где сохранившаяся на стенах, хлюпающая грязь под ногами, неверный свет фонарей, тяжелое дыхание, запах оружейной смазки и пороха. Они шли подземельями, куда как орки – ушли защитники Лондона, капитан шел вторым и думал про снег. Снег, который идет там вверху – в начале августа…
Потом – они свернули в какой-то отнорок. Там горел свет – видимо, был собственный дизель-генератор, редкость в лондонских подземельях двадцать первого века, а на полу – в качестве половика лежала оранжевая тряпка. Там лежали на импровизированных лежаках вооруженные автоматами мужчины, прямо под фонарем на стене было написано «One man one vote»5 и чуть пониже был нарисован автомат Калашникова. Кто-то из лежащих заунывно тянул Шон Ван Вахт6, кто-то в другом углу пел My little Armalite, а кто-то говорил на языке, от которого у капитана поднялись дыбом волосы на всем теле. Он испытал примерно такое ощущение, какое наверно испытывает провалившийся в медвежью берлогу охотник.
Высокий, лет пятидесяти мужчина, с узким как топор лицом и отчаянно-рыжими волосами – увидев вошедших, поднялся со своего лежака. Издевательски поклонился.
– О, кого я вижу… Диэ эйф…7
– Ах, ты, сукин сын…
Толкнув шедшего первым майора – капитан сходу попытался провести удар левой – но рыжий отразил его. Капитан врезался в него всем телом – и вот этого рыжий не выдержал, они упали на пол, тузя друг друга кулаками. Ирландцы – а именно они и квартировали здесь и дальше по коридору – повскакивали с мест, подбадривая своего командира воинственными криками. Британские командиры бросились разнимать – хотя сделать это было не так то просто.
– Капитан! Отставить! Отставить твою мать! Назад!
– Сукин сын! Ублюдок! Подонок!
Подполковнику наконец то удалось поймать своего подчиненного в захват, он навалился на него, сдавил рукой горло, перекрывая кислород. Капитан захрипел
– Отставить! Отставить!
Вместе – майору и подполковнику – удалось оттащить обезумевшего капитана САС от его жертвы. Рыжему подали руку, он поднялся, отряхивая свою одежду.
– Неплохо, Стирлинг. Но не более того. Мой брат тузил меня намного сильнее!
– Смирно, капитан! Стать смирно, твою мать!
Подполковник отпустил капитана, тот снова было ринулся в драку – но майор преградил ему путь.
– Оставить, капитан. Прекратить. Теперь это свои!
– Вы что, шутите, сэр? – капитан закашлялся, сплевывая кровавую слюну – это же О’Флагерти, твою мать!
Рыжий издевательски поклонился.
– Давно не виделись, а, капитан!? Кед миле фолча!8
– Ты, сукин сын! Иди сюда, сейчас я тебе улыбку то подровняю!
– Прекратить!!!
– Мать твою…
– Капитан, слушайте меня! Эти люди пришли к нам сами! Они дали уже немало ценной информации и оказали немалую помощь. Они вполне надежны.
– Надежны?! Вы говорите – надежны, сэр?!
– Да, капитан – надежны. Более чем. У нас была проблема с взаимодействием – нужен был кто-то, кто будет координировать наши усилия. Лондонская бригада – достаточно мощное и мобильное формирование, ее численность уже перевалила за сотню человек и продолжает расти. Вы с мистером О’Флагерти хорошо знакомы, а вашего патруля больше нет. Поэтому – командование считает возможным назначить вас в бригаду мистера О’Флагерти… нашим представителем. Если угодно – считайте это наказанием за проваленную операцию. До двадцати ноль-ноль свободны, потом – явитесь за приказами в штаб. На этом – все, капитан, приступайте к несению службы.
И с этими словами – майор и подполковник покинули отсек, а капитан остался – один, в окружении не меньше, чем двадцати волков. Оружие было при нем, никто не лишал его оружия – но он понимал, что шансы выстоять против двадцати отпетых боевиков ИРА – почти нулевые.
Ирландцы смотрели на него – жадно, с любопытством. Здесь было сухо, где —то шумела вода по трубам – и казалось, что в воздухе тоненько-тоненько звенит одинокий подвальный комар.
– Ну? – О’Флагерти обратился к боевикам, ждущим представления – джентльмены, где наше хваленое ирландское гостеприимство? Дайте капитану место, да угостите пивком. Майк, у нас там остался еще черный Гиннес?
У стен – было темно, свет выхватывал лица людей лишь местами – но капитан узнал двоих. Майкл «Топор» Бреннаган – террорист, временная ИРА, пожизненное за убийства, пытки. Низенький, верткий, но очень крепкий хорек с крупными, сильными руками. Прозвище свое получил за то, что порубил выявленного полицейского осведомителя топором на куски. А вон в том углу, напротив – Дылда, Тим Бирн. Этот мотал двадцать лет – многое из того, что вменяли не смогли доказать, хороший адвокат попался. Но крови на нем – не меньше, чем на Топоре. Было такое ощущение, что сам ад вырвался в наш мир…
– Со всем уважением, сэр, это же гробовщик9… – просипел Топор. Голос у него был сиплым – пуля одного из сослуживцев капитана, попала ему в горло, пробив дверцу машины, но не убила.