что-то… он успевал, а вот Стирлинг – нет. И вдруг – что-то ударило бывшего капитана САС Мелвина O’Флагерти с такой силой, что его отбросило на каменную стену прибрежной хижины. Он удержался на ногах… видимо, бронежилет принял часть удара на себя, но возможно был пробит. И прежде, чем O’Флагерти опомнился от болевого шока и контузии – лейтенант принял устойчивую позицию и с колена выстрелил четыре раза из своего миниатюрного, но мощного пистолета, целясь в левую и правую руку противника. И все четыре раза – попал в цель.
Только после этого – он услышал отдаленный грохот выстрела. Стреляли из мощной снайперской винтовки.
Чувствуя себя так, как будто он постарел на сто лет, лейтенант поднялся на ноги, подошел к поверженному противнику. Отбросил пистолет, потом с величайшей осторожностью – пульт взрывного устройства. Достал пластиковую ленту одноразовых наручников и связал капитану руки впереди. Спасать эту мразь он не собирался.
Потом – он повернулся и показал условным, принятым в Ираке и Афганистане жестом невидимому снайперу сигнал «чисто».
– Он жив, да?
Лейтенант обернулся
– Думаю, что да, мисс, еще поживет. Такие мрази не дохнут…
– Да я не про него. Что… с Уильямом. Что с ним?!
– Последний раз, мэм, когда я его видел, он был жив. И даже пытался не подчиниться приказам старшего по званию. Опять.
– Господи… слава Богу…
Девушка попыталась встать.
– На вашем месте я бы не делал этого, мисс. Пусть саперы сделают свое дело, лучше не рисковать… – лейтенант Стирлинг заглянул в хижину и убедился, что там никого больше нет – а чтобы скоротать время, лучше расскажите мне что-нибудь про того упрямого мерзавца, которого меня поставили охранять. Клянусь Господом, он успел меня достать своей упрямостью и неподчинением приказам. А мне вовсе не светит пойти под трибунал из-за него…
Лейтенант осторожно подошел и сел рядом с девушкой, будущей королевой прямо на землю, чтобы закрыть собой от прицела неизвестного ему снайпера…
Эту страшную историю – сразу же засекретили, ее обнародование могло привести к тяжелейшим последствиям – не менее тяжелым, чем, если бы всплыли наружу кое-какие дела в Аль-Аммаре. Уцелевших в этой бойне – судил антитеррористический суд, заседание было совершенно секретным. Приговор очевиден – пожизненное заключение.
Примерно через месяц, в Букингемском дворце состоялась приватная церемония. История эта была настолько засекречена, что не было возможности наградить кого-то за то, чего никогда не было. Однако, Ее Величество Королева имеет и только ей принадлежащие возможности поощрить оказавших ей услугу подданных.
Так, лейтенант Специальной авиадесантной службы Томас Стирлинг стал капитаном и сэром Томасом Стирлингом. В САС он уже не вернулся – его направили в числе прочих делегатом от Великобритании в только создаваемый и совершенно секретный Объединенный антитеррористический центр. Потом – он ушел и оттуда. Не мог больше на все это смотреть.
Лондон, Великобритания. 06 августа 2015 года. Время беды. Продолжение
Стена была старой…
Этот дом был построен в восемнадцатом, а может быть и в семнадцатом веке, построен строителями с любовью и гордостью, на протяжении веком он служил домом людям, поколение за поколением. Господь знает, сколько здесь родилось, и сколько умерло, какие скандалы и жизненные драмы переживались в этих стенах. Но только в две тысячи пятнадцатом году от Рождества Христова, в день и час Беды – этот дом разрушили. Разрушили те люди, которым эта страна дала приют, которым дала этот дом как социальное жилье – как расплату за грехи колониального прошлого. Разрушили те люди, которые их сейчас убивали…
Одна из стен осталась… как в Берлине сорок пятого, закопченная, переломанная. На уровне второго этажа был виден большой, то ли плакат, то ли рисунок. По какой-то случайности – он не сгорел…
* * *
ЗДЕСЬ ДЕЙСТВУЮТ ЗАКОНЫ ШАРИАТА!
Чуть ниже, среди кратеров от пуль и гаревой копоти – кто-то пальцем написал лозунг нового времени, уже без политкорректности и принятой в раздираемом противоречиями гражданском обществе недосказанности.
Смерть крестоносцам! Аллаху Акбар!
Капитан двадцать второго полка Специальной авиадесантной службы Томас Стирлинг видел это через оптический прицел снайперской винтовки Аль-Кадиссия, находясь на крыше здания, которое занимало и контролировало немногочисленное лондонское йоменри35. Рядом – лежал Топор и тоже рассматривал окрестности через снайперский прицел такой же винтовки – в Лондонской бригаде ИРА он был одним из снайперов.
Как оказалось – ко времени беды Лондонская бригада ИРА оказалась вполне действенным и боеспособным соединением, обладающим как армейским, так и террористическим опытом ближнего боя. О’Флагерти тогда провернул большую работу – пользуясь возможностями в Ираке, он закупил и нелегально ввез в Великобританию десятки контейнеров с самым настоящим боевым оружием: автоматы Табук, снайперские винтовки Аль-Кадиссия, ракетные установки РПГ-7, боеприпасы ко всему этому. Потушенный чудовищными усилиями, но так и не решенный конфликт в Северной Ирландии мог взорваться еще в одиннадцатом, если им тогда не удалось бы выследить, перестрелять и пересажать Лондонскую бригаду О’Флагерти – капитан Стирлинг отчетливо это понимал. Он прекрасно помнил, какие массовые беспорядки были в Лондоне, да и по всей Великобритании в одиннадцатом – толпы возбужденных алкоголем, наркотиками и насилием подростки мародерствовали, поджигали и грабили. Если бы в этот момент О’Флагерти и его люди находились бы на свободе, если бы они нанесли удар по лондонской полиции: несколько десятков, а возможно и сотен людей с опытом городских боев, вооруженные до зубов, если бы все эти контейнеры были вскрыты и оружие в тот момент попало бы на улицы – вполне могла произойти национальная катастрофа. Капитан знал, какой колоссальный заряд ненависти скопился в обществе… именно он и превратил сейчас Лондон в то, что он видел в оптическом прицеле винтовки…
Полтора часа до атаки. Нет больше ни рассвета, ни заката – только часы MTM на руке отсчитывают минута за минутой, да низкое серое небо давит, иногда прорываясь жиденьким, серым щелком. И пощелкивает счетчик Гейгера в нагрудном кармане – радиационный фон раза в два больше нормы, но пока что жить можно.
Пока…
Ближе к вечеру – они вышли из подземелья, злые гномы Лондона, вооруженные до зубов. Они прошли какое-то время по подземным коридорам, а потом – вылезли на свет в какой-то автомастерской, которую охраняли боевики ИРА – и там же стояло несколько автомашин, которыми можно было воспользоваться, в основном фургоны и пара внедорожников – их было не так просто найти, внедорожники были в цене. Тут же – на один из них устанавливали пулемет, делали это не торопясь, со вспышками электросварки, перемежаемыми ирландскими, тягучими шуточками. Увидев явного англичанина – мастера электросварки насторожились, один даже потянулся рукой к лежащему на верстаке обрезу – но О’Флагерти успокоил их, сказал что это «дельный парень, тот самый, которому удалось меня тогда подстрелить». Это произвело впечатление – но боевики ИРА по-прежнему поглядывали на англичанина настороженно.
– Топор… Иди вниз. Я подежурю…
Топор молча встал, Стирлинг услышал удаляющиеся осторожные шаги…
Кто-то лег рядом, положив винтовку цевьем на мешок. Человек этот был большим…
Стирлинг никак не отреагировал на смену караула – если бы со спины кто-то подкрадывался, он бы это почувствовал…
– Хочешь меня замочить, а, Умник? – спросил О’Флагерти
Стирлинг не ответил. Он смотрел в прицел
– Ну же, Умник, облегчи душу. Мир катится ко всем чертям, уже много людей подохло, и до зимы подохнет еще больше. От пуль, от радиоактивных осадков, от холода. От того, что больше никто никому не нужен, черт возьми. Мы с тобой временно живые, Стирлинг, не более того. Скажи – что ты думаешь сделать с таким дерьмом собачьим, как я?
– Ты прав, сукин сын. Я и в самом деле думаю – не стоит ли тебя замочить. Погибло много людей, каждый из которых был куда достойнее тебя.
– И совершишь ошибку – сказал О’Флагерти – если ты такой умник, каким кажешься, скажи, почему иракцы напали на нас именно в тот момент? Почему они узнали, где мы будем, почему они пошли на охоту в центре Басры, ведь были и куда лучшие места…
– Потому что рано или поздно мы должны были провалиться…
– Нет, не поэтому. Ты так ни хрена и не понял, Умник. И вообще – никакой ты не умник, ты – дурак набитый, потому я тебя и прощаю. Скажи – как ты думаешь, на кой черт я делал то, что делал, а?
– Потому что ты любишь кровь. Потому что ты считал, что именно так – правильно.
– Да ни хрена. Я хотел просто отслужить в САС, чтобы потом заниматься делами… ты сам знаешь, какими. Но Ирак… эти хаджи траханые меня реально достали. Реально – достали, понимаешь? С этими ублюдками не может быть никакого разговора.
– Излил душу?
– Нет, Умник, еще и не приступал. Человек, который был моим куратором в Басре, который давал нам цели – это был майор Роуз-Дэвис из штаба, случайно не помнишь, такого, а, умник недоделанный? Это ведь ему ты настучал.
Лейтенант не ответил
– А он вызвал меня и сказал, что у нас проблемы. И что я должен убирать тебя, если я не хочу сам оказаться в могиле. А ты был еще тем сукиным сыном, Умник – потому я и согласился. Терпеть не могу ублюдков, которые ради своих принципов готовы настучать на друзей, сечешь? Вот из-за таких как ты – все это дерьмо вокруг и происходит. Но майор – который сейчас нами командует, Умник – забыл кое-что мне сказать. Он забыл сказать, что уберу я тебя или нет – это ни хрена не изменит. Потому что мы – все равно уже приговорены, настало время освободить сцену. Он выдал нас хаджам через двойного агента, Умник, вот что он сделал. И только поэтому – ты еще жив…
Стирлинг знал, что это не совсем так. Но ничего не сказал.