Напечатано – явно в типографии, даже не на принтере. Готовились, твари…
Сэр Томас, подсвечивая себе фонариком – пошел дальше.
Везде – вонь, не просто вонь – а густой, тяжелый дух, который оседает на коже, во рту, от него невозможно быстро избавиться даже перестирав всю одежду. Такое он видел только в Садр-Сити, в Ираке.
Второй этаж. Кровь, следы от пуль, тяжелый запах дерьма и трупный запах. Те же надписи на стенах…
Навстречу кого-то несли. Капитан посторонился
– Ублюдок… – пояснил солдат, остановившись – муджика прижали, он сделал вид, что сдается, потом пояс шахида подорвал.
– Понял, что пленных лучше не брать? – спросил сэр Томас
– Да, сэр… – как то убито ответил солдат – плохо все это. Извините, сэр…
Еще бы не плохо.
Капитан – зашел в одну из комнат. Какая-то самодельная, еще теплая буржуйка, классную мебель поломали и топили ей, труба выведена в выбитое окно. Тоже – следы от пуль, прямо посреди комнаты – навзничь тело.
Труп.
Сэр Томас посветил – пацан, совсем молодой еще. В той жизни он даже брился – сейчас на щеках кучерявые заросли вместо бороды. Усы сбриты, штаны от дорогого костюма обрезаны по середину голени и подвернуты. Глаза открыты… смерть настигла его внезапно от снайперской пули.
Лет девятнадцать. Он не приехал сюда – он вырос в Великобритании, с детства пользовался всеми правами подданного Ее Величества, видел, как здесь живет общество, как устроены общественные институты, сам участвовал в этой жизни. У него было право обратиться в суд, если его права в чем-то нарушены, участвовать в выборах и быть избранным. Его не били, не угнетали. Когда то давно – так давно, что, кажется, будто миллион лет прошло, говорили, что на Востоке люди такие из-за диктатур. Много диктаторов, которые лишают людей самых элементарных человеческих прав, угнетают их, унижают, убивают – и поэтому люди с Востока такие. Стоит только дать им свободу, демократию, права человека – и они перестанут быть такими.
Чего не хватало этому пацану? Почему, когда в дом пришла беда – вместо того, чтобы помогать остальным справиться с ней, он пошел в исламский комитет, взял автомат и стал грабить и убивать своих соотечественников.
Может быть, правы были другие, говоря: где бы не снесла яйцо гадюка, из него вылупится такой же гад. Может быть, для него соотечественники – не мы, а те, кто убивает нас там, в странах с окончанием на «стан»?
И что со всем с этим делать?
Кто-то кашлянул у двери. Сэр Томас повернулся – это был Сартли, со своим неизменным пулеметом мялся у двери.
– Что тебе, сэконд?
– Сэр… Я хотел, чтобы вы знали… эти… ирландцы… короче, этот офицер… он опять начал… как тогда, помните?
Как тогда…
– Предпочел бы забыть. Держись меня. Заряди свое оружие, смотри, что у тебя сзади и будь наготове.
– Так точно, сэр.
…
Сдавшихся пленных выстроили в спортзале, поставили на колени под прицелом боевиков Лондонской бригады ИРА. Трупы, которые были в спортзале – а боевики держали здесь детей, если кто-то умирал, его оставляли тут же, не уносили – никуда не убирали, они так и были свалены в углу жуткой кучей.
Топор – выдернул за шиворот из строя одного из пленных и подвел к своему командиру, плотоядно улыбаясь. Пленный был пожилой, бородатый, темноволосый. На вид – местный, обжившийся здесь.
– Тебя как зовут, гнида? – почти ласково спросил О’Флагерти пленного
– Абу.
– Да… А теперь – ты одноногий Абу
Коротко треснул выстрел – и пленный зашелся в крике, схватившись за ногу, из которой хлестала кровь.
– Славно починили колено… – сказал Топор
– Абу… если бы ты знал, как я ненавижу таких как ты, ублюдков. Ты пришел на мою землю, мразь поганая и отравляешь благословенный британский воздух своим омерзительным зловонием. Если бы ты знал, как я тебя ненавижу…
Треснул еще один выстрел – и Абу взвыл еще громче, хватаясь за пульсирующую темным дырку на животе…
– Аллах!!!
Пленные не были связаны, и один из них, выкрикнув имя своего Всевышнего – бросился на ирландцев. Но добежать не успел – один из ирландцев вскинул обрез двенадцатого калибра и жахнул в смельчака почти в упор. Исламиста отбросило в сторону, на том месте, где он только что был – на какое-то мгновение повисла красная дымка, брызнув по все стороны красным туманом…
Один из пленных бухнулся на колени
– Аллахом прошу, отпустите! У меня деньги есть, надо только в банк… я покажу… надо только в банк…
Ирландцы мрачно усмехались, переглядываясь.
– Топор. Ну-ка, давай-ка этого богача сюда…
– Сию минуту, сэр…
Топор, с его расторопной усердностью был тут как тут…
– Капитан О’Флагерти!
О«Флагерти опустил пистолет, медленно повернулся. Капитан, сэр Томас Стирлинг прошел от двери и встал между ним и пленными. Секонд Сартли, прижавшись спиной к стене, держал весь зал под прицелом ротного пулемета с заправленной лентой. На одном из ирландцев, том, который держал обрез в руках – зловеще пульсировала точка лазерного прицела. Сто патронов тридцатого калибра в ленте. Стоит чуть додавить – и в зале будет настоящая мясня.
– Привет, Умник… – криво усмехнулся О’Флагерти – присоединишься к нам?
– Вы забываетесь, офицер. Кто разрешил вам чинить расправу?
– Кто? Ты помнишь парнишку, которого ты только что спас, Умник? Ты понял, что с ним произошло? Это зверье сделало из него проститутку, они трахали его и не только его. А в столовой – они каждый вечер устраивали гладиаторские бои. До смерти. Кто откажется – насиловали, убивали. Вот они – и разрешили мне чинить расправу, Умник.
Два офицера – в равных званиях, только один отвергнутый государством и обществом, а второй возведенный Ее Величеством в рыцарское достоинство, два солдата одного из лучших в мире подразделений специального назначения стояли и смотрели друг другу в глаза. Замерли все, и даже пленные – казалось, что вот – вот между двумя людьми проскочит искра.
– Я говорю о том, капитан О’Флагерти – после долгого молчания медленно, словно обдумывая каждое слово заговорил сэр Томас – что возможно вы спутали британскую армию с террористической организацией, а Лондон – с Белфастом. Советую отказаться от ваших гибельных заблуждений и как можно скорее. Британская армия не скопище психопатов и маниакальных убийц. Если вы видите перед собой преступников, посягнувших не только на право Британии, но и на неотъемлемые человеческие права, на те, что делают человека человеком, вам следует вынести приговор военного трибунала и повесить их. Поскольку у нас нет ни веревок, ни времени на отправление положенных по закону процедур – разрешаю прибегнуть к ускоренному вынесению приговора и расстрелу. Но до тех пор, пока вы находитесь под моим началом, капитан, вы никогда не повторите того, что делаете сейчас. Вам ясно все из сказанного мной?
Капитан О’Флагерти скосил глаза на пулеметчика у двери, потом усмехнулся
– Яснее некуда, сэр Томас. Разрешите приступить.
– Приступайте. Это же касается всех…
…
Чувствуя своей спиной тяжелые, ненавидящие взгляды, капитан, сэр Томас Стирлинг вышел из гимнастического зала.