кого Волшебства – ощущая себя уже посвященным адептом! – и одной рукой гладила радостно взвизгивающего пуделя. В разгар этой идиллии появился милиционер из взвода ППС. Он был молоденький, безусый и низенького роста. Дубинка на его поясе казалась клюкой старухи. Увидев его, Ирка и преподавательница из музучилища – ее звали, как выяснилось, Элеонора Гавриловна – грохнули:
Любят девки Феодора
С бородавкой на носу,
И все тело в бородавках,
И за что его любить?!
Вышло не очень складно, но с тонким намеком. Милиционер оглянулся на публику, неуверенно почесал нос, чем вызвал взрыв смеха, а потом, дождавшись маленькой передышки, спросил нарочито грозно:
– И что это у вас тут, граждане… э-э… за концертная деятельность? А лицензия?
– У нас спевка хора! – на этот раз нахально ответила Элеонора Гавриловна. – Я – художественный руководитель. Вам документы показать?
Милиционер снова почесал нос, и Людочка забеспокоилась, как бы бородавка, транслируемая в общем потоке ВКМ, действительно не вскочила на носу этого, по-видимому, хорошего человека. Он еще раз посмотрел на людей, и те, истолковав его взгляд, как только могут истолковать таковой русские люди, возмущенно загомонили:
– Ну чего к людЯм привязались? Поют девки, и хорошо поют…
– Ни одного матерного слова! Я – свидетель, запишите меня!
– Я вас прошу, не мешайте течению художественного слова…
– Понимать надо! Это ж куль-ту-ра!
– Шли бы жуликов ловить! Вон там, на остановке, сейчас у одной бабы сумочку опять подрезали!
Волна народного гнева накрыла щуплого милиционера с головой. Он громко кашлянул, пытаясь сохранить достоинство, и резюмировал:
– Ну, пойте, только потише… значит, вот!
Он зачем-то козырнул да исчез – как не бывало. А бабка с авоськой, просунувшись в первый ряд, скрипуче сказала:
– Девки, может, вам пивка холодненького? С киоску? А бутылки мине потом спроворите…
– Если не трудно, пожалуйста, – покраснела Людочка. – И бутылку лимонаду, пожалуйста, вот деньги.
Веселье шло полным холодом. Дядька в шляпе отпустил пуделя свободно бегать вокруг, снял свой головной убор с потного лба и присел на корточки рядом. Азиатские студентки, белея кроссовками, давно уже расположились на траве. Мужик с дыней пристроился справа от Элеоноры Гавриловны, любовно глядя на ее красивые, ухоженные ноги. Какие-то парни в хайратничках поделились с Иркой баночным пивом.
Все вспоминали свои варианты частушек и просили: «А вот давайте эту споем…» Меха аккордеона работали, как кузнечные. Людочка, отбрасывая падающую на лоб челку, выдавала все новые и новые Симорон-версии частушек:
Идет бычок, качается,
Вздыхает на ходу;
Халява не кончается,
Коль в Симорон иду!
Я на милого гадала,
Тапки покупала!
Тапок кинула в окно —
Рупь с земли подняла!
В Симороне все танцуют
И друг в друга не плюют;
Хуже смеха не колдуют,
Дальше фига не пошлют!
Под разудалую музыку ложилась не только частушечная классика, но и вполне академические симороновские строки:
Молоко лакает кошка
И мурчит совсем чуть-чуть!
Лес синеется в окошке,
Ели, сосны, будь-не-будь!
Никакого нету смысла
Бегать голым по двору!
Красота! Вот коромысло
Из руки бежит в нору!
А преподавательница музыки вконец разомлела, отхлебнув Иркиного пива, и тоже расстегнула свою черную джинсовую курточку, обнаружив под ней суперкороткий белый топик на аппетитных, выпуклых грудках и… пирсинг в пупке! Видимо, Ирка посвятила ее в тонкости проекта, потому что Элеонора Гавриловна лукаво посмотрела на Людочку и выкрикнула:
Я, бывало, всем давала
По четыре раза в день.
А теперь моя давалка
Получила бюллетень!
Людочка уже ощущала эйфорию, уносившую ее далеко-далеко вверх, в сияющее чистотой небо. Она летала птицей – над стальной ниткой метромоста, над теплоходиками и баржами, над черными чугунными заборами и щербатыми лестницами набережной, над ее разноцветными шатрами… Это было незнакомое до сих пор ощущение полета, да такое, что раскалывало морозным осколком грудь, но не больно, а сладко. Чувство собственной храбрости было точно такое же, как в тот день, когда она среди лютой зимы увидела в соседнем дворе горку – только залитую, сверкающую кристальной голубизной льда, еще не исчирканного саночными полозьями или горшочками-каталками. Тогда, не обращая ни на кого внимания, она скинула свои боты с теплыми носками и с гиканьем пару раз пролетела по горке босой, на ногах! Дух захватывало!
Вот и сейчас она позабыла про треклятый разрез, про то, что вокруг есть и мужчины. А давняя уверенность в неизбежности изнасилования в ужасе забилась в угол, не подавая признаков жизни. Людочка пустилась в пляс на газоне, в своем «коктейльном платье», а потом, ощутив, что ноги путаются в траве, вылетела на асфальт и давай жарить по нему, не чувствуя пяток.
Она не видела, как сиреневая девица стояла, с тоской глядя то на нее, то на своего спутника с массивной цепочкой. А он, пару раз поймав ее взгляд, пробурчал: «Не вздумай!» И вдруг девица сломалась, сдернула с себя кофту, оставшись в короткой светлой майке с рисунком, и сердито отшвырнула на траву туфли. По ее сведенным судорогой белым пальцам голых ступней стало ясно, какие мучения она до этого испытывала. Бритый нахмурился.
– Да паш-шел ты, Федя! – отчетливо проговорила она и пустилась в пляс вместе с Людочкой.
Раскаленный шар этого веселья плавал над ними, как шатер, разгорячая, но не высушивая; согревая, но не обжигая. Затем появились какие-то парни с гитарами, потом Ирка сама сходила за пивом…
Они возвращались вечером. На том конце Оби уже начали зажигаться светлячки реклам и прожекторов, мост провис елочной гирляндой через реку. Асфальт выкладывал под ноги Ирки, Людочки и шествующей с туфлями в руках Элеоноры Гавриловны свои квадратные метры осторожно, выбирая самые гладкие и теплые места. Ирка легонько хлопнула Людочку по плечу:
– Ну что, чувствуешь гармонию? А?
– О, не то слово! Осталось проплыть по течению.
– Девчонки, давайте к воде спустимся, а? – предложила женщина.
Они сошли вниз по лестнице со старыми, крошащимися ступенями, у последних из них уже плескалась вода. Элеонора со смехом закатала джинсы до колен, обнажив необычайно тонкие, узкие икры, и вошла в воду. К ней присоединилась и Ирка, плюнув на то, что замочила свои капри – они не закатывались. Людочка подняла коктейльное платье и тоже вошла, восторженно выкрикнув:
– Молоко! Девчонки, просто молоко парное!
Они стояли, наблюдая, как исчезает за берегом последняя узкая полоска заката. В их пятки глупо тыкались носы рыбешек – это лето вообще было рыбным. Неожиданно вода пошла волнами, залила джинсы Элеоноры – шел катер. Но преподавательница не огорчилась, сказала рассеянно:
– Да я так дойду. Два шага до дома. Ну, девочки, вы просто… волшебницы какие-то! Подарили мне такой… такой вечер! Я как на концерте фортепианной музыки побывала, честное слово.
– А мы говорили вам, что волшебницы.
– Охотно верю! Ирина, ну-ка, дайте свой телефончик…
Между тем волнение воды усиливалось, послышался негромкий рокот, и неожиданно из-за уступа площадки выплыл совершенно белый катер. Хороший, современный катерок, со скромной каютой человека на четыре. Он был ярко освещен, изнутри слышалась музыка. Катер закачался на волнах напротив них, а стоявший за его штурвалом молодой парень, в тельняшке и белых брюках ослепительного контраста, с беспорядочно торчавшими волосами, словно стог сена, сначала неуверенно посветил на них фонариком, а потом сверкнул еще раз и закричал радостно:
– Девки! Это вы на набережной частушки пели?!
Ирина диктовала Элеоноре свой телефон, поэтому за всех ответила Людочка, стоявшая в нелепой позе, придерживая платье почти у бедер. Парень тотчас же закричал куда-то вниз:
– Макарыч, ерш твою медь! Я же те говорил, пердуну старому, что это они! Девки! Не хотите у нас погостить? А? Местов найдем!
– Спасибо! – звонко отозвалась Элеонора, выходя из воды на ступени. – Мне домой!
– А вы?!
– Нам далеко. Туда ваша яхта не плавает.
– Это говно плавает, – простодушно и искренне оскорбился парень. – А мы, речники, ходим. Правильно, Макарыч? Слышь, Макарыч, доставим девок до Советского, а?
– Доставим!
– Давай, девки, сюда! У нас и гармония есть!
Из нижней каюты показалась вторая такая лохматая голова, только увенчанная морской фуражкой с крабом, светящимся даже в темноте, и буйными бакенбардами, закрывавшими пол-лица. Макарыч что-то жевал.
– Доставим, – подтвердил он голосом мультипликационного пирата, – завсегда.
Ирка растерянно оглянулась на Элеонору.
– А инструмент? Мы его тут брали, в досуговом…
– Давайте, я занесу! – просто проговорила та, сделала шаг снова вниз и подхватила меха. – Мне все равно по пути!
– Он тяжелый, осторожно.
– А все равно я без каблуков. Счастливо, девчонки!
Парень, работая мотором катера на малых оборотах, уже табанил к каменному выступу-площадке и готовился скинуть туда легкие дюралевые сходни. Ирка обернулась к Людочке.
– Видала? – с горящими глазами проговорила она. – Ты даже не представляешь, сколько ты сегодня себе насиморонила! Ты теперь поплывешь не ПО, а ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ! Чуешь, мать?
Людочке оставалось только кивнуть. На ее глазах высыхали в тепле этого вечера первые слезы.
«…Международные киберсквоттеры, перепродающие звонкие доменные имена, на прошлой неделе пережили настоящую катастрофу. Попытавшись зарегистрировать в мировой паутине имена abracadabra.com, abracadabra.com.cn и abracadabra.ru, чтобы воспользоваться плодами стремительно растущей популярности нового поисковика abracadabra.go, они получили на свои компьютеры письмо от некоего глобального Администратора под именем Abraxas. Письмо содержало грозное предупреждение о недопустимости таких попыток, и после его получения 89 процентов машин прекратили работу, самопроизвольно отключившись. После этого их владельцы обнаружили, что с жестких дисков исчезла практически вся находившаяся на них информация. Один из крупнейших киберсквоттеров из КНР, специалист в области IT-технологий Лу Пенг, заявил, что готов обратиться в Интерпол для розыска неизвестного хакера, нанесшего киберсквоттерам столь ощутимый урон. Стоит добавить, что новые правила, регламентирующие торговлю доменными именами, вступающие в силу в КНР 17 марта и делающие киберсквоттинг по существу легальным бизнесом, категорически запрещают торговлю любыми доменами в зоне. go, мотивируя это необходимостью „защиты государственных интересов“…»