Вместе с тем вопросы остались. Накануне смерти в гостях у Альберта Иванова был некий Игорь Устинов. Он не был другом семьи. По крайней мере, жена Иванова сообщила, что ничего о нем не знает. Похоже, речь идет о высокопоставленном сотруднике КГБ, но Иванов курировал лишь МВД, и что его могло связывать с начальником управления «Н» 2-го Главного управления КГБ СССР генерал-майором Игорем Устиновым. Управление «Н» — любопытная структура. Это научно-оперативное управление второго главка, куда входили информационные системы КГБ и стекались данные о гражданах, попавших в поле зрения КГБ. Управление имело информационно-аналитические функции, вело учет заграничных поездок советских граждан и визитов иностранцев, а также фиксировало все контакты советских граждан с иностранцами. Вот где всё знали.
Не был ли Устинов посланцем Андропова, а его визит прощупыванием почвы, прочно ли сидит в своем кресле Щелоков? Ходили разговоры, что Щелокова скоро снимут с должности и его место должен занять именно Альберт Иванов, выходец из МВД, имевший звание генерал-лейтенанта внутренней службы. По другим рассказам, в сейфе застрелившегося Альберта Иванова был найден проект решения ЦК о назначении министром внутренних дел зятя Брежнева — Чурбанова вместо Щелокова[1552].
Что же это за интриги за спиной Брежнева против верного ему Щелокова? А возможно, уже и сам Брежнев склонялся к мысли избавиться от скомпрометировавшего себя министра и посадить в его кресло своего зятя. Брежнев заметно отдалил от себя Щелокова. В 1982 году зафиксированы лишь два звонка: 24 мая Щелоков не дозвонился, и важный знак — сотрудники Приемной генсека даже не доложили Брежневу об этом звонке, а второй и последний телефонный разговор Брежнева со Щелоковым состоялся 9 ноября, накануне Дня советской милиции[1553]. Но этот звонок, скорее, имел протокольный и предпраздничный смысл. Возможно, Щелоков просто приглашал генсека присутствовать на торжественном заседании и праздничном концерте. Не случилось — на следующий день 10 ноября смерть Брежнева отменила и то, и другое.
Чувствовал ли Щелоков нависшую над ним опасность? Конечно. Щелоков был не так наивен и прост. И у него были свои глаза и уши в ЦК, да и возможность действовать. Описавший в мемуарах эти события следователь Калиниченко искренне считает, что с Ивановым расправились: «По оперативным данным, его ликвидировали по указанию Щелокова. Была в распоряжении министра группа оперативников, занимающихся “мокрыми” делами. Разговоры о ней я впервые услышал после смерти заместителя Щелокова Папутина»[1554]. Калиниченко пишет, что накануне ввода войск в Афганистан первый заместитель министра внутренних дел Папутин был обнаружен с огнестрельным ранением головы в своей квартире. После расследования прокуратурой был сделан вывод о самоубийстве. При этом, недоумевает Калиниченко, «непонятно только, почему Папутин стрелял правой рукой в левый висок»[1555]. И между прочим, смерть Папутина открыла Чурбанову дорогу в первые заместители к Щелокову. Вот так совпало!
Уход Кириленко
После похорон Суслова надежды Кириленко вести заседания Секретариата ЦК полностью провалились. Его оттеснили, и председательское кресло на заседаниях прочно занял Черненко. За сохранение своего положения в Политбюро и Секретариате ЦК КПСС Кириленко продолжал бороться все оставшиеся месяцы, но его игра была проиграна с самого начала.
Если еще в 1981 году Кириленко несколько раз поручали проведение заседаний Секретариата ЦК КПСС, то в 1982 году после смерти Суслова заседания Секретариата ЦК вел Черненко. Всем был памятен стиль, в котором Суслов вел заседания Секретариата: «спокойно, демократично, стараясь укладываться в регламент», и на его фоне Кириленко выглядел беспомощно: «Руководить заседанием Секретариата ему было трудно. Не хватало эрудиции, умения правильно высказать мысль, тактично проявить требовательность»[1556]. А последнее заседание, которое он вел, «привело всех в шоковое состояние. Это было уже не косноязычие, а потеря памяти»[1557].
В июне 1982 года к ведению Секретариата ЦК КПСС наряду с Черненко подключился Андропов. Причем чаще всего, когда заседание вел Черненко, Андропов отсутствовал на этом заседании и наоборот[1558]. Кириленко оставалось только молча взирать на их триумф, глотая обиду. Ему не на кого было опереться в Секретариате ЦК.
А ведь с Кириленко Андропов мог быть знакомым еще со времен своего пребывания в Рыбинске. В этом городе Кириленко в 1936 году окончил Рыбинский авиационный технологический институт, был уже партийным человеком. Много лет спустя, в мае 1978 года, Кириленко прибыл в Рыбинск с почетной миссией вручить городу орден Трудового Красного Знамени. Держал речь, в которой проникновенно вспомнил юность, сообщив о своем особом чувстве волнения: «К этому у меня есть и личные причины. Для меня приезд в Рыбинск — это как бы возвращение в город моей юности. Здесь, в авиационном институте, я постигал основы науки, учился у рыбинских рабочих, техников и инженеров применять полученные знания»[1559]. И самое интересное — помянул добрым словом своего коллегу по Политбюро: «В Рыбинске начали свой трудовой путь многие партийные и государственные деятели, советские военачальники, писатели и работники искусства. Ныне на посту члена Политбюро ЦК КПСС работает ваш земляк, уважаемый Ю.В. Андропов»[1560]. Да, начали трудовой путь многие деятели, но Кириленко назвал одного, чье имя уже стало хрестоматийным, достойным поминания в партийных святцах. Однако в газетном отчете в «Правде», опубликовавшей речь Кириленко в изложении, этого теплого пассажа об Андропове не привели.
Созидание во имя мира. XXVI съезд партии
Художник Д.А. Налбандян
1981
[Огонек. 1981. № 50]
Вообще-то эту речь для Кириленко написал сотрудник отдела пропаганды ЦК Наиль Биккенин. Текст речи растрогал Кириленко, как же не нахлынуть воспоминаниям — «юность, волжские плесы, первая любовь, женитьба»[1561].
И вот, что еще интересно. Ведь даже не зная друг друга и не встречаясь в годы далекой молодости в Рыбинске, но уже будучи членами Политбюро, Андропов и Кириленко вполне могли иметь общую тему для сближения и разговоров. Карьеру-то начинали в одном городе и примерно в одно время. Чем не почва для разговоров и дружбы. Ведь и у Андропова там тоже «юность, волжские плесы, первая любовь, женитьба». Но увы, нет никаких свидетельств их дружбы или особых более теплых отношений. Не принято это было между членами Политбюро.
Верный и вполне в духе закулисных интриг знак заката политической карьеры Кириленко был подан задолго до его отставки. Пожалуй, никто не обратил пристального внимания на очередное эпохальное полотно художника Дмитрия Налбандяна. Между тем репродукция картины, опубликованная в популярном иллюстрированном журнале «Огонек» в декабре 1981 года, удивительна. Празднично-торжественная сцена братания Леонида Брежнева и Фиделя Кастро в окружении членов Политбюро и руководителей «братских партий» на XXVI съезде КПСС по охвату персонажей и их расположению вокруг центральных фигур — это четко выверенная схема политического влияния и значимости каждого изображенного на картине.
Но вот вопрос, как это художник умудрился провидчески не изобразить на картине весьма влиятельного члена Политбюро Кириленко. Кстати, «забыл» и Горбачева, что тоже рождает вопросы, но в меньшей степени. Все-таки Горбачев лишь осенью 1980 года стал членом Политбюро. Тогда как Кириленко — третий по значимости человек в партии и в Политбюро уж лет двадцать. Крупно и выразительно даны члены Политбюро (слева направо) Гришин, Громыко, Щербицкий, Устинов, Тихонов, Суслов, Черненко, Андропов и Кунаев. Чуть выше Тихонова — Романов. Художник не обошел вниманием даже кандидатов в члены Политбюро, поместив среди них и члена Политбюро Пельше. А вот Кириленко не видно. И ведь никто не указал художнику на грубую политическую ошибку. И не было никакого шума. А что должен был думать Кириленко, видя такое?
Налбандян — человек бывалый и опытный. Он творил в эпоху воплощенной в жизнь антиутопии Оруэла, ему не раз приходилось подправлять свои картины, закрашивая и убирая отправленных в политическое небытие членов Политбюро. Или, наоборот, дорисовывать новых деятелей вместо старых и даже менять их местами в зависимости от изменившегося положения в руководстве. Такие исправления в свои картины он вносил постфактум, по следам очередного пленума ЦК, где летели головы. А вот предвосхищать такие события Налбандяну еще не приходилось. И вот — пожалуйста!
Но это еще не вся интрига. Между Черненко и Андроповым затесался персонаж, не похожий ни на одного из членов высшего партийного руководства. Интересно, кто это? На Кириленко он не похож. Может быть, художника постигла неудача, и он не справился с портретом Кириленко? То есть это он, но не похож. Ну вряд ли. Уж в чем в чем, но в неумении верно передавать портретные черты упрекнуть художника никак нельзя. В этом он был большой мастер, достаточно взглянуть на саму картину. Портретное сходство партийных руководителей налицо и притом весьма выразительное — с характерами, так сказать.
Или вот, например, полотно Налбандяна «Наш путь к коммунизму», выставленное в 1977 году. Налбандян точен и безупречен, он изобразил выступление Брежнева на XXV съезде КПСС (1976). Тут Кириленко вполне узнаваем и место ему определено верное — сразу после Суслова. Правда, с этой картиной по обыкновению вышел конфуз. К моменту начала ее демонстрации в Третьяковской галерее художнику пришлось срочно загрунтовать одного из центральных персонажей — Подгорного