А далее поправки к вопросам доклада.
Учесть, «что антисоветских формирований у нас в стране не было: были группы (это не одно и то же)».
«Указание на ограничение деятельности антиобщественных элементов лучше заменить выражением, указывающим на пресечение и локализацию деятельности».
«Утверждение о снижении активности нац. элементов представляется ошибочным. Такого снижения и тенденции к этому нет. Напротив, отмечается активность националистических элементов как в проявлениях, так и в поиске новых форм, методов и тактики проведения враждебной деятельности».
«Процессы, способные порождать негативные явления, активно профилактировались и ранее, не только сейчас. В настоящее время они профилактируются более глубоко и оперативнее[795], что и следует указать».
Формулировки требований к агентуре:
«Местные подразделения должны иметь агентов в руководящих звеньях антисоветских организаций (в т. ч. зарубежных) и групп»;
«Подчеркнуть особую роль агентуры в деле выполнения стоящих перед пятыми подразделениями задач активного участия в осуществлении воспитательной функции государства»;
«Желательно выделить в докладе вопрос о специализации агентуры, весьма актуальный для пятой линии работы»;
«Может быть, следует снизить мажорность тона в подаче результатов работы и дать их больше в форме постановки задач»;
«Оценки политической и оперативной обстановки дать не от докладчика, как это излагается в проекте доклада, а со ссылками на партийные документы, на выступления Генерального секретаря ЦК КПСС тов. Андропова Ю.В. При этом четко выверить подачу всех вопросов»;
«Может быть, следует цитировать тов. Андропова Ю.В. лишь по политическим вопросам, а остальные его указания по специфическим чекистским вопросам подавать от имени руководства КГБ СССР и Всесоюзных совещаний».
И конкретные редакционные поправки и замечания:
«стр. 13. Надо ли указывать число привлеченных к уголовной ответственности?
стр. 13. Удачно ли употребление “ощутимых”, когда идет речь о результатах, которых ждут от органов госбезопасности?
стр. 16. Общественности должны быть понятны не мероприятия, а меры, действия, деятельность чекистских органов.
стр. 18. Чекистские органы располагают мобильным агентурным аппаратом на основных участках работы. Может быть, это будет точнее, чем на многих участках?»[796].
Выращенные Андроповым и Бобковым сотрудники 5-го управления были призваны стать надежной опорой режима. И показатели работы «пятки» впечатляли. В 1967 году в производстве управления было 60 дел оперучета, в том числе 2 дела групповой оперативной разработки (ДГОР), 27 дел оперативной разработки (ДОР), 28 дел оперативной проверки (ДОП), 2 дела оперативного наблюдения (ДОН), 1 розыскное дело и 920 оперативных подборок на иностранцев[797].
Через пятнадцать лет, в мае 1982 года, в производстве 5-го управления было 65 ДОР, 99 ДОП, 45 ДОН, 28 дел объектовой разработки, 9 дел контрразведывательных операций, 505 контрольно-наблюдательных дел (КНД) и 795 оперативных подборок[798]. Всего же по стране по «пятой линии» было 11 250 дел оперативного учета (на 11 260 человек)[799]. Вот они — «ощутимые результаты». Отчасти понятно — штат управления за 15 лет вырос вдвое. Но и агентурный аппарат 5-го управления за это время вырос в три с лишним раза.
В мае 1982 года, оставляя службу в КГБ, Андропов с удовлетворением констатировал: «Роль органов поднята»[800]. В декабре 1982 года председателем КГБ СССР был назначен Виктор Чебриков, которому было суждено сыграть важнейшую роль и в период максимального усиления органов госбезопасности в советской политике (1983–1985), и во время правления Горбачева, когда началось реформирование системы госбезопасности и явно обозначился будущий кризис и упадок системы КГБ (1986–1988).
Чехословакия, 1968 год
Советские лидеры были особенно чувствительны к малейшим отступлениям в странах «социалистического лагеря» от идеологических концепций и установок, принятых в СССР. Вместе с тем навязанная Кремлем тоталитарная система была чуждой и шла вразрез с исторической традицией плюрализма и демократии, свойственной Чехословакии[801]. Изменение политического климата, пробуждение движений за гражданские свободы стали проявляться в Чехословакии уже в поздний период правления Антонина Новотного. После январского (1968) пленума ЦК КПЧ демократизация политической системы Чехословакии, процесс пересмотра устаревших идеологических догм и, наконец, реабилитация жертв сталинских репрессий в Чехословакии шли полным ходом. Этот процесс находился в прямом противоречии с внутренней политикой в СССР, утвердившейся после смещения Хрущева. Новое брежневское руководство, наоборот, полностью свернуло процесс реабилитации жертв сталинизма и с помощью аппарата госбезопасности (КГБ) жестоко подавляло любые формы инакомыслия и самодеятельной активности населения. И в этом смысле яростное сопротивление Кремля политическим реформам в Чехословакии было вполне предопределенным явлением. Очевидно, что «в борьбе с инакомыслием в Чехословакии укреплялось официальное единомыслие в СССР»[802].
С другой стороны, была еще одна серьезная причина, по которой Чехословакия находилась в центре внимания кремлевского руководства. Имеется ряд свидетельств о том, что Брежнев еще в 1966 году обращался к Новотному с требованием размещения советских войск[803]. Новотный соглашался на размещение ракет, но советских войск на своей территории не хотел. Это злило Брежнева. Для него велением времени было воплощение новых военных концепций в противостоянии с Западом. Кремлевские стратеги полагали жизненно важным иметь войска по всем границам стран-сателлитов с Западом. А тут, между Северной (в Польше) и Южной (в Венгрии) группами войск, зияла брешь в Чехословакии. По воспоминаниям Александра Майорова, назначенного командующим 38-й армией, находившейся у границ Чехословакии, в 1966 году он был вызван на Старую площадь в ЦК КПСС, где Брежнев ему заявил: «А теперь надо посматривать севернее Будапешта — на Прагу… И иметь больше друзей в чехословацкой армии»[804].
Кроме того, отмечена и личная неприязнь Брежнева к хрущевскому ставленнику Новотному. В свое время с Новотным Хрущев был особенно откровенен и говорил ему такие вещи, которые не мог высказать другим лидерам Варшавского блока. После смещения Хрущева в октябре 1964 года Новотный имел беседу с послом СССР в Чехословакии Михаилом Зимяниным и поведал ему о некоторых откровениях Хрущева. Об этом Зимянин незамедлительно сообщил в Москву: «Тов. Новотный сказал, что в прошлом году тов. Хрущев в разговоре с ним заявил, что Чехословакия, мол, жиреет за счет Советского Союза», кроме того, на переговорах в Праге «Хрущев дал такую характеристику отношениям СССР и КПСС с некоторыми братскими странами и партиями, в частности ГДР, Польши, Румынии, а также характеристику руководителям этих стран и партий, что при разглашении его высказываний был бы нанесен определенный ущерб интересам КПСС и Советского Союза»[805].
Андропов, занявший кресло председателя КГБ в мае 1967 года, видел главную задачу в борьбе с «крамолой» и помощи партии в насаждении единомыслия в обществе. Но, памятуя о своей прежней специализации по социалистическим странам, он обратил внимание на хорошо известный ему 11-й отдел КГБ. Этот отдел, руководивший представителями КГБ в социалистических странах, прежний председатель Семичастный в ноябре 1966 года вывел из состава разведки, сделав самостоятельным отделом и введя в сферу собственного кураторства[806].
Стараниями Андропова все вернулось к исходной точке. Решением Политбюро ЦК КПСС (П84/91) от 4 июня 1968 года 11-й отдел КГБ, отвечавший за контакты с госбезопасностью социалистических стран, был вновь возвращен в аппарат разведки и стал именоваться 11-м отделом при 1-м Главном управлении КГБ при СМ СССР. С просьбой об этом обратился Андропов (письмо в ЦК КПСС № 1252-А от 30 мая 1968 года). Просьбу он мотивировал тем, что выделение 11-го отдела в самостоятельное подразделение «ослабило его деловые контакты» с подразделениями разведки и затруднило работу и в итоге, по мнению Андропова, работа 11-го отдела свелась «к протокольным мероприятиям» по приему делегаций органов госбезопасности социалистических стран, в то время как «империалистические державы» и их разведывательные органы «активизировали деятельность, направленную на срыв единства социалистических стран и ликвидацию достигнутых ими социалистических завоеваний»[807].
Толчком к развитию ситуации в Чехословакии в неблагоприятном для Кремля направлении стала смена власти в Праге в январе 1968 года. Именно с этого времени в Политбюро ЦК КПСС регулярно рассматривается и обсуждается информация, поступающая из Чехословакии. Так, 25 января 1968 года обсуждалась информация, поступившая от посла СССР в Чехословакии Степана Червоненко, и было принято следующее решение (П67/III): информацию Червоненко «принять к сведению» и «поручить Брежневу переговорить с Александром Дубчеком в соответствии с обменом мнениями на Политбюро»[808]. Во всех обсуждениях ситуации в Чехословакии шеф КГБ Андропов играл весьма заметную роль. Он был включен в состав всех комиссий, которые сформировались Политбюро для рассмотрения проблем Чехословакии.