А как же Андропов, читал ли он эту докладную записку Федорчука? Читал, только предпочел почему-то с решением не спешить. Не так ему хотелось начинать новый этап жизни в роли руководителя страны. Шум за границей, пересуды, разговоры о том, что в Кремле сидят все те же жестокие люди, — ни к чему все это возбуждать и подогревать. Все должно отстояться, как любил говорить Андропов. След его раздумий на странице календаря за 13 декабря 1982 года с короткой строчкой: «Переговорить с тов. Черненко К.У., наша [позиция] по делу Сахарова»[1099].
Нет, определенно Советский Союз никоим образом не был правовым государством. Ну если есть «вполне достаточные юридические основания» для привлечения кого-то к уголовной ответственности, то должен высказаться Закон, а не ЦК КПСС. И потом, как это можно заранее знать, какую избрать меру пресечения и какое наказание вынесет суд? Да нет, понятно, зачем ломиться в открытую дверь, в таких громких случаях все решается в ЦК — и как судить, и к чему приговорить. После смерти Андропова так и сделали. Елену Боннэр приговорили 10 августа 1984 года в Горьком к пяти годам ссылки — все, как заранее было решено на уровне ЦК КПСС. А при Андропове и с его благоволения набирала силу пропагандистская клеветническая кампания против Сахарова и его жены на страницах газет и прочих средств массовой информации.
Квартира Сахарова в Горьком, разумеется, была оборудована приборами прослушивания. В 1983 году заместитель председателя КГБ Бобков — «внушительный, крупный мужчина с ярко синими глазами» — вызвал на Лубянку Николая Яковлева и отправил его в Горький для разговора с Сахаровым. После всего того, что Яковлев написал об академике и его жене, ему не стоило ожидать чего-то хорошего от поездки. Идея Яковлеву не понравилась, но пришлось подчиниться. Язвительный вопрос Яковлева: «Куда прикажете говорить на квартире академика, в унитаз?», Бобков парировал: «Не надо, слышно везде»[1100]. Визит Яковлева в Горький оказался провальным, он лишь заработал от академика пощечину[1101]. Но видимо в этом и был расчет Лубянки — лишний раз позлить академика и вывести из себя.
Регулярно в командировку в Горький направлялись работники 9-го отдела 5-го управления КГБ для контроля ситуации вокруг Сахарова и инструктажа работников 5-го отдела УКГБ по Горьковской области, на которых вдруг свалилась эта в высшей степени ответственная миссия — стеречь ссыльного академика. В мае 1980 года в Горький был командирован молодой оперативный работник 9-го отдела 5-го управления А.И. Жданьков, в мае 1984 года в Горький выезжал зам. начальника 9-го отдела 5-го управления Булат Иманбаев[1102]. Сменивший ушедшего на повышение Шадрина, новый начальник 9-го отдела Александр Баранов лично выезжал в Горький в мае, сентябре 1985 и мае 1986 года[1103]. В 1986 году в поездке его сопровождал Альберт Шевчук, непосредственно отвечавший в 9-м отделе 5-го управления за разработку Сахарова. И более высокое чекистское начальство наезжало в Горький. 10 июня 1980 года туда пожаловал сам начальник 5-го управления Филипп Бобков в сопровождении Василия Шадрина[1104]. Они пробыли в Горьком два дня, и целью их визита была «Лиса» и ситуация вокруг нее[1105].
В свою очередь, в Москву регулярно вызывались сотрудники УКГБ по Горьковской области. Например, в ноябре 1983 года в столицу выезжал зам. начальника 5-го отдела УКГБ В.А. Воронов, отвечавший за разработку «Аскета» и «Лисы» на месте[1106].
И после смерти Андропова положение Сахарова не улучшилось. Он по-прежнему в Горьком, и КГБ занимается им так же плотно, держит волчьей хваткой. В какой-то момент к делу подключаются небезызвестные Вячеслав Кеворков и Виктор Луи.
Пытаясь сбить волну возмущения за рубежом, сотрудники КГБ готовят и распространяют («продвигают» в западные СМИ) дезинформационные и пропагандистские материалы. В отчете 9-го отдела 5-го управления КГБ за июнь 1985 года отмечено: «Подготовлен цветной видеофильм об условиях жизни объекта в Горьком в настоящее время. После просмотра руководством КГБ СССР указанный видеофильм был продвинут на Запад»[1107]. В январе 1986 года Виктор Луи передал на Запад очередной видеофильм о Сахарове и его пребывании в ссылке в Горьком. Цель — убедить всех, что с академиком все в порядке, он не голодает, получает достойную медицинскую помощь и не ропщет[1108]. В основе фильма кадры оперативной съемки КГБ, и не секрет, как этот материал попал в руки журналиста и где монтировался фильм. Имя многолетнего куратора Луи генерал-майора Вячеслава Кеворкова значится в отчете 14-го отдела 5-го управления КГБ за январь 1986 года в качестве ответственного за проведение этой акции: «…на Запад продвинут видеофильм об объектах ДОР 9 отдела “Аскете” и “Яге”[1109], получивший широкое распространение за рубежом. Доложено руководству Управления. Исп. т.т. Кеворков, Пономарев»[1110].
Видеослежка за академиком продолжалась. В отчете 9-го отдела 5-го управления КГБ за июнь 1986 года отмечено, что в целях накопления материалов для возможного их использования в пропагандистских мероприятиях силами ОТУ КГБ СССР и 7-го отдела УКГБ Горьковской области продолжалась видеосъемка скрытой камерой «Аскета» и «Лисы»[1111]. Всего, по воспоминаниям Елены Боннэр, с августа 1984 до середины 1986 года Виктор Луи передал через западногерманскую газету «Бильд» по меньшей мере пять видеофильмов с дезинформацией о Сахарове и Боннэр[1112].
Свободу Сахаров получил в декабре 1986 года, пережив в ссылке трех Генеральных секретарей — Брежнева, Андропова и Черненко[1113].
На острие
Памятуя о судьбе Шелепина, оказавшегося после ухода из КГБ под яростным огнем критики в западных газетах за террористические вылазки его подопечных, Андропов, въехав в кабинет на Лубянке и осмотревшись в новом хозяйстве, категорично изрек: «Время поджогов складов и разрушения мостов позади. Настало время их наводить»[1114].
Когда управление «К» 1-го главка КГБ разработало операцию по похищению вызванного в Австрию из США двойного агента Николая Артамонова, Андропов запретил проводить операцию. В Вену уже вылетела оперативная группа, но тут в резидентуру пришло указание все отменить. Это указание дал лично Андропов при встрече с начальником управления «К» Виталием Бояровым. Андропов был категоричен: «Я пришел в госбезопасность вовсе не для того, чтобы продолжить сомнительные традиции некоторых моих предшественников, а как раз наоборот. Вы же предлагаете мне план по этому, как его… — Андропов заглянул в записку, лежащую у него на столе, — Артамонову-Шадрину, в основе которого заложено насилие»[1115]. Бояров возразил, что всего лишь хотели, чтобы «свершилось правосудие». Но Андропов был непреклонен: «Я не допущу, чтобы мое пребывание здесь было связано с какими-то кровавыми делами… поэтому придумайте иную форму наказания предателя. А проводить в жизнь этот план я категорически запрещаю. Немедленно вылетайте в Вену и остановите все»[1116].
Этот эпизод случился в начале работы Андропова в качестве председателя КГБ. Прошло еще несколько лет, и Андропов, погрузившись глубже в дела разведки, привыкнув к обыденным формам оперативной работы, всевозможным разведывательным операциям, дал согласие на похищение Артамонова, как это планировалось ранее. Андропова убедил новый начальник управления «К» Олег Калугин вместе с Крючковым. Похищение Шадрина окончилось трагически — при перевозке из Австрии в Чехословакию он умер.
Андропов руководил КГБ в период, когда все активнее о себе заявляли террористические группы, а экстремистские тенденции в национально-освободительном движении проявлялись все более отчетливо. На июньском (1967) пленуме ЦК КПСС Брежнев в очередной раз обрушился на «провокационную роль китайских руководителей», вспомнив в связи с этим лидера Организации освобождения Палестины Шукейри, который проводит теракты и «тесно связан» с китайцами[1117]. Недовольство Брежнева вызвала и Куба, которая выступила против СССР и «замалчивала» нашу поддержку арабов. В политике руководства Компартии Кубы, говорил Брежнев, «левацкие тенденции», разжигающие конфликты в Латинской Америке. Политбюро ЦК озабочено этим и пытается их удержать от крайностей[1118].
В то же время национально-освободительному движению Кремль считал своим долгом помогать. Но одно дело, когда просили о тайном финансировании, а другое дело, когда речь шла об оружии. Андропов был крайне осторожен. Руководитель Ирландской рабочей партии Майкл О’Риордан обратился 6 ноября 1969 года в ЦК КПСС с просьбой об оказании помощи в приобретении для Ирландской республиканской армии 2000 автоматов, 150 ручных пулеметов и боеприпасов к ним. В письме были и соображения о способе переброски оружия на морском буксире с «небольшой отобранной и доверенной командой, состоящей из членов ИРА»[1119]. В ЦК дали поручение КГБ и Министерству обороны рассмотреть просьбу, посчитав при этом нецелесообразным давать оружие советского производства.