(продолжение разговора)
Некрасиво, подло и наказуемо
А:
Я с Борисом перестал общаться после нашего суда с ним в 2005 году. Вплоть до этого момента мы с ним постоянно встречались в Англии, и он все равно был очень счастливым человеком. Никаких изменений я в нем не заметил. У тебя было ощущение, что он как-то менялся в Англии?Б:
Он очень переживал, что ему пришлось уехать из России. Он, по-моему, совершенно не был к этому готов. Он очень любил Россию. Все время вспоминал. Особенно любил природу.А:
Мы с ним ездили за грибами.Б:
Он вообще вырос за городом, он даже не смог жить в Лондоне, сразу же переехал в провинцию. Он был совершенно не городской человек. Я думаю, что он очень переживал расставание с Россией, – и всегда немножко страшно, когда ты покидаешь родину, свою сложившуюся жизнь.А:
Наверное, он понял, что не вернется.Б:
А я думаю, что он с самого начала это понимал. Обратной дороги не будет.А:
Тем не менее он был счастливым. Ты считаешь, после суда Борис до конца был счастливым человеком, ты депрессии у него не видела? Я никогда не видел его в депрессии.Б:
Нет, я видела. Сначала это было ощущение несправедливости – не просто несправедливость, а еще и обвинение в том, что он неадекватный человек. Этот приговор был совершенно против ожиданий, и Боря безумно расстроился. Как же так, это же английский суд! Он верил в то, что это самый справедливый суд. Это был шок. И за этим шоком, конечно, следует какая-то другая реакция. Он ушел в алкоголь – месяц, наверное, он увлекался алкоголем.А:
Это очень русская черта. Будучи евреем, он был одновременно глубоко русским человеком.Б:
Но он же не пил, он же никогда особенно не увлекался алкоголем.А:
Это не совсем так. Мы все в России много пили и много пьем. Все через 90-е годы прошли…Б:
Но не каждый день по бутылке виски. Мне это показалось слишком много. Он мог совершенно себя разрушить, потому что он человек чувствительный и не понимает, где нужно остановиться. Просто его прорвало, и так продолжалось месяц. После этого Боря уехал в Израиль оздоровиться и немножечко задуматься, видимо – проанализировать, что произошло. Ну, а после алкоголя, я думаю, началась уже депрессия. Это очень сильно ударило по нему.А:
Ты упоминала, что Борис был доверчивым человеком. Кроме всего прочего, этот суд еще и показал, что с доверием все в жизни получилось не очень гладко… Я хотел тебя спросить про Абрамовича, а то ты о нем ничего не говоришь.Б:
С Романом Аркадьевичем – это отдельная глава его жизни. Я не очень хорошо знаю Романа, потому что он всегда держался особняком в клубе, где собирались в то время все выдающиеся люди. Там был весь бомонд, и Рома всегда очень скромно себя вел на таких встречах или когда он просто приезжал к Борису. Он сидел как-то скромно в уголке, пил кока-колу, ни с кем не разговаривал, а молча наблюдал. Поэтому с ним никогда не удавалось поговорить или зазвать его в компанию. Не знаю, что произошло, но каким-то образом он очаровал Бориса. Борис совершенно в него поверил и принял в свой круг. Познакомил со всеми финансистами, бизнесменами, олигархами. Как он говорил всегда: “Я отношусь к Роману как к своему сыну”. Роман был совсем молодой в то время, ему было 20 с чем-то, да? Молодой человек, который только начал заниматься бизнесом.Мне очень жаль, что все это вышло вот так, как вышло. Я считаю, что чисто по-человечески Абрамович поступил нечестно по отношению к Борису. Я имею в виду ситуацию, которая произошла в суде. Пользуясь случаем, я хочу передать Роману, что джентльмены так себя не ведут.
А:
В чем твоя главная претензия? Что он просто говорил неправду, что они были партнерами?Б:
Что он все отрицал, прекрасно зная, что это правда. Да, не было документа подписанного, но было джентльменское соглашение. Некрасиво, подло. И наказуемо.А:
Ты имеешь в виду высший суд, конечно?Б:
Конечно. Он обязательно заплатит за это дорогой ценой. Я считаю, что это вина Романа Аркадьевича – что он подтолкнул Бориса к пропасти. Может быть, он многих ошибок не сделал бы, если бы не этот суд. Последних ошибок.А:
От каких-то ошибок ты ведь могла бы его и удержать. Одна из функций женщины, жены – сдерживать идиотские порывы мужчины. Его конфликт с властью – это изначально был очень разрушительный поступок.Б:
Поступок камикадзе. И безусловно, я ему говорила миллион раз, что он совершенно не прав. “Таким тоном разговаривать с президентом ты не имеешь права. Он твой президент”.А:
Что он отвечал на это?Б:
Не буду говорить категорично, но я думаю, что у Бориса в отношениях с Владимиром Путиным произошла какая-то очень личная история. Он как-то настолько это лично принимал… Я знаю, что его самолюбие было задето до такой степени, что он даже не мог остановиться. Боря по натуре в принципе человек не агрессивный. Всегда можно было остановиться и найти какой-то паритет. Почему он этого не сделал? Между ними произошло что-то важное, что Боря к нему стал относиться как к предателю. Понимаешь?А:
Боря?Б:
Да, Боря. И наоборот. Может быть, мы когда-нибудь узнаем об этом.“Буду заниматься детьми и внуками”
А:
Я так понимаю, что, несмотря на развод, у вас были очень хорошие отношения. Ты была его главной опорой все последнее время, он морально на тебя опирался, жил у тебя дома?Б:
Как ни странно, развод не сломал наши отношения, а наоборот. Я очень за него переживала и пыталась его как-то поддержать во всех смыслах. Все его поддерживали, все, как могли, заботились о нем, он был постоянно окружен вниманием и со стороны старших дочерей, и младших детей. Он никого не хотел видеть у себя дома, не хотел брать телефон, ни с кем не общался, кроме семьи.А:
Ты повторяешь то, что сказал Юлик Дубов: для Бориса главным ударом была не потеря денег, а потеря отношений с миром. Он считал, что его обидели совершенно незаслуженно, в каком-то смысле предали.Б:
Деньги были на последнем месте. Был нанесен удар по его эго, по его имиджу, когда его обвинили в том, что он лгун. Это любому человеку тяжело пережить. А для него, с его чувствительной психикой, это было просто разрушительно. Но он полностью восстановился через три месяца. Он пережил это. Тяжело, но пережил.Когда закончился суд, я спросила: “Если тебе так плохо, если ты не согласен, почему не подаешь на апелляцию?” На это он мне сказал: “Все! Я больше не хочу никаких этих игр, я не хочу вообще этим заниматься”.
Уже потом мы рассуждали на тему будущего, планы строили, и он сказал: “Я больше никогда не вернусь в политику, буду заниматься бизнесом, у меня есть некоторые идеи, и я этим буду заниматься”. – “Очень хорошо, – сказала ему я, – наконец-то я слышу правильные речи”. Он успокоился, у него больше не было чувства разочарования или обиды: “Нет, надо доказать!” – все ушло, все ушло. Эта жизнь ушла в прошлое, больше к ней нет никакого возврата, сейчас только будущее. “Буду заниматься детьми, внуками, больше ничего не хочу”.
А:
Не сложилось.Б:
К сожалению.А:
Моя жена говорила, что самое счастливое время в ее жизни было, когда у нас не было денег. Мы уехали в Австрию, только начинали жить, я получал зарплату 2 тысячи долларов. Как тебе кажется, когда у тебя было самое счастливое время, вообще и с Борисом?Б:
Ну, Лена – мудрая женщина[237]. Конечно же, я бы точно так же ответила: самый счастливый период в моей жизни был тогда, когда мы были свободны от денег, от каких-то постов. Когда мы были сами собой.А:
Если бы сейчас снова начинать, от чего бы ты пыталась уберечь Бориса?Б:
Я бы точно его не пустила в политику. В Кремль я бы ему закрыла дорогу. Абсолютно.А:
Удалось бы, ты считаешь?Б:
Да. Я очень жалею, что не могла это сделать. И жалею о том, что не могла даже сейчас уберечь его, потому что все произошло в моем доме, и меня это выбило из колеи на целый год. Я никак не могла с этим смириться. Мне казалось, что сейчас, когда он в моем доме, все в моих руках, я могу уберечь его от всего, тем более что он восстановился после суда. Мне было очень тяжело, Петя, привести его в чувство после этого. И когда мне это удалось, я немножко вздохнула – и тут все это произошло. Это мне не дает покоя до сих пор. Что я недосмотрела? Где была моя ошибка?А:
Ты очень его любила и любишь. Это только подчеркивает, что, конечно, Борис при всех сложностях прожил удивительно счастливую, яркую жизнь. Ты сама вспоминала, как он говорил, что прожил жизнь, которой хватит на пять человеческих жизней. Может быть, просто у каждого есть определенный лимит того, что ему отпущено в ощущениях, в наслаждениях, в боли, в страхе. И он подошел к этому пределу. Он прожил феноменально яркую жизнь. Такой жизни можно только завидовать, несмотря на трагический конец.Б:
Я хочу сказать, что я очень счастливая женщина, потому что мне довелось встретить в жизни Бориса и прожить с ним такую яркую жизнь, незабываемую, встретить очень много достойных людей и вообще прожить всю эту революцию, которая случилась в 90-е годы, быть свидетелем событий. Я ни о чем не жалею, кроме одного: что его нет в живых. Потому что сколько бы он еще сделал хорошего, может быть, да? И неизвестно, как бы все повернулось в будущем.Мне его не хватает. Как человека, близкого друга рядом, с которым можно было бы разговаривать о многих вещах. И, конечно же, о детях, потому что это нас с ним связывало долгие годы. И детям его очень не хватает. Всем его детям, потому что такого отца у них больше не будет никогда. И как им с этим жить? Очень трудно.
Дарья К.