(продолжение разговора)
жаловался на жизнь, бездарно растраченную
Б:
Уже в последние годы жизни Березовского мы часто встречались по поводам, которые, казалось бы, вообще не имели никакого отношения к делу. Например, он пригласил меня в Израиль только для того, чтобы обсудить “дело Ассанжа”, и мы с ним имели интереснейшую беседу в нескольких частях о том, как изменился мир в связи с новыми информационными технологиями и насколько сегодняшний политик вообще не может ничего скрыть. Если у тебя есть скелеты в шкафу, ты просто не можешь стать политиком. Тебе тут же предъявят все твои распечатки, и аудио, и видео, и все что угодно.А:
Ну, это так и не так. Вот была большая история с Чайкой, и ничего страшного – жив, здоров.Б:
Это вопрос этики системы. Но в принципе скрыть-то это невозможно. Ну так вот, только ради этого я летал к Березовскому в Израиль, и мы это обсуждали с ним два дня. И я благодарен ему за это, потому что очень мало с кем мог это обсудить. Это навело меня на разветвленные размышления не только о судьбах человечества, но и о моей собственной судьбе. Понимаете, ведь во многом благодаря Березовскому я пришел к определенным выводам о себе. И это очень важно, на мой взгляд, для меня самого, потому что я понял, что, например, я не могу сыграть никакую роль в политике.А:
Из-за ограничений психотипа?Б:
Из-за самых разных ограничений. И когда я понял, что меня не будет в политике, я испытал гигантское облегчение, потому что не пошел неверным путем. Этим и многими другими выводами я обязан Борису Абрамовичу.А:
Причем не он сам про это рассказывал, а разговор с ним вас к этому подтолкнул.Б:
Да, он создавал свою собственную интеллектуальную среду, в которой все это рождалось. Я, например, научился различать менеджеров и криэйторов и понимать, что эти ипостаси несовместимы в человеке. Грубо говоря, или ты руководитель, или ты советник.А:
Я думаю, что очень большие бизнесмены могут делать и то, и другое одинаково хорошо. Это, собственно, и есть основа большого бизнеса. Самому придумать и самому создать.Б:
Может быть. Но это удел единиц, а в целом ты должен сразу понять, являешься ли ты руководителем, – а это в первую очередь мера ответственности. Если ты советник – ты ни за что не отвечаешь.А:
Березовский себя переоценивал в этом смысле, как вы считаете? В том или в другом качестве?Б:
Как всякий человек с биполярным расстройством личности, он впадал в крайности. То он себя крайне переоценивал, то, наоборот, впадал в самоуничижение. И жаловался на жизнь, бездарно растраченную.А:
Даже так?Б:
Угу.А:
А он не считал, что проживает жизнь очень интересную, яркую? Он всегда на днях рождения и пил за то, что мы проживаем яркую, талантливую, блестящую, фантастически интересную жизнь.Б:
Ну, на днях рождения он был в своем амплуа. Когда он говорил тост, он перевоплощался в того, кто так и должен говорить.А:
А на самом деле было по-другому?Б:
Иногда так, иногда по-другому.Он влюблялся каждый раз
Б:
Мне кажется, идеально Березовского описывает четверостишие Владимира Владимировича Маяковского: “Вы, обеспокоенные мыслью одной – “изящно пляшу ли”, смотрите, как развлекаюсь я – площадной сутенер и карточный шулер”[240]. Это про него сказано, в чистом виде.А:
Да, и эти поездки с девушками бесконечные…Б:
Причем качество этих девушек было за гранью реальности.А:
Неправда, были разные девушки.Б:
Да, вы лучше знаете, я хуже, но то, что видел я, меня скорее удивляло, чем очаровывало.А:
Одна из любовей – Даша К., она очень хорошая, неординарная девушка, и хорошо рассказывает о нем.Б:
Может быть, но если вы меня спросите, я не могу назвать ни одного имени женщины, которая была бы для него тем же, чем Марина Влади для Высоцкого, скажем. Ничего такого я не вижу в этом невероятном понтовании по количеству покоренных сердец.А:
Но при этом он в них еще и влюблялся иногда.Б:
Мне кажется, что как всякий классический Водолей и носитель биполярного расстройства личности, он влюблялся каждый раз, просто на разные отрезки времени.А:
Я думаю, что Борис Николаевич Ельцин, тоже Водолей, не влюблялся.Б:
Просто Борис Николаевич Ельцин – носитель очень патриархальной традиции деревни Бутка. Мы просто не знаем про эту сторону его жизни. Я думаю, что она тоже была. И даже Коржаков намекал на нее в своих мемуарах. У Коржакова были такие пассажи типа: “Я возил его на разные квартиры, о которых не принято говорить”.А:
Возил на квартиры – это одно, а влюбляться – это совершенно другое.“Кейптаун-кейс”
А:
О разрыве с Богуславским, со всеми друзьями Березовский в момент расстройства переживал или ему было все равно?Б:
Нет, это было ему не все равно, просто он обвинял в этом вас. Он говорил, что друзья его бросили, а не он друзей. Он, собственно, подозревал в этом даже и меня, хотя уж я был совсем не при делах. Он всех подозревал.А:
Ну да, в конформизме. А повлиять на это как-то можно было, как вы считаете?Б:
Вы знаете, есть такое событие, которое я для себя называю “Кейптаун-кейс”. Я об этом расскажу, потому что это может быть поучительно для всех наших читателей, даже не в связи с Березовским.В январе 2013 года он мне позвонил и сказал: “Старик, давай поедем в Кейптаун, там сейчас самый сезон, роскошная погода. Поедем и все обсудим”. А я очень плохо переношу авиационные перелеты, особенно длительные. И я как-то пренебрежительно ему отказал, что было моей большой ошибкой. Я сказал: “Нет, старик, я не могу 12 часов лететь. Ты слетай в Кейптаун без меня, а потом ты вернешься в Лондон или в Израиль, и там мы встретимся”. И через два месяца Березовский повесился. Я думаю, что если бы я полетел с ним в Кейптаун…
А:
…Это могло случиться позже.Б:
Да, я не утверждаю, что я бы его спас, но это было бы отсрочено. Поэтому я призываю всех людей, которые сейчас нас читают: когда вас приглашают лететь в Кейптаун, вы летите. Не пожалеете.Андрей Васильев(продолжение разговора)
Две бутылки бурбона
А:
Давай о личных впечатлениях. Сравни: Москва 1997 года и Англия 2007-го: менялся ли Борис за эти 10 лет?В:
А он себе там устроил в Англии Москву 1997-го, вообще-то.А:
То есть он не менялся?В:
Одеваться стал чуть получше, конечно. Но в Лондоне вообще грех одеваться плохо. Помню, один раз был вообще дикий момент. У нас совет директоров, мы что-то там утверждаем, дым коромыслом. Боря, как обычно, посидел минут 15, потом куда-то вышел. Мы трем что-то, и тут он открывает дверь и говорит: “Выйди сюда на минуточку!” Думаю: “Что там такое?” Выхожу, а он мне показывает на себе: “А? Jil Sander! Ну иди, заканчивайте там”.А:
Куртку купил?В:
Пиджак какой-то… Наверное, потом он очень изменился, но я же с ним не общался, когда он меня кинул.А:
Расскажи про это.В:
Мне все говорили, что Боря кидает людей. А я просто лично не сталкивался с этим. Я говорю: “Может быть, но меня он никогда не кидал”.А:
Это какой год был?В:
2006-й, когда он продал “Коммерсант” за 250 миллионов. Я уже с Украины отвалил, но у меня был какой-то большой отпуск. Должность у меня была – президент-издатель.Мы с ним, кстати, тогда помирились после хохлов. То есть мы были в хороших отношениях. Он узнал, что я в Лондоне. Мне звонят, говорят, Борис Абрамович вас хочет где-то там видеть. На такси до Саутхэмптона, потом кто-то меня встретил, потом ночь.
И вот он говорит: “Давай мириться”. Я говорю: “Боря, чтобы помириться, нам надо выпить две бутылки бурбона, причем не дороже 20 фунтов. Пусть кто-нибудь поедет, привезет”.
Его какой-то мужик на лодке привез. Мы с ним действительно честно бухали, на яхте в Шотландии. Холод собачий! Ну, мы две-то выжрали, еще ныряли всю ночь. Там вода была градусов 12. Потом Бадри прилетел на вертолете. Ну, все хорошо было.
А:
Боря вообще выпить-то мог.В:
Он хорошо пил, кстати.А:
И он тебе остался должен денег?В:
Да. И я офигел, честно говоря, я расстроился. Он мне не доплатил 2 миллиона 700 тысяч долларов. Во-первых, это для меня действительно очень большая сумма, прямо реально большая.А:
Ну, это для всех большая сумма.В:
А во-вторых, я вообще не понимал: он в 1999 году купил “Коммерсант” за 32 миллиона долларов. А там еще было долгов. Мы же с Лёней[241] очень сильно уменьшили долг по ЮКОСу, и, по-моему, вы с нас гораздо меньше денег взяли. “Коммерсант” должен был “Альфа-Групп”.А:
Ну, мы относились лояльно, я не помню уже детали.В:
То есть мы с Лёней еще списали довольно много долга, понимаешь? Я извиняюсь, прошло семь лет, и он продает за 250. Вот это уже бизнес для кого хочешь! И меня так на**ать на сдаче?!А:
Ты это говорил Борису?В:
Там вообще была очень неприличная история. Он мне все время говорил: “Ну, считай, ты младший партнер”. И мне мои друзья сделали контракт английский, такой, знаешь, без печати. Грамотный контракт. И я говорю: “Боря, ты говоришь, что я партнер, ну вот посмотри”. Я же не мог никаких условий ставить, потому что это уже не на берегу было. Что я скажу? “А если нет, то я уйду”? Ну конечно, не уйду.Он говорит: “Давай посмотрим”. Потом он говорит, что его устраивает этот контракт. Я говорю: “Если устраивает, впиши туда, сколько процентов с продажи”. И они сказали, что с первой сотни, по-моему, 2 процента, а с остальных 3. Я говорю: “Ну впиши и распишись”. – “Ну Вася, ну мы же одна семья”. Ну что я скажу? В тот момент мы уже не на берегу. Ну семья – значит семья.
А потом, когда они продали, мне звонит Коля Глушков и говорит: “Вася, принимай бабло”. Я говорю: “Ну, это небыстро, наверное, надо в банке что-то решить. А какая сумма?” Коля говорит: “Полтора”. Ну я понимаю, что Коля-то не при делах. Сколько сказали, столько сказали.
А потом я говорю: “Боря, это сдача с чего вообще?” Он говорит: “А ты сколько хотел?” Я говорю: “Здрасьте, не я хотел, а ты мне сам сказал”. – “Да? Да? Ой, а может тебе показалось?” Я говорю: “Боря, ты понимаешь, да. Мне показалось”.
А:
Очень показательная история.В:
Он говорит: “Я сейчас узнаю у Бадри, что как. Я тебе перезвоню”. И не перезвонил. Я тоже не стал перезванивать, потому что – а что тут перезванивать?Понимаешь, какая это для меня вещь? Я же был не просто сотрудник. Он знал мою жену, он знал моего сына, дочку мою маленькую. Мы у него в Шато Гаруп тусовались. Он мать мою знал. Ну, что тут сказать?
А:
Я понимаю.В:
Больше того, он точно знал, что я не воровал вообще никогда.А:
Андрюша, Андрюша, у меня с ним с этого и пошли проблемы, когда он мне деньги не отдавал. Я его знал совсем близко, и он должен был мне 5 миллионов долларов. Я получал их три года и получил с помощью Бадри и Фридмана, и вообще это было очень неприлично. Так что ничего нового ты мне не рассказываешь.В:
Мне это было, конечно, по-человечески очень обидно. Был бы я, например, какой-нибудь компаньон на 15 процентах – ну, святое дело отжать. Ну а тут о чем речь? 3 процента. Алле! Чаевых официанту дают больше. И я, конечно, после этого с ним не общался и не собирался.А:
И ты его не видел после этого?В:
Не видел. Я в Лондон часто ездил, у меня дочка там учиться начала, мы там квартиру снимали. Жена там жила. Лондон, ты знаешь, очень тесный город. И я очень боялся встретиться с ним где-нибудь в кабаке. Я же знал, что Боря на голубом глазу полезет обниматься, а я руку не протяну. Я не люблю таких вещей.Но я с ним не виделся, надо сказать. Хотя с его женой общался. Она-то мне ничего плохого не сделала. Я и сейчас с ней общаюсь, кстати, с Ленкой Горбуновой. Когда приезжаю, мы выпиваем. А с ним – нет.
Его просто умыли
А:
Можно ли сказать, что Березовский умер потому, что оказался лишним в новом времени?В:
Конечно, он оказался лишним. Я думаю, это дикий опыт, конечно: он был старший инженер, дипломы писал, кандидатские, прошел в самую элиту власти и оттуда свергнулся. В принципе и более молодой человек может такого не выдержать.И зачем-то он поперся на этот последний суд, где его просто умыли. Рома-то не пришел на вердикт, это не обязательно было. Пришел адвокат. А он поперся сам. Представляешь? Человеку 65 лет. Если бы он хоть один фунт выиграл! Еще и сказали, что он все врет. А там журналисты, громкий же был процесс.
Я просто плохо себе представляю, как я бы на его месте себя чувствовал. А потом я думаю: “А я бы не пошел”. А он-то был стопроцентно уверен, что выиграет. Хотя с чего?
А:
Ты видел Борю в плохом настроении? Я сейчас с разными людьми разговаривал, и многие говорили, что у него были депрессии. Я-то его депрессивным не видел никогда.В:
Я в последние годы его не видел. А раньше не было никогда. Он просто встряхнется, и все.Помнишь, он там на каком-то снегоходе сломал себе спину? На какой-то даче. В Ильинском, по-моему. Ему нельзя было сидеть, он мог либо стоять, либо лежать. Я тогда на ОРТ работал. И вот совещание. Все сидят, а Боря лежит посреди. А народу там человек 12. Он указания раздает лежа. Причем на полу, не на кровати. Картина, конечно, фантастическая. Весь Боря в этом…
Нет, надо сказать, что я не припомню его в депрессии. Он только взбадривался.
А:
Точно.В:
Конечно, это был крах. Березовский же действительно искренне считал, что Путин будет у него под контролем. Конечно, очень недальновидно было так считать, поскольку он-то Путина знал.А:
Он был с ним знаком хорошо.В:
Еще как. Я помню, когда у Ленки был день рождения, были какие-то празднества на Новокузнецкой, 40. А тут как раз Примаков был, и Боря был в серьезной опале. Как он говорит, могли бы и посадить.А:
Но Путин к нему приехал.В:
И на Ленкин день рождения! Не на его, а на Ленкин. Он чуть ли не один из элиты приехал. Еще и речугу сказал.На самом деле, наверное, как-то можно было просчитать. Где же ты, хитрый еврей?
А:
Ну нет, хитрым он не был.В:
Ну как нет, ты же должен понимать! Хорошо, ты его привел к власти. Но не надо делать вид, что он у тебя в руках. Это не тот человек. Ты должен это понимать. А он вообще прососал. Видимо, скрывал от себя, что это крах, что он совершил очень большую ошибку.А:
Но в конце он понял, признал. В письме Путину он это написал.В:
Ну, в этот момент я его просто не знал. Я, честно говоря, очень надеялся, что это шняга какая-то, что он не писал письмо Путину.А:
Я читал письмо. Это не шняга. Это ужасное письмо. И чтение его действительно оставляет горькое впечатление.В:
Я потом выяснил, что да. Но я был очень разочарован, когда узнал.Евгений Швидлер