Герой и время
В разговорах со многими персонажами этой книги я снова и снова, даже с некоторой навязчивостью, возвращался к вопросам, которые интересовали меня больше всего. Что двигало Борисом Березовским в его удивительной судьбе? Верил ли он в демократию, был ли либералом, ощущал ли себя причастным к судьбе России? Как он и окружавшие его соратники и противники влияли на эту судьбу?
А один из вопросов я задавал практически всем собеседникам. Ответы на него должны были, по моему разумению, в наибольшей степени помочь понять и почувствовать “время Березовского”. Вопрос этот – о том, какие качества сделали Березовского символом своей эпохи. Часть ответов на этот вопрос мне показалось правильным собрать в отдельной части книги.
Итак: почему именно Борис Березовский стал символом эпохи, которую мы называем эпохой 90-х? Какие качества их соединили?
Евгений Швидлер
Ш:
Время и место. Для этого времени, для этого места вот такой персонаж был то, что необходимо. Беспринципность – такая, что это отдельное уникальное качество, таких людей немного. Плюс личный шарм.А:
А время тоже, в общем, было с шармом.Ш:
Вот сейчас такой шарм уже не доедет никуда.А:
Я видел очень интересную статью об изменении типа девушек легкого поведения в Москве. Вместо наглых гетер сейчас появился тип доброй, милой, приятной девушки. Меньше косметики, скромность. Меняется время. Рынок меняется.Ш:
Мы верим в рынок, что рынок все как-то отрегулирует. Надо только достаточно долго жить. А Березовский умел быстро усваивать то, что нужно. Моментально. Вот ты говорил, что он не книги читал, а усваивал информацию без бла-бла. Кто-то что-то показал или рассказал – и он это воспринимал.А:
Очень быстрое время, быстрая усвояемость материала…Ш:
…Который ты быстро можешь применить и быстро капитализировать, но потом быстро соскочить. Потому что если ты на этом и остался… Это Бориса и добило, что он остался там, в 90-х. Чего у него не хватило – это умения выскочить вовремя. Даже можно сказать, что он выскочил, но не остановился.Можно ли было уговорами или объяснениями повлиять на него, чтобы он успокоился? Думаю, нет. Потому что к этому еще добавлялось: “Я настолько умнее всех…” Каждый думает про себя, что он самый умный. Но опять же, как с беспринципностью, – не каждый сумеет это довести до конца. Я не просто самый умный, а самый-самый-самый умный… Тяжело.
Михаил Фридман
Ф:
Я считаю, что Березовский, безусловно, во многом портрет эпохи. Отражение ее взлетов и падений.А:
И отсутствия правил. Человек, готовый жить без правил, в этот момент получал преимущество.Ф:
Я бы сказал так: отсутствие правил не входило в глубокое противоречие с его внутренними установками. Я думаю, что он в советское время играл вполне по правилам. Мне кажется, что если бы были более жесткие правила, Березовский, может быть, играл бы по ним вполне успешно, потому что человек он был яркий, талантливый. А поскольку этих правил как таковых не оказалось в какой-то момент времени, он с легкостью перестроился на совсем широкий взгляд на вещи. Это произошло именно потому, что у него внутри никакого противоречия отсутствие правил не вызвало.А:
Ты повторяешь, к сожалению, ложный тезис Роднянского, который говорил, что богатые потому богатые, что они менее моральны. Абсолютно неверный тезис.Ф:
Ну, я бы сказал не совсем так. Богатые потому богатые, что они легче адаптируются к изменениям. Это вообще очень тонкая грань. Мы знаем много примеров богатых, которые сделали свое богатство, скажем так, не совсем правильными путями. Например, у нас есть много людей, которые известны своим криминальным прошлым и которые стали крупными бизнесменами. Поэтому отчасти максима Роднянского имеет право на жизнь. Это отчасти верное утверждение, но далеко не во всех ситуациях.Я бы сказал так: в короткую, наверное, он прав. Сделать большие деньги в эпоху перемен – для этого, безусловно, нужно достаточно философски относиться к правилам вообще. Понимаешь? Другое дело, что люди все-таки выстраивают какую-то структуру, которая становится институцией, становится основой стабильной, эффективной работы. Функции строителя бизнеса с нуля до национальных масштабов требуют, как правило, достаточно четкого представления о добре и зле. Которое потом трансформируется в корпоративную культуру.
Тут есть разные “богатые”, понимаешь? Если человек за три года из ничего стал миллиардером за счет приватизации, то каким образом он это получил – это действительно большой вопрос. А если человек начал создавать с нуля, например, компанию “Яндекс” и построил игрока как минимум национального и даже наднационального масштаба, или какой-нибудь Галицкий, который построил “Магнит”, – то, я думаю, он обладает очень ясной и четкой системой ценностей, трансформировавшейся в корпоративные ценности. То, что говорит Роднянский, верно для короткого периода разброда и шатаний.
А:
Правда в том, что отношение Березовского к правилам очень соответствовало тезису Роднянского.Ф:
Как говорил Гитлер: “Я освобождаю вас от химеры, именуемой совестью”. Ну что же, он это все отбросил и стал жить легко.А:
А потом правила появлялись, и ему становилось труднее.Ф:
Я бы сказал так: при всем хаосе периода перемен эти размытые контуры правил на каком-то отдалении превращаются в твердые очертания. Понимаешь, если уж сильно далеко заходить, выясняется, что там стенка. Эта стенка определяется историей, традицией, обычаями общества, в котором ты живешь. И самая очевидная стенка – это были взаимоотношения Березовского с властью. Стенка была там всегда, но ему казалось, что ее нету, – вот такой экзистенциалист.Владимир Познер
П:
Березовский вообще ничего не боялся. Кстати говоря, это подтверждалось и попыткой его убийства, там, в машине. Он не боялся ничего. Для него не было таких соображений, что это неудобно, например.То есть тут сошлось в одном человеке поразительное количество качеств. Авантюризм, смелость, очень быстрый, хотя и поверхностный ум. Умение читать людей, слышать их, понимать, как с ними надо разговаривать. При этом не подхалимничать. Все это вместе взятое.
И потом, как мне кажется, очень рано возникшая цель: “Я хочу. Вот хочу!” А время-то располагало к этому. Оно было зыбким, неопределенным, вроде бы можно все. Кажется, что как раз для таких людей – а таких людей мало на самом деле – это было поразительно удачное время. Не было стен, не было устоявшихся бюрократических препон. Не говоря о том, что это был человек, который умел проходить через любые препоны.
Юрий Фельштинский
Ф:
Во-первых, идея, что все позволено. Во-вторых, абсолютный цинизм, авантюризм, аферизм.При этом, безусловно, безграничная энергия, потому что Березовский был человеком очень работоспособным. Он просто не в состоянии был сосредоточиться ни на чем. Я, честно говоря, не очень понимаю, когда он спал. Иногда мы с ним расставались в 2 часа ночи, а в 6 утра мы уже должны были куда-то там лететь. Так что, в принципе, он спал мало, работал много, постоянно был в действии. Наверное, поэтому он стал символом.
Любой человек в Борисе мог увидеть что-то, что ему симпатично, чего ему не хватает. Кому-то не хватало денег – у Березовского они были. Кому-то не хватало работоспособности – у него ее было завались. Кому-то не хватало идей – у него идеи в голове были всегда. Кому-то не хватало вот этой его отвязности. Потому что, будем откровенны, не каждый способен до такой степени игнорировать все правила.
Представьте себе: одна из первых наших поездок, присутствует куча разного чужого народу, есть политические деятели, какие-то члены парламента. И Березовский с собой везет девушку или двух. Ну, это надо быть совсем отвязным. В российской политике это было не принято. Я не знаю вообще, где такое принято.
Наглая развязность, даже просто наглость – на самом деле эта наглость тоже многих подкупала. Люди видели, что он в состоянии себе позволить то, чего они себе не в состоянии позволить. Это многих влечет, это делает его немножко исключительным человеком, в чем-то над тобой стоящим. То, что он сочетал в себе много таких качеств, которых всем нам не хватает, – это, я думаю, в нем и подкупало.
Суть в том, что я тоже много об этом думал. В моей книжке мне нужно было сделать портрет Березовского для читателя. И я сам пытался определить, как вообще оценить Березовского, потому что разные вещи для него имели разную цену. Иногда это были для меня несоизмеримые по важности вещи, но я понимал, что для Березовского все совсем иначе.
И потом мне показалось, что я понял. Я ввел такую систему измерений удовольствий Березовского. Поскольку понял, что для него самое главное – это удовлетворять себя, я ввел коэффициент кайфа. И я думаю, что в этом и был Березовский. Что всю свою жизнь он определял вот этими кайфами, сколько кайфов за что он получает. Эта шкала была совсем не такая, как у нас с вами. Я не думаю, что есть так уж много людей, которые действительно в состоянии измерять свою жизнь количеством удовольствия, которое они получают от несопоставимых вещей.