Повторив универсальное заклинание о безопасности государства, подполковник намекнул, что попытка ограбления, едва не увенчавшаяся убийством, вполне могла быть чьим-то заказом.
– Василий Васильевич Самойлов выполнял ответственное задание, – задвинул он многозначительно.
Управление с Лубянки, интересы которого представлял Литвиненко, называлось внушительно: «по разработке и пресечению деятельности преступных организаций». И хотя Михалёв не понимал, какие преступные организации могли быть причастны к этому заурядному делу, чутье подсказало ему, что лучше постараться.
Тем временем московский деятель продиктовал полковнику номер мобильного телефона для экстренной связи, уселся в крутейший джип и куда-то отчалил со своим флегматичным на вид спутником.
Железная дверь квартиры не явилась для Щеглова серьезным препятствием. Он достал свои инструменты, поколдовал над замком совсем чуть-чуть и кивнул: «Готово». Адреса и телефоны обоих свидетелей Литвиненко взял из материалов дела и решил начать с помощника депутата. На звонки Баринов не отвечал, так что в ход пошли иные методы. Сил и времени для проведения обыска по всем правилам, разумеется, не было. Выручить мог только профессионализм.
Однокомнатная «хрущевка» в принципе не изобилует местами, где можно спрятать стандартную аудиокассету, да и мебели в ней оказалось негусто. Держа в уме главную цель, Литвиненко также обращал внимание на детали, которые могут пригодиться в будущем. Борис и Бадри ценили его не только за энергию и бесстрашие, но и за умение анализировать факты, извлекая результат из минимума информации.
А познакомился Александр Литвиненко с Борисом Березовским в июне девяносто четвертого, когда предприниматель чудом остался в живых при взрыве его автомобиля. Водителю тогда оторвало голову, но Борис Абрамович серьезных ранений не получил. Судьба, наверное, для чего-то оберегала его. Оперативно-следственная группа, в состав которой вошел Литвиненко, скоро напала на след «ореховской» группировки. Ее главаря по кличке Сильвестр неизвестные взорвали через три месяца.
Подполковнику нравилось в Березовском умение мыслить ошеломляюще дерзко и масштабно, привлекать нужных людей для решения любой проблемы, зажигать их своей верой в успех. Оказывать услуги такому яркому и влиятельному человеку было не только выгодно, это еще грело честолюбие…
Пока Герман обследовал кладовку, подполковник задержался у полочки рядом с магнитолой. Методично перебрал кассеты, лежавшие там. Наклейки с надписями на них были сделаны явно не вчера. Дальше последовал комод. Вещи в его выдвижных ящиках не скрывали ничего таинственного. В самом нижнем Литвиненко обнаружил старенькое портмоне, с трудом отодвинул заедавшую молнию, заглянул внутрь. Пусто.
– Полотенце влажное, – донеслось из санузла.
Щеглов уже покончил с кладовкой и переместился на другой участок.
– А зубная щетка?
– Щетки нет.
На улице, стоя около внедорожника, Литвиненко задумчиво сказал:
– Знаешь, Гера, что мне не нравится?
– Что?
– Денег ни копейки. Нигде. Паспорта, между прочим, тоже нет.
– Может, он их на сберкнижке держит. И паспорта многие с собой носят, – возразил напарник.
– Это в Москве носят. Там регистрацию могут проверить, а здесь вряд ли. Кстати, сберкнижку я тоже не нашел.
Без еды Вован мог протянуть долго, но отсутствие курева его откровенно ломало. Вообще, о путях отхода они, конечно, заранее не позаботились. Первые три дела прошли гладко, как по маслу. Попадались лохи, спокойно садившиеся на переднее сиденье и не думавшие об опасности. Плейбой накидывал им на шею свою леску, и – понеслась душа в рай. Трупы отвозили на Волгу… А этот кабан был матерый, сломал Саньку нос и вышиб два зуба. Наверное, и с ним, Вованом, разобрался бы, если б не финка.
Они примерно полсуток безвылазно сидели на даче у дружка Плейбоя. Здорово, что дача была в поселке прямо за аэропортом. Тут понастроили немало капитальных домов, где народ жил и зимой. Тачку они загнали в гараж, печку растопили дровами из чулана. Как быть дальше, не знали. Всё зависело от того, ищут ли менты «девятку», а значит, вместе с ней и Вована. С поживой тоже не сильно повезло. Загнать кому-нибудь, пожалуй, можно было только мобилу. В портфеле у москвича лежала какая-то радиоаппаратура, но не бытовая. Бабок – ноль. Глупо получилось, да.
– Ладно, я схожу, – вызвался, наконец, Санек.
– Куда ты с такой рожей? Сиди, – и Вован влез в куртку, натянул шапку на лоб.
– А если…
– Не ссы.
Магазин типа сельпо стоял метрах в четырехстах, у пересечения двух улочек. Его Перец помнил по прошлым приездам на дачу. Сонька тут, к счастью, не гостила ни разу. Тогда они отдыхали с другими тёлками.
Вован взял пачку Chesterfield. Цена кусалась, но желание побаловать себя взяло верх. Заодно он купил банку консервированной горбуши, банку горошка, буханку черного хлеба, пачку чая и кулек сахара. Ассортимент здесь был так себе, да и бюджет не позволял шикануть. Продавщица побросала покупки в пакет и отсчитала Вовану сдачу. Довольный, он вышел на крыльцо, вдохнул морозный воздух и остолбенел.
Возле сельпо остановился «бобик», и пара мусоров как раз вылезала из него. Ну что за полоса в жизни! Перцу резко вспомнился проклятый кот перед шлагбаумом.
– Эй, парень! Ты местный? – окликнул его сержант.
– Ну да, – буркнул Вован, собираясь бочком прошмыгнуть мимо.
– А где улица Кленовая, не подскажешь? По карте вообще не понятно, – сказал другой мусор, с офицерскими погонами на бушлате.
У Вована маленько отлегло от сердца.
– Езжайте прямо, потом второй поворот направо и вниз, к речке, – сходу наплел он, лишь бы спровадить их подальше. Проявил находчивость. «Добегу до дачи, и хрен найдут потом», – успел еще подумать Вован.
– Руки подними, – скомандовал сержант, направляя ему в живот свой АКМС со сложенным прикладом.
Идея понаблюдать за магазином оказалась продуктивной.
На льду за мостом через Волгу, как раз напротив городского пляжа, рыбаков было видимо-невидимо. Еще хорошо, что дорожки в снегу протоптали, иначе Литвиненко со Щегловым увязли бы в своих легких ботинках. Тёмные фигурки напоминали пингвинов и так же, как пингвины, издалека все были похожи друг на друга. Если бы не ориентиры, которые сообщила жена второго свидетеля, они могли проплутать до обеда.
– Герасименко? Сергей Николаевич? – негромко спросил подполковник, подойдя к лунке.
Плечистый рыбак лет тридцати в армейском костюме химзащиты поверх теплой одежды глядел без тени волнения. Он уже успел обратить внимание на пару мужчин, мало похожих на любителей подледного лова.
– Я Сергей Николаевич. А вы кто?
Литвиненко представился по форме, показал красную книжицу.
– Ого. Из-за вчерашнего такой сыр-бор?
– Из-за него. Сами понимаете, подробности разглашать не имею права.
– Понимаю, служил.
– У меня к вам будет только один вопрос, – подполковник подержал паузу. – Зачем Баринов забрал пакет?
– Какой пакет? – не понял Сергей.
– Который вы у раненого стащили. Он ведь в куртке лежал, верно? Или всё-таки в пиджаке?
– Кто вам сказал, товарищ подполковник? Не утаскивал я ничего.
– Тогда Баринов утащил. Вы видели?
Сергей посмотрел на Литвиненко исподлобья.
– Я пакетов не видел. Так и запишите, если что.
– Но вообще пакет был?
– Откуда я знаю? По карманам не лазил, – отрезал водитель.
– А Баринов лазил? – не отставал подполковник.
– Не видел.
– Но мог? Время было у него?
Сергей вздохнул.
– В следующий раз не пойду в свидетели, лучше помолчу.
– Так Баринов оставался с потерпевшим наедине или нет?
– Разве только пока я за аптечкой бегал…
– А он говорит, что вы пакет взяли, – вмешался до сих пор молчавший Щеглов.
Наступила тишина. Сергей поковырял носком сапога снег и решительно заявил:
– Если надо, вызывайте повесткой. Понятно?
Литвиненко миролюбиво улыбнулся.
– Не желаете добровольно сотрудничать?
– Не желаю, – подтвердил бывший «афганец», демонстративно берясь за свои снасти.
– Это не он, – сделал вывод Щеглов, когда чекисты вскарабкались на берег.
– Я тоже так думаю. Или мы имеем дело с блестящим актером, – согласился с ним Литвиненко.
В этот момент у него тренькнул мобильник.
– Михалёв говорит, – в трубке возник ликующий голос начальника РОВД. – Взяли обоих, только что.
Наручники так врезались в запястья, что хотелось выть. Вован лежал лицом вниз на деревянном топчане, с руками, заведенными за спину. После задержания его пока не били, только наградили тычком под ребра, выпихивая из «бобика». Хуже наручников давил ледяной страх, но он отчаянно пытался сообразить, как отделаться малой кровью. Про этого москвича можно сказать, что он первый начал. Так ведь и было на самом деле. Мол, потребовал высадить, стал обзываться нецензурно, ударил человека. Вован вступился за товарища. А что? Их двое, он один. Если не помер, конечно. Вот хватит ли у Санька ума повторить то же самое?..
Лязгнул замок, дверь в камеру отворилась. Кто-то подошел к Вовану сзади, присел на табурет.
– Ты думаешь, я тебя допрашивать буду? – спросил его невидимый мент.
И сам себе ответил, спокойно так, будто к мебели обращался:
– Я тебя просто инвалидом сделаю. Прямо сейчас, если всё не расскажешь.
– Я не виноват… Не имеете права! – неожиданно тонким голоском выкрикнул Перец.
– Ты, Вовчик, юморист. Петросян просто. О правах вспомнил, – сказал невидимка.
Он, судя по звуку, встал с табурета и сделал шаг вперед. Потом другой. Раздался какой-то шорох, чужая рука крепко схватила Вована за волосы, приподняла его голову.
– На, попробуй!
В рот ему уперся прямоугольный ствол пистолета – не мусорского «Макара» и не «ТТ», а, похоже, нерусского, как у киношных шпионов. Вован почувствовал на губах вкус металла. Человек с жутким голосом стоял сбоку от него, лица по-прежнему не было видно. Интуиция подсказала вдруг Перцу, что никакой это не мент, а кто-то еще опаснее – и гораздо опаснее, потому что он имел власть над ментами.