– Тебе действительно везет. Здесь моя подруга жилье снимает, но сейчас ее нет, – пояснила журналистка.
– В командировке, что ли?
– В Израиль укатила с бойфрендом. Отпуск.
Телефон в квартире был, но они условились не звонить друг другу – разве что в случае прямой и явной угрозы. Екатерина пообещала явиться в девять и сделать несколько звонков отсюда, а уже потом ехать в редакцию «Гудка». Механические наручные часы, которые Андрей положил рядом с подушкой, показывали половину девятого.
Принимая душ, он еще раз прокрутил в памяти окончание вчерашнего разговора у ящика с песком. Его деловое предложение было следующим. Раз уж всё так вышло, надо возместить упущенную выгоду от прошедших президентских выборов. То есть, не мешкая, найти покупателя и сбыть ему сенсационный материал. От Екатерины требовались знание рынка и помощь при организации сделки.
– Твоя доля – пятьдесят процентов, – сказал он ей.
– И сколько предполагаешь выручить? – осведомилась она.
Федеральный служащий назвал сумму. Телевизионщица присвистнула.
– Недурно.
– Еще коробку для ксерокса в придачу, – пошутил Андрей.
– В провинции все такие жадные?
– В столице все такие скромные?..
Эту тему они продолжили, идя от метро в Коньково. Был легкий морозец, снегопад чуть усилился, но совсем не мешал восприятию действительности. Горели фонари, необъятной россыпью светились окна домов. Казалось, оба выбрались на романтическую прогулку, и нет в этом мире никаких политиков, шпионов и убийц.
– Понимаешь, Катя, мне уже надоело за идею. За свободу и тому подобное, – честно признался Андрей.
– Самовыражения больше не надо?
– Бумагу марать под треск свечки? Сейчас нет. Может, потом как-нибудь захочется.
– Всё из-за твоей истории с новостями?
Андрей подал ей руку, помогая перепрыгнуть через скользкое место на тротуаре.
– Новости – это было мое, настоящее. Помощник депутата – фигня.
– Ну, приезжал бы сюда, если в Романове глухо, – не слишком уверенно заметила она.
– У тебя диплом лучшего в стране вуза, практики воз и маленькая тележка, друзья везде, наверное, и что? Не глухо? – Андрей сам чувствовал, что немного завелся. – Я смотрю на своих родителей, и мне грустно. Матери в этом году на пенсию, отцу через пять лет. Много они нажили на своем веку? «Брежневку» двухкомнатную? «Копейку», давно требующую ремонта? Между прочим, вкалывали всю жизнь, как проклятые. А знаешь, какие бешеные состояния сейчас делаются из воздуха?
– Я всё-таки в Москве живу, – напомнила Екатерина.
– Прости, сорвалось. Конечно, знаешь гораздо лучше меня. Так вот, торжественно заявляю: я тоже хочу в белых штанах.
– Понимаю…
В ее голосе Андрею почудилось что-то, о чем он не мог не спросить.
– Ты разве не по той же причине согласилась?
Она остановилась.
– Можешь и правда считать меня дурой, но, если бы ты предложил продать кассету Лебедю или Зюганову, я послала бы тебя подальше.
«Какие мелочи могут решить судьбу страны», – подумал Андрей.
– Ты что, сердцем голосовала?33
– Нет, я была за Явлинского, – ответила его компаньонка.
– А я за Зюганова оба раза, просто назло, – сознался он.
К девяти утра Литвиненко успел обжить выделенный ему кабинет на Новокузнецкой. До него здесь обитал кто-то из службы безопасности «ЛогоВАЗа». Стола с офисным креслом, пары гостевых стульев, компьютера, телефона с факсом и сейфа было вполне достаточно для полноценной работы. Подполковник не питал тяги к бесполезной роскоши. Кроме того, секретарша принесла ему чай, кофе, сахар и всю необходимую посуду.
Заварив чашку крепкого Jacobs, глава следственной группы начал знакомиться с поступившей к нему информацией. Биографию Баринова он пробежал глазами по диагонали, про себя отметив отсутствие у него братьев и сестер, включая двоюродных, и смену шести мест работы за шесть лет стажа. «Да, беспокойная натура», – усмехнулся подполковник. Впрочем, лучшего понимания ситуации это не дало.
Сведения о дальних родственниках по линии матери, живущих в Подмосковье, в Пушкино, он сразу переправил оперативникам, дав им задание тщательно проверить, не появлялся ли объект. Другая группа наблюдала за квартирой депутата Кузина в Митино и прослушивала его домашний телефон. Литвиненко не исключал, что Баринов объявится там. С рабочими телефонами в Госдуме было сложнее, но и туда уже выехали сведущие люди.
В отдельной папке лежали распечатки всех междугородных звонков, сделанных Андреем из дома за последние полгода, а также аналогичных звонков, сделанных за то же время из квартиры его родителей и депутатской приемной в Романове. Вчера и позавчера ни одного звонка с этих трех телефонов зафиксировано не было. Вообще же, из приемной звонили в основном депутату домой, в Митино, или в кабинет на Охотном ряду. Еще с десяток раз собеседниками парламентария или его помощников были чиновники разных федеральных министерств.
Из этого Литвиненко мог заключить, что обращения избирателей к Илье Кузину касались преимущественно региональных и местных органов власти. К делу о пропавшей кассете это, к сожалению, никак не относилось. Также имели место два звонка в Хабаровск, по одному в Казань и Санкт-Петербург. Их подполковник отмел в принципе. Изучая списки дальше, он обратил внимание на другой факт. В июле, августе, ноябре и декабре кто-то подолгу, от двадцати одной до тридцати шести минут, притом в нерабочее время, после двадцати ноль-ноль, говорил с еще одним абонентом в Москве.
Его номер был зарегистрирован на имя Леонида Борисовича Федотова, 1946 года рождения, с улицы Островитянова в Юго-Западном округе столицы. И, наконец, он же по одному разу (здесь Литвиненко напрягся) фигурировал в списках звонков с домашних телефонов Андрея и его родителей. Первый, сентябрьский разговор продлился шестнадцать минут, а второй, октябрьский – двадцать три.
Подполковник подчеркнул красным карандашом нужные строки. Затем связался со своим коллегой из бывшего здания страхового общества «Россия»34 и попросил как можно скорее навести справки о гражданине Федотове. После чего запросил у того же источника, что и прежде, информацию о междугородных звонках Баринова и Федотова за первые шесть месяцев прошлого года.
– Спортсменка, а куришь, – сказал Андрей, когда Екатерина первым делом открыла форточку на кухне и вынула из сумочки сигареты.
Она опоздала минут на двадцать и прибежала на квартиру подруги, запыхавшись.
– У меня стресс. Я проспала.
– Любишь поваляться?
– К твоему сведению, я уже «Коммерсант» озадачила насчет поездок.
Андрей поглядел на нее проникновенным взором.
– Катюша, не звони больше по нашим делам со своих телефонов, ладно?
– Слушаюсь, товарищ Штирлиц.
– Если жаждешь взаимности, обращайся ко мне просто и со вкусом: «штандартенфюрер».
Не вставая, она попыталась щелкнуть воображаемыми каблуками. Андрей вместе со стулом придвинулся ближе.
– Расскажи лучше, что надумала. С кого мы начнем?
Екатерина стряхнула пепел на салфетку.
– Лично я склоняюсь к западному варианту. Оно как-то надежнее, причем во всех смыслах.
– Свои кинут?
– Как за себя не ручаюсь.
– Понятно, – Андрей мельком заглянул в чашку, но кофе там больше не обнаружил. – Всё равно запасной сценарий нужен. Вдруг что-нибудь пойдет не по плану?
– Есть вариант со своими. Правда, не совсем простой, – Екатерина выкинула окурок в форточку. – Знаю я одного депутата…
– Госдумы?
– Да. Еще через отца познакомились. В общем, с ним можем говорить без посредников. А насчёт Запада меня любимый «Коммерсант» случайно надоумил. У нас дома их старый номер валяется…
Репортер американского журнала Forbes Пол Хлебников не любил понедельники в Москве. В русской пословице про тяжелый день, конечно, присутствовала изрядная доля истины. По мнению журналиста, тяжести ему добавляли обычаи здешней бюрократии проводить бесконечные совещания, после которых уже страстно хотелось наступления выходных. А еще сегодня близился праздник с непонятным для иностранца названием «Старый новый год». Хорошо, что языковые и культурные традиции семьи Хлебниковых позволяли не удивляться хотя бы этому.
Пол прилетел в российскую столицу в минувший четверг, хотя кое-кто из друзей советовал ему воздержаться от путешествия. За день до настоящего Нового года Forbes опубликовал статью о Борисе Березовском, материал для которой он собирал целых шесть месяцев. Один ее заголовок (Godfather of the Kremlin?) был явно провокационным. Все знали, как олигарх реагирует на критику. А в этой статье прозвучала не просто критика – автор обвинил Бориса Абрамовича в многочисленных мошенничествах, отмывании денег и, более того, причастности к заказным убийствам.
«Он тебе этого не простит», – предупредил Пола один из уважаемых экспертов по постсоветскому пространству. Перевод резонансной статьи появился моментально. Теперь его обильно цитировали многие издания, а харизматичный кандидат в президенты Александр Лебедь вставлял фразы оттуда в каждое публичное выступление.
Поэтому журналист не анонсировал свои планы. Впрочем, в принципе всем давно было известно, что на очереди у него большая книга о российской политике.
– Павел Юрьевич, привет!
В телефоне, зазвонившем в половине двенадцатого, раздался бодрый голос Семёна Новохатского, обозревателя газеты «Московский комсомолец». Он общался с Полом в каждый его приезд, охотно делясь пикантными подробностями из жизни деловой и политической элиты. Звать его Павлом Юрьевичем американец предложил сам, в память о своих предках, среди которых числился даже декабрист Пущин.
– Привет-привет! Как прошел уикенд?
– О, замечательно! Похоже, впереди вторая серия.
– Прости, Семён, не успел тебя поздравить. Сегодня же Старый новый год…