— Тебе действительно везет. Здесь моя подруга жилье снимает, но сейчас ее нет, — пояснила журналистка.
— В командировке, что ли?
— В Израиль укатила с бойфрендом. Отпуск.
Телефон в квартире был, но они условились не звонить друг другу — разве что в случае прямой и явной угрозы. Екатерина пообещала явиться в девять и сделать несколько звонков отсюда, а уже потом ехать в редакцию «Гудка». Механические наручные часы, которые Андрей положил рядом с подушкой, показывали половину девятого.
Принимая душ, он еще раз прокрутил в памяти окончание вчерашнего разговора у ящика с песком. Его деловое предложение было следующим. Раз уж всё так вышло, надо возместить упущенную выгоду от прошедших президентских выборов. То есть, не мешкая, найти покупателя и сбыть ему сенсационный материал. От Екатерины требовались знание рынка и помощь при организации сделки.
— Твоя доля — пятьдесят процентов, — сказал он ей.
— Сколько предполагаешь выручить? — осведомилась она.
Федеральный служащий назвал сумму. Телевизионщица присвистнула.
— Недурно.
— Еще коробку для ксерокса в придачу, — пошутил Андрей.
— В провинции все такие жадные?
— В столице все такие скромные?
Эту тему они продолжили, идя от метро в Коньково. Был легкий морозец, снегопад чуть усилился, но совсем не мешал восприятию действительности. Горели фонари, необъятной россыпью светились окна домов. Казалось, оба выбрались на романтическую прогулку, и нет в этом мире никаких политиков, шпионов и убийц.
— Понимаешь, Катя, мне уже надоело за идею. За свободу и тому подобное, — честно признался Андрей.
— Самовыражения больше не надо?
— Бумагу марать под треск свечки? Сейчас нет. Может, потом как-нибудь захочется.
— Всё из-за твоей истории с новостями?
Андрей подал ей руку, помогая перепрыгнуть через скользкое место на тротуаре.
— Новости — это было мое, настоящее. Помощник депутата — фигня.
— Ну, приезжал бы сюда, если в Романове глухо, — не слишком уверенно заметила она.
— У тебя диплом лучшего в стране вуза, практики воз и маленькая тележка, друзья везде, наверное, и что? Не глухо? — Андрей сам чувствовал, что немного завелся. — Я смотрю на своих родителей, и мне грустно. Матери в этом году на пенсию, отцу через пять лет. Много они нажили на своем веку? Брежневку двухкомнатную? «Копейку», давно требующую ремонта? Между прочим, вкалывали всю жизнь, как проклятые. А знаешь, какие бешеные состояния сейчас делаются из воздуха?
— Я всё-таки в Москве живу, — напомнила Екатерина.
— Прости, сорвалось. Конечно, знаешь гораздо лучше меня. Так вот, торжественно заявляю: я тоже хочу в белых штанах.
— Понимаю…
В ее голосе Андрею почудилось что-то, о чем он не мог не спросить.
— Ты разве не по той же причине согласилась?
Она остановилась.
— Можешь и правда считать меня дурой, но, если бы ты предложил продать кассету Лебедю или Зюганову, я послала бы тебя подальше.
«Какие мелочи могут решить судьбу страны», — подумал Андрей.
— Ты что, сердцем голосовала?34
— Нет, я была за Явлинского, — ответила его компаньонка.
— А я за Зюганова оба раза, просто назло, — сознался он.
К девяти утра Литвиненко успел обжить выделенный ему кабинет на Новокузнецкой. До него здесь обитал кто-то из службы безопасности «ЛогоВАЗа». Стола с офисным креслом, пары гостевых стульев, компьютера, телефона с факсом и сейфа было вполне достаточно для полноценной работы. Подполковник не питал тяги к бесполезной роскоши. Кроме того, секретарша принесла ему чай, кофе, сахар и всю необходимую посуду.
Заварив чашку крепкого Jacobs, глава следственной группы начал знакомиться с поступившей к нему информацией. Биографию Баринова он пробежал глазами по диагонали, про себя отметив отсутствие у него братьев и сестер, включая двоюродных, и смену шести мест работы за шесть лет стажа. «Да, беспокойная натура», — усмехнулся подполковник. Впрочем, лучшего понимания ситуации это не дало.
Сведения о дальних родственниках по линии матери, живущих в Подмосковье, в Пушкино, он сразу переправил оперативникам, дав им задание тщательно проверить, не появлялся ли объект. Другая группа наблюдала за квартирой депутата Кузина в Митино и прослушивала его домашний телефон. Литвиненко не исключал, что Баринов объявится там. С рабочими телефонами в Госдуме было сложнее, но и туда уже выехали сведущие люди.
В отдельной папке лежали распечатки всех междугородных звонков, сделанных Андреем из дома за последние полгода, а также аналогичных звонков, сделанных за то же время из квартиры его родителей и депутатской приемной в Романове. Вчера и позавчера ни одного звонка с этих трех телефонов зафиксировано не было. Вообще же, из приемной звонили в основном депутату домой, в Митино, или в кабинет на Охотном ряду. Еще с десяток раз собеседниками парламентария или его помощников были чиновники разных федеральных министерств.
Из этого Литвиненко мог заключить, что обращения избирателей к Илье Кузину касались преимущественно региональных и местных органов власти. К делу о пропавшей кассете это, к сожалению, никак не относилось. Также имели место два звонка в Хабаровск, по одному в Томск и Санкт-Петербург. Их подполковник отмел в принципе. Изучая списки дальше, он обратил внимание на другой факт. В июле, августе, ноябре и декабре кто-то подолгу, от двадцати одной до тридцати шести минут, притом в нерабочее время, после двадцати ноль-ноль, говорил с еще одним абонентом в Москве.
Его номер был зарегистрирован на имя Леонида Борисовича Федотова, 1946 года рождения, с улицы Островитянова в Юго-Западном округе столицы. Наконец, он же по одному разу (здесь Литвиненко напрягся) фигурировал в списках звонков с домашних телефонов Андрея и его родителей. Первый, сентябрьский разговор продлился шестнадцать минут, а второй, октябрьский — двадцать три.
Подполковник подчеркнул красным карандашом нужные строки. Затем связался со своим коллегой из бывшего здания страхового общества «Россия»35 и попросил как можно скорее навести справки о гражданине Федотове. После чего запросил у того же источника, что и прежде, информацию о междугородных звонках Баринова и Федотова за первые шесть месяцев прошлого года.
— Спортсменка, а куришь, — сказал Андрей, когда Екатерина первым делом открыла форточку на кухне и выудила из сумочки сигареты.
Она опоздала минут на двадцать и прибежала на квартиру подруги, запыхавшись.
— У меня стресс. Я проспала.
— Любишь поваляться?
— К твоему сведению, я уже «Коммерсант» озадачила насчет поездок.
Андрей поглядел на нее проникновенным взором.
— Катюша, не звони больше по нашим делам со своих телефонов, ладно?
— Слушаюсь, товарищ Штирлиц.
— Если жаждешь взаимности, обращайся ко мне просто и со вкусом: «штандартенфюрер».
Не вставая, она попыталась щелкнуть воображаемыми каблуками. Андрей вместе со стулом придвинулся ближе.
— Расскажи лучше, что надумала. С кого мы начнем?
Екатерина стряхнула пепел на салфетку.
— Лично я склоняюсь к западному варианту. Оно как-то надежнее, причем во всех смыслах.
— Свои кинут?
— Как за себя не ручаюсь.
— Понятно, — Андрей мельком заглянул в чашку, но кофе там больше не обнаружил. — Всё равно запасной сценарий нужен. Вдруг что-нибудь пойдет не по плану.
— Есть вариант со своими. Правда, не совсем простой, — Екатерина выкинула окурок в форточку. — Знаю я одного депутата…
— Госдумы?
— Да. Еще через отца познакомились. В общем, с ним можем говорить без посредников. А насчет Запада меня любимый «Коммерсант» случайно надоумил. У нас дома их старый номер валяется…
Репортер американского журнала Forbes Пол Хлебников не любил понедельники в Москве. В русской пословице про тяжелый день, конечно, присутствовала изрядная доля истины. По мнению журналиста, тяжести ему добавляли обычаи здешней бюрократии проводить бесконечные совещания, после которых уже страстно хотелось наступления выходных. А еще сегодня близился праздник с непонятным для иностранца названием «Старый новый год». Хорошо, что языковые и культурные традиции семьи Хлебниковых позволяли не удивляться хотя бы этому.
Пол прилетел в российскую столицу в минувший четверг, хотя кое-кто из друзей советовал ему воздержаться от путешествия. За день до настоящего Нового года Forbes опубликовал статью о Борисе Березовском, материал для которой он собирал целых шесть месяцев. Один ее заголовок (Godfather of the Kremlin?) был явно провокационным. Все знали, как олигарх реагирует на критику. А в этой статье прозвучала не просто критика — автор обвинил Бориса Абрамовича в многочисленных мошенничествах, отмывании денег и, более того, причастности к заказным убийствам.
«Он тебе этого не простит», — предупредил Пола один из уважаемых экспертов по постсоветскому пространству. Перевод резонансной статьи появился моментально. Теперь его обильно цитировали многие издания, а харизматичный кандидат в президенты Александр Лебедь вставлял фразы оттуда в каждое публичное выступление.
Поэтому журналист не анонсировал свои планы. Впрочем, в принципе всем давно было известно, что на очереди у него большая книга о российской политике.
— Павел Юрьевич, привет!
В телефоне, зазвонившем в половине двенадцатого, раздался бодрый голос Семёна Новохатского, обозревателя газеты «Московский комсомолец». Он общался с Полом в каждый его приезд, охотно делясь пикантными подробностями из жизни деловой и политической элиты. Звать его Павлом Юрьевичем американец предложил сам, в память о своих предках, среди которых числился даже декабрист Пущин.
— Привет-привет! Как прошел уикенд?
— О, замечательно! Похоже, впереди вторая серия.
— Прости, Семён, не успел тебя поздравить. Сегодня же Старый новый год…
— И день российской печати, Пол.