От задержания обоих «объектов» до появления у фонтана полковника Парфенова прошли считанные секунды. Случайные прохожие и покупатели ГУМа, повернувшие головы на шум, даже ничего толком не поняли.
— Я депутат Государственной Думы, вы не имеете права! — громогласно заявил Игрунов.
На его лице было написано жуткое возмущение. Девушка, наоборот, посмотрела на подбежавшего Парфенова так безмятежно, что это вызвало у полковника совсем неприятное предчувствие. Платок, которым она укутала всю голову, чуть сбился на лбу, и стала видна прядка рыжих волос.
— Федотова? Екатерина Леонидовна? — по инерции спросил Парфенов, сам прекрасно понимая, что перед ним другой человек.
«Курьер», — мысленно ухватился он за спасительную версию.
— Моя фамилия Кольцова. А что случилось? От кого нас охраняют?
В приятном и довольно мелодичном голосе не было и тени испуга.
— Мы получили оперативную информацию о том, что у вас находится вещественное доказательство по уголовному делу, — объявил Парфенов. — Будьте любезны, разверните пакет.
— Это требование незаконное, можете его не выполнять — вмешался депутат. — На каком основании мы задержаны? Предъявите документы и постановление прокурора!
Полковник был сама корректность:
— Вас как депутата никто не задерживает. Вот мое удостоверение, а постановление вы сможете увидеть немного позже. Речь идет о безопасности государственного деятеля, а именно руководителя одной из фракций Госдумы.
— Какой такой фракции?
— Об этом тоже чуть позже.
— Чушь полнейшая! — фыркнул Игрунов.
Лариса пожала плечами.
— Вы ошиблись, у меня нет доказательств. Но если так надо, возьмите.
Развернутый пакет упал на плитку под ногами, в руках у нее осталась… нет, не кассета, а красный, с золотым тиснением блокнот. Парфенов своим стопроцентным зрением тут же разобрал и надпись на обложке: «Участнику восемнадцатой областной конференции Домов культуры». Ниже стояло: «Романов-на-Волге, 1993 год».
— Он вам зачем? — несколько нелепо спросил полковник ФСО.
— Я считаю Вячеслава Владимировича выдающимся политиком. Ну, и это, в общем, для автографа, — с милейшей непосредственностью призналась девушка.
Кольцова Лариса Дмитриевна оказалась специальным корреспондентом журнала «Тумба» (жена Парфенова запоем читала каждый его номер). Адрес временной регистрации в Москве был очень знакомым: улица Менжинского, 38, корпус 3. В портфеле, который, продолжая зычно возмущаться, открыл Игрунов, лежала кипа листовок с предвыборной программой Явлинского. На минуту оставив всю гоп-компанию у фонтана, Парфенов отскочил в сторону и связался с наружкой, которая дежурила возле штаба «Яблока». Машина кандидата в президенты стояла всё там же, где ее припарковали с утра. Водитель мирно дремал за рулем.
Генерал Крапивин, выслушав Парфенова, задумался.
— Товарищ генерал-лейтенант…
— Да?
— Как быть с депутатом? Задерживать нет оснований.
— Обожди минуту, — Крапивин отключил радиосвязь и в очередной раз потянулся к телефону АТС-1.
Часы в его кабинете показывали 11.39, когда глава администрации президента ответил на вызов.
— Анатолий Борисович, вы просили информировать вас…
Чубайс не дослушал до конца фразы.
— Знаете, Юрий Васильевич, кто сейчас высадился у моего подъезда и ожидает меня в приемной?
Генерал догадался, что, как говаривал один из его бывших командиров, произошла недоработка. Прослужив последние десять лет непосредственно в Кремле, он знал, что в подобной ситуации лучше взять тактическую паузу и помолчать.
— Так вот, беседы со мной ждет Григорий Алексеевич Явлинский. С тем, о чем вы собрались меня информировать, разберитесь сами.
Больше «рыжий кардинал» не порадовал генерала ничем.
Далее, позвонив исполняющему обязанности президента России, глава его администрации сообщил, что для встречи двух кандидатов на Старой площади всё готово. Исполняющий обязанности испустил глухой звук, похожий на стон.
— Что, будем договариваться?
— Да, Виктор Степанович.
— Ладно, с послами я закончил. Ждите, — дал указание Черномырдин.
В его заключительной реплике Чубайс уловил знакомую директорскую нотку.
Вернувшись к фонтану после сеанса связи с начальством, Парфенов развел руками. Неприятное предчувствие подтвердилось, и ощущение было отвратительное, но кто обещал ему, что служба — это одни положительные эмоции?
— Простите, вышла накладка. Я, от имени моего руководства и от себя лично, приношу вам извинения, — сказал он. — Информация не подтвердилась.
— Ничего страшного, — отозвалась Лариса. — Мы на вас не обижаемся. Правда, Вячеслав Владимирович?
Теперь в ее глазах плясали озорные огоньки. «К чёртовой матери такие важные задания, — мрачно подумал полковник. — Сначала возьмите всех, потом отпустите всех… С коробками для ксерокса похожая история была. Выперли потом в шею и правых, и виноватых. Скорее бы уже эти выборы закончились».
Игрунов галантно предложил Ларисе подвезти ее до редакции, и она приняла его предложение. А в кабинете на Старой площади ровно в полдень началась встреча кандидатов. Премьер вошел последним. Его движения были размашистыми и уверенными, голова чуть наклонена, как для атаки.
— Что, Григорий Алексеевич, теперь по Москве на автобусе катаетесь? — с подковыркой спросил он, пожимая руку Явлинскому.
— Немного популизма не повредит, Виктор Степанович, — по-боксерски мгновенно отреагировал тот.
Чубайс, и это было отчетливо видно по его прищуру, страшно хотел добавить несколько слов, но сдержался. Он жестом предложил гостям занимать места. Переговоры без протокола шли меньше часа и завершились к обоюдному удовлетворению.
— Анатолий Борисович, в три доложите мне план наших мероприятий по Зюганову и Лебедю, — распорядился премьер. — Григорий Алексеевич, от вас к этому времени жду заявление для прессы. Прошу предварительно показать, вместе посоветуемся. Еще есть вопросы?
В кабинете воцарилась тишина.
«Интересно, эти двое просили у него каких-то гарантий для себя?» — неожиданно подумал Чубайс.
Явлинский молчал, не обращаясь ни с какими просьбами.
Премьер-министр посмотрел на собеседников исподлобья. Он тоже как будто ждал чего-то.
— Вопросов нет, — подвел черту глава администрации.
Все встали.
— Анатолий Борисович, а что с ребятами, которые кассету добыли?
«Мысли он читает, что ли?»
— С ребятами? — Чубайс переспросил премьера, хотя сразу понял, о ком речь.
— Ну, с парнем, девушкой.
— ФСО занимается, ищет.
— Передай, чтобы заканчивали. У нас к ним претензий нет, — спокойно ответил Черномырдин.
Эпилог
6 марта 1997 года, четверг
Лариса вяло размешивала чай, остывавший в кружке. Ей предстояло позавтракать и собираться на работу. Желание делать это отсутствовало у нее полностью. Свежий номер «Тумбы» сдали в типографию только вчера, а так резко браться за следующий в редакции было не принято. Кошечка Елена Валентиновна гнездилась на коленях у хозяйки, которая и сама была не прочь уподобиться пушистой любимице.
Телевизор был настроен на канал НТВ. В утреннем эфире какой-то депутат или не депутат рассуждал о выборах. После бурных январских событий Лариса стала уделять больше внимания политике и порой даже вслушивалась в такие разговоры.
— Конечно, очень многое решилось в первом туре, вернее, перед ним, — вещал вроде бы депутат. — Кассетный скандал буквально обрушил рейтинг Лебедя. Именно он был в тот момент самым динамичным кандидатом и мог вырваться вперед. Но его избиратели не простили ему двурушнической политики. Образ прямого и неподкупного генерала слишком разошелся с его практикой. Вероятно, от Лебедя отвернулись и спонсоры, так как штаб Александра Ивановича отказался от платного эфира на завершающей неделе перед голосованием. По Зюганову попытка сделки с Лебедем ударила тоже, хотя в меньшей степени.
— Почему в меньшей? — задала вопрос ведущая.
— Традиционный электорат КПРФ более сплочен и дисциплинирован, его сложнее деморализовать историями с компроматом. Истинные партийцы видят в них всего лишь попытки подорвать единство своих рядов, очернить вождя. Другое дело, что за Зюганова готовы были голосовать не только его идеологические сторонники, но и многие из тех, кто испытывал чувство протеста вообще. Этих стихийных, если можно их так классифицировать, избирателей Геннадий Андреевич тоже подрастерял, — подробно разъяснил мужчина в галстуке.
— Но ведь Зюганов и Лебедь всё равно могли пойти на сделку, правда? Пусть эта секретная запись попала в эфир главных телеканалов, ну и что? Могли, как вы считаете? — допытывалась журналистка.
Ее собеседник снисходительно улыбнулся.
— Могли, но этим они подтвердили бы подлинность записи, которую оба отрицали. И, кстати, по сей день продолжают отрицать, невзирая на независимую экспертизу. Мало того, Лебедь и Зюганов расписались бы в том, что для завоевания власти они готовы на всё — то есть, по сути, ничем не отличаются от так называемого режима, который они самозабвенно обличали.
— Поэтому Зюганов уступил Черномырдину во втором туре?
— Вы мягко выразились, употребив слово «уступил», — поправил гость в студии. — Его отставание составило почти девять процентов, а этого перед выборами не прогнозировал ни один политолог…
Любимый чай с бергамотом опять показался Ларисе невкусным, и это происходило с ней уже давно. В тот день, когда ее вдвоем с Игруновым чуть не арестовали в ГУМе, Катя и Андрей пропали, словно не существовали вовсе. В последний раз она видела их обоих у метро «Бабушкинская» в начале одиннадцатого утра. Тогда Катя зашла в мебельный магазин, чтобы не торчать на холодной улице, а Лариса с Андреем поехали в центр.
На эскалаторе и в вагоне оба молчали, потому что всё о предстоящем деле было сказано раньше. Андрей обнимал ее своими большими руками и дышал е